Индустриализация - Вадим Юрьевич Нестеров

И – да, добыча руды на Магнитной открытым способом это его идея и их с Завенягиным воплощение. Не случайно в истории Борис Петрович Боголюбов остался в качестве основателя советской научной школы разработки руд цветных металлов открытым способом.

И разговор с Серго был – не без того.

Вот только когда Завенягин принимал дела на Магнитке и начинал прикидывать, как бы ему поднять добычу, бывший главный инженер горнорудного управления Магнитки Борис Боголюбов уже порядка полугода сидел в камере и давал показания следователям НКВД. Те очень хотели получить ответ на вопрос – где и когда он был завербован во время недавней годовой поездки по рудодобывающим предприятиям США, Германии и Швеции.

Доказательств, конечно, никаких не осталось, но ходили упорные слухи, что именно Завенягин, уяснив, что адекватной замены Боголюбову подобрать невозможно, через Серго добился его оправдания и освобождения. Вскоре выпущенный «рударь» уже покинул Магнитогорск и лихорадочно собирал вещи в областной столице – уволенной и выселенной из служебной квартиры жене пришлось уехать к маме в Свердловск. Боголюбов с семьей собирался в Москву, куда его давно уже сманивал Институт цветных металлов и золота, обещая кафедру и сравнительно спокойную жизнь. И вдруг приходит почтальон и вручает правительственную телеграмму: «Будете москве заходите надо поговорить уважением орджоникидзе».

В общем, вскоре семейство Боголюбовых вновь распаковывало вещи в Магнитогорске – директор комбината Завенягин, пока не решится вопрос с жильем, поселил их у себя…

Можно долго рассказывать, как они наводили порядок с добычей руды – а там были традиционные для первых пятилеток «веселые истории в журнале «Ералаш». Чего стоил один только факт, что за семь месяцев отсидки Боголюбова креативные менеджеры ММК успели протянуть железнодорожную ветку от забоев к обогатительным фабрикам прямо по рудному массиву горы Ежовой, наглухо перекрыв тем самым доступ к огромным запасам сырья. Пришлось снимать рельсы и разбирать шпалы.

Но я лучше сразу перейду к итогам. Годовой план по добыче и отгрузке руды 1933 года был все-таки выполнен. Впервые за все время работы комбината.

В следующем, 1934-м, году Борис Петрович Боголюбов был награжден орденом Трудового Красного Знамени. А Завенягин за решение рудной проблемы получил свой первый орден Ленина, 966-й по общесоюзному счету.

Как резюмировал сам Авраамий Павлович:

«Несколько месяцев упорного труда привели к тому, что и наш завод, и Кузнецк стали получать руду в достаточном количестве. Достигнув в 1936 году производительности в 5,5 миллиона тонн готовой руды, наш рудник выдвинулся в число величайших в Европе. Он превосходил и первоклассные американским предприятия. Мы стали давать больше руды, чем 300 рудников Урала до революции. 20 процентов всей железной руды, добываемой в СССР, давал Магнитогорский рудник.

В свои лучшие годы железорудная промышленность европейских стран характеризовалась такими цифрами: Германия — 4,7 миллиона тонн, Англия— 4,2 миллиона, Швеция — 8,6 миллиона тонн. На фоне этих показателей фактическая производительность нашего рудника была особенно внушительна».

Достижения Завенягина на посту директора Магнитки общеизвестны: перевыполнение производственной программы 1934 года, ввод и освоение мощностей, обеспечивших законченный металлургический цикл комбината. А именно: запущены десять мартеновских печей, шесть прокатных станов, дробильная фабрика, освоена проектная мощность доменной печи № 4, снята проблема обеспечения рудным сырьем.

Но сам Завенягин, как ни странно, о производственных достижениях пишет немного. Зато охотно говорит о другом:

«Когда мы бросили лозунг — «Превратим Магнитку в цветущий сад!», кое-кто посмеивался, считал это дело фантастичным, «маниловщиной».

А я взял и разбил около своего дома садик—посадил яблони, вишни, развел цветы... У директора, увы, не много времени на садоводство, и все-таки я добивался своего.

Считал также необходимым выделить 30 тысяч рублей для ТРАМа—театра рабочей молодежи, 20 тысяч рублей на издание журнала «За Магнитострой литературы». «Убивал время» на встречи с местными литераторами, артистами, участниками художественной самодеятельности.

Считал и считаю, что «не хлебом единым жив человек». Старая истина, а ее забывают. Даже поговаривали:

— На строительстве напряженнейшее положение. Страна ждет металла Магнитки, а начальник Магнитостроя утонул в мелочах, в «бытовке», возится с поэтами, писателями...

И если бы это были лишь «разговоры за спиной»... Дело дошло даже до Политбюро, но ЦК не посчитал все это мелочами. Жилищное строительство, новый город, быт, культура — это одно из важных оснований, фундаментов, на котором стоит все наше здание. Без этого нельзя успешно вести борьбу за металл.

И жизнь доказала это самым прекрасным образом. Палатка — суровая необходимость дней и вечный спутник первопроходцев. Но палатка и барак —не норма жизни».

Удивительно, насколько жетогдашние руководители серьезно относились к писателям и поэтам. Когда мы доберемся до Фадеева – обязательно и обстоятельно поговорим об этом.

Кстати, старых друзей директор Магнитки Завенягин тоже не забывал и всегда находил на них время. Вот что рассказывает Василий Емельянов, на тот момент – главный инженер Челябинского завода ферросплавов:

– А я завтра в Челябинске буду, – сказал мне Абрам Павлович, когда я позвонил ему на завод. – В Челябинске мы и поговорим, кстати, и повидаемся, а то я тебя уже давно не видел.

С Завенягиным мы встретились на даче у Власова, я еще жил один – семья находилась в Москве. Жена болела. Власов предложил переночевать у него, и мы с Завенягиным расположились в одной комнате. Спать нам не пришлось, проговорили до утра. Вспоминали Горную академию, Гипромез.

– А помнишь, как тебе от Серго попало?

– Почему ты это вспомнил?

– Почему? Мне кажется, что Серго обладает каким-то особым даром поднимать настроение людей, зажигать их, вдохновлять. Он как аккумуляторная станция огромной мощности. Даже тогда, когда он наказывал людей, он их вместе с тем и приподнимал.

– Ударить можно по-разному. Стукни человека по кумполу, у пего голова опустится, и он, кроме своих сапог, ничего не увидит; ударь его по подбородку, у него голова приподнимется, и он увидит новые горизонты. Так, что ли?

Мы оба в темноте рассмеялись.

– Ну, давай поспим немного, а то завтра голова будет болеть, – проговорил он.

В дачном поселке пели уже петухи.

Чем же занимался все эти годы Василий Семенович Емельянов, пока Завенягин делал блистательную карьеру?

Мы с ним расстались, когда Тевосян сманил его к себе в «Спецсталь».

Вот о Тевосяне и спецсталях мы и поговорим в следующей главе.

Металлург

С Тевосяном мы расстались, когда он в 1930 году вернулся из