Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Всего один? А неустойка? — сразу пришёл в себя Песцов. — У меня запланирован отнюдь не один концерт. Мы с вами договорились, Елизавета Дмитриевна. Я был уверен, что ваше слово чего-то да стоит.

— У меня сегодня после исполнения одной из арий рассыпался кристалл, — сообщила я. — насколько я понимаю, из репертуара мисс Мэннинг эту арию можно свободно вычёркивать.

Я вытащила артефакт и показала компаньону. Лунка от потерянного кристалла выделялась на общем фоне жизнерадостной яркостью, прямо-таки неуместной для данной трагической ситуации.

— Правильно понимаете, — страдальчески ответил Песцов. — Не должно быть так с этим артефактом, но сила Велеса, скорее всего, вступила в конфликт с силой покровителя крэгов. Наверняка это артефакт его модификация, хотя, по правде говоря, не очень я разбираюсь в ваших магических штучках, Елизавета Дмитриевна. Это какая ария нам теперь недоступна?

Название я не запомнила, поэтому пришлось напеть, используя собственные невеликие вокальные данные:

— Это которая сначала ла, ла-ла-ла-ла-ла-ла, потом бум-бум и фьюить.

— Фьюить? — переспросил Песцов и захохотал. — Да, вы, Елизавета Дмитриевна, — оскорбление для любителя оперы. Подумать только, с каким восторгом я вас слушал, когда вы были на сцене. Да и не только я. Слышали бы они вас теперь.

Когда я была на сцене, с восторгом слушала себя я сама, а ещё с удовольствием посмотрела бы на себя со стороны, тем более что платье в этот раз на мне было полностью подогнано по фигуре.

— Да оскорбляйтесь сколько вашей душе угодно, — легко согласилась я. — Это ведь не кто иной, как вы, подсунули мне артефакт с дефектом.

— Но остальные-то кристаллы вполне можно использовать. Эту арию мы вычеркнем из программы концерта и всё, — деловито предложил Песцов, уже напрочь забывший о том, о чём не так давно он переживал куда сильнее, чем о концертах. — И если ещё какой рассыплется, Елизавета Дмитриевна, то вычеркнем и его. Можно полностью завершить все запланированные концерты, пусть и с небольшими изменениями.

— Дмитрий Валерьевич, как вы собираетесь проводить концерты под угрозой разоблачения со стороны Волкова?

— Волков сейчас схлестнётся с Соболевым, — довольно уверенно предположил Песцов. — Нам главное — выбраться из города незамеченными.

— Нам главное — избежать моей встречи с Волковым. Боюсь, я не смогу отнестись к нему с той приязнью, которую показывала мисс Мэннинг. Поэтому вы сейчас идёте к нему и говорите, что мисс Мэннинг согласна и вопрос только в сумме. Поторгуйтесь с ним от души. Потребуйте деньги наличными, а не распиской или векселем. Скажете, это моё условие. Пока Волков будет собирать нужную сумму, мы как раз успеем на поезд.

— Какой поезд, Елизавета Дмитриевна? На вокзале он нас точно перехватит. — Песцов задумчиво поскрёб в затылке. — Сани нужно искать. В ночь выезжать не слишком хорошо, но у нас выбора нет.

Я была согласна не только выехать в ночь, но и выехать немедленно, на что Песцов не согласится не столько из-за Волкова, сколько из-за срыва концерта. Но оставалось ещё одна важная вещь, без которой я не могла уехать.

— Дмитрий Валерьевич, мне нужна деревянная шкатулка, поэтому после разговора с Волковым вы идёте её покупать.

Мой командный тон Песцову не понравился, он выразительно нахмурился, но лишь недовольно сказал:

— А до другого города покупка шкатулки потерпеть не может? Нам, знаете ли, Елизавета Дмитриевна, скорее всего, вещи придётся оставить здесь и просить потом о пересылке. С собой возьмём только самое необходимое. Это один-два саквояжа.

— Поверьте, Дмитрий Валерьевич, деревянная шкатулка мне необходима, и прямо сейчас. Без неё я не смогу уехать. Собственно, мне нужны мои книги и она. Безо всего остального я могу прекрасно обойтись.

— Разумеется, если я в каждом городе буду покупать вам одежду, — недовольно проворчал Песцов, сразу вспомнивший, во сколько ему обошлось то платье, которое на мне, — то вы вообще обойдётесь без багажа.

— Боитесь, что воспользуюсь вашей слабостью к певичкам для постоянного обновления гардероба? — усмехнулась я. — Не волнуйтесь, залезать в ваш кошелёк я не планирую. Думаю, конкретно это платье не сильно утяжелит ваш саквояж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Почему мой? — возмущённо дёрнулся Песцов.

— Потому что платья — необходимый реквизит. А за реквизит отвечаете вы.

А ещё потому, что не стоит привязываться к вещам, с которыми вскоре придётся расстаться. Этот зелёный бархат подошёл бы и мне настоящей, а не только иллюзии мисс Мэннинг. Но оставлять его — давать зацепку к исчезновению певицы. Нет уж, сожаления тут неуместны.

— Хорошо, — фыркнул Песцов недовольно. — Размеры шкатулки?

Я показала, изобразив в воздухе желаемое.

— Не уверен, что смогу достать в точности такую.

— Так я о точности и не говорю. Можно чуть больше или чуть меньше. Для меня неважно точное соответствие.

— Разве для магии размеры не важны? — уточнил он.

— Здесь нет, — ответила я, не желая пояснять, что шкатулка мне нужна не для магии, а для перевозки домового.

— Что-то ещё вам нужно, Елизавета Димтриевна? — спохватился Песцов, уже взявшийся за ручку двери.

— Разве что немного соломы, — чуть подумав, ответила я.

Если моя просьба компаньона удивила, то он никак этого не показал, кивнул и убежал договариваться с Волковым и доставать шкатулку. Я же закрыла за ним дверь на ключ и сказала:

— Мефодий Всеславович, выходите. Будем чай пить.

Домовой словно проявился из воздуха и сразу забурчал:

— Елизавета Дмитриевна, вещи, что в чемоданах, брать вообще нельзя. От них смердит злом. Их бы сжечь, да не просто так, а по правилам, иначе несчастье притянут.

Я налила чай в чашку и придвинула к домовому, который уже устроился за столом и нетерпеливо поблескивал глазами. Вид у него уже был не такой затравленный, как тогда, когда я его увидела впервые, но общая потрёпанность облика никуда не делась. Вот выберемся отсюда, и нужно будет что-то с этим решать. Раз уж у меня есть свой домовой, негоже ему в соболевских обносках ходить.

— Мы чемоданы здесь оставляем, Мефодий Всеславович, а потом решим, что делать. Может, мы с ними больше не пересечёмся вовсе. Получается, такие, как вы, чувствуют крэгов?

— Только если с вещью соприкоснёмся, — важно ответил домовой. — Или если они свою суть выпустят.

Чашка для него была огромной и всё же он каким-то непостижимым образом её удерживал, а уровень чая там стремительно уменьшался. Пирогом он тоже не побрезговал.

— Суть выпустят? Это как?

— Как частичный оборот для вас, оборотней, — пояснил домовой. — Так и крэги могут часть своей сути освобождать, не теряя облик. Подслушать там, или унюхать. Вот тогда мы их чуем. Но они осторожничают, в городах редко позволяют себе лишку.

Он подтянулся за следующим пирогом, рукав этого не выдержал и украсился ещё одной прорехой. Домовой смущённо крякнул, замерев на месте. Я подвинула блюдо с облюбованными им пирогами к нему под руку и спросила:

— Мефодий Всеславович, одежду для вас где покупают?

— Скажете тоже, покупают. Сами шьём.

— То есть вам ткань нужна и кожа?

— А то ж. Иголка, нитки, дратва, шило — и я не только себе, но и вам сошью всё, что угодно.

Проговорили мы до начала второго отделения, когда ко мне в гримёрку встревоженно застучала Канарейкина. Песцов так и не появился, но я почему-то за него не переживала. Как я успела заметить, основные проблемы возникали у того, к кому он приходил, а отнюдь не у самого Песцова.

Глава 24

Пожалуй, это был самый неказистый транспорт из всех, на которых мне приходилось ездить. Песцов не придумал ничего лучше, как нанять розвальни самого непрезентабельного вида, на которых мы и поместились-то с трудом, а уж двигались они со скоростью, более подходящей пешему путешественнику, страдающего серьёзными недугами суставов. Очень серьёзными, практически парализующими. Или мне так казалось, на фоне общей нервозности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})