Сказки народов Югославии - Илья Голенищев-Кутузов

Рано утром, на заре, поднялись братья-змеи и вместе с побратимом направились в страну царя Петара. Тот змей, у кого было острое чутье, сразу напал на след царевны. Догадались братья, что царевну унес семиглавый змей, неслышно подкравшись, пока отец царевны спал. Тогда тот из братьев, кто был ловким вором, проник во дворец семиглавого змея, — и видит, что спит похититель, приникнув к коленям царевны. Змей мигом подхватил девушку на руки и вылетел с ней из дворца так тихо, что семиглавый змей ничего и не почувствовал. А как проснулся, сразу понял, кто выкрал девушку, и помчался за ним в погоню. Змей-строитель увидел, что семиглавое чудовище нагоняет его брата, и воздвиг башню. И все укрылись в той башне. Подлетел семиглавый змей, в ярости задвигал своими головами, три вытянул влево, три — вправо, а седьмую, среднюю, вверх поднял и обдал башню ярым пламенем. Солнце скрылось, тьма сгустилась, будто полночь настала. Семиглавый змей стер башню в порошок, подхватил девушку и взмыл под облака. Тогда четвертый змей — меткий стрелок, натянул тетиву, угодил семиглавому чудищу прямо в сердце, и чудище выпустило девушку. Стала царевна падать, а за ней следом полетел на землю семиглавый змей. Тут кинулся к девушке пятый брат — тот, что молнию рукою ловил, — и осторожно, чтобы не причинить царевне вреда, подхватил ее, а другие братья подскочили к семиглавому змею, и не успел он до земли долететь, как уж братья снесли ему все семь голов.

Так пятеро змеев вызволили из плена царскую дочь. Радуются змеи, что спасли такую красавицу, да только тут же и поссорились, потому что не могли решить, чья она будет.

Вмешался в их ссору раб, который отправился на поиски царевны, и говорит:

— Братья, девушка эта принадлежит мне! Вы же знаете, что я должен отвести ее к отцу, и тогда он помилует меня. Коли я бы не отправился на поиски царевны, вы бы ее не нашли, потому что ничего бы о ней не знали.

Говорит один змей:

— Эта девушка — моя! Если бы я не напал на ее след, вам бы никогда не завладеть царевной, а ты, раб, напрасно искал бы ее!

Говорит второй змей:

— Эта девушка — моя! Если бы я не выкрал ее, вам бы никогда не завладеть царевной и раб напрасно искал бы ее, да и ты, брат дорогой, напрасно напал бы на ее след.

Говорит третий змей:

— Эта девушка — моя! Если бы я в один миг не выстроил башню и не укрыл вас в ней вместе с царевной, — семиглавый змей догнал бы брата и отнял бы красавицу, а тогда напрасно разыскивал бы ее раб, напрасно младший мой брат по следу бы шел, а второму брату и похищать не стоило царевну.

Говорит четвертый змей:

— Эта девушка — моя! Если бы я не попал в семиглавого змея, он бы унес царевну, и напрасно бы тогда разыскивал ее раб, напрасно младший мой брат шел по следу, второму брату не стоило бы царевну похищать, а третьему башню строить.

Говорит пятый змей:

— Эта девушка — моя! Если бы я не подхватил ее, когда она на землю падала, она бы разбилась насмерть, и вы бы все равно не завладели ею, и, стало быть, напрасно раб разыскивал бы ее, напрасно младший брат шел по следу, старшему брату не стоило царевну похищать, третьему — башню строить, а четвертому в змея целиться.

Так и препирались братья из-за девушки, пока не повстречали мать Ветров и не попросили ее рассудить, кому должна принадлежать царевна.

Выслушала братьев мать Ветров и спрашивает:

— Скажите-ка мне, что вам посоветовала мать ясного Месяца?

Братья признались, что они не ходили к матери ясного Месяца. Говорит им тогда мать Ветров:

— Ступайте к матери Месяца, она вас лучше рассудит, потому что ее сын чуть не весь мир обошел.

Отправились братья вместе с девушкой к матери Месяца. Не поздоровались по чести, а уж кричат с порога:

— Послала нас мать Ветров, чтобы ты постановила, кому из нас принадлежит эта девушка! — И рассказали ей, как они царевну спасли и почему каждый считает девушку своей.

Спрашивает их мать Месяца:

— А были вы у матери Солнца?

Братья ответили, что у матери Солнца они еще не были. Говорит им тогда мать Месяца:

— Ступайте, дети мои, к матери Солнца, она лучше всех рассудит вас, потому что ее сын обошел весь белый свет.

Двинулись братья в путь к матери Солнца. Не поздоровались толком, а уж кричат с порога:

— Послала нас к тебе мать Месяца, чтобы ты постановила, кому принадлежит эта девушка.

И рассказали братья, из-за чего у них спор вышел.

Спрашивает мать Солнца:

— А есть ли у вас, детки, своя мать?

Братья ответили, что есть. Тогда мать Солнца отправила их домой и такие слова сказала:

— Идите, дети мои, к родной матери. Родная мать — самый справедливый судья своим детям. Вот и ваша мать лучше всех разберет вас и постановит, кому девушкой владеть.

Пошли братья домой и поведали матери, где были, какие подвиги свершили и к кому за советом ходили. Рассказали и про то, как мать Солнца отправила их домой к родной матери, чтобы она постановила, кому девушке принадлежать.

Мать им и говорит:

— Слушайте, дети мои, что вам скажет родная мать. Вы мне сыновья, а царевна пусть будет дочерью. Вы братья, а она пусть будет вам сестрой.

И братья согласились с ее решением.

Так шесть братьев и их сестра и стоят на небе. Это семь ярких звезд в созвездии Стожары. Каждый год они обходят мать Ветров, мать Месяца и мать Солнца и благодарят засоветы. Бывают они в пути с Джюрджева по Видовдан,[7] и в это время их не увидишь на небе.

Сербия. Перевод с сербскохорватского Т. Вирты

ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА

Когда господь бог сотворил мир, явился к нему человек:

— Слушай, господи! Сотворил ты меня, так скажи: сколько буду я жить, как буду питаться, что мне делать положено?

Отвечал ему бог:

— Жизни я назначил тебе тридцать лет. А питаться ты будешь, чем только душа твоя пожелает. Ну, а делать тебе вот что положено: быть властелином в этом мире.

— Ну спасибо тебе! — промолвил человек. — Хорошую жизнь ты мне назначил, только уж очень короткую.

— Подожди! — отвечал ему бог. — Посиди там в углу, подожди.

Тут как раз предстал перед господом бык и сказал:

— Сотворил ты меня скотом, так скажи, сколько буду я жить, как я буду питаться, что мне делать положено?

Отвечал ему бог:

— Видишь, вон там, в сторонке, сидит человек? Это твой повелитель. Должен ты ему землю пахать да повозку таскать, ну, а есть будешь летом траву, а зимою — солому. Так и будешь в ярме ходить тридцать лет.

Ну, а бык недоволен:

— Господи! Тридцать лет такой каторжной жизни? Убавь!

Услыхал эти речи человек, сидевший в углу, и тихонечко шепчет:

— Отними у него хоть немного годочков — и прибавь мне!..

А бог рассмеялся и молвил:

— Ну что ж, хорошо! Уважу вас обоих — возьми у быка двадцать лет.

Получил человек двадцать лет бычьей жизни, а уж к богу собака спешит:

— Сотворил ты меня в этом мире собакой — так скажи, сколько буду я жить, как буду питаться, что мне делать положено?

Отвечает ей бог:

— Видишь там, в уголке, человека? Это — твой повелитель. А работа твоя — сторожить ему дом, и стадо, и богатства его. Кормиться будешь объедками, какие останутся после его трапезы. Срок твоей жизни — тридцать лет.

Услыхала все это собака и молвит:

— Пощади меня, господи! Хоть немного убавь!

Услыхал ее речи сидевший в углу человек и показывает знаками: «Отними у собаки хоть немного годочков да прибавь-ка их мне!» Ну, бог улыбнулся и молвил:

— Уважу вас обоих — возьми, человек, двадцать лет у собаки.

Так-то вот получилось: оставил бог десять лет для собаки, ну а век человечий продлил до семидесяти. Тут как раз прибежала к творцу вселенной обезьяна, поклонилась и молвит:

— Боже, боже, сотворил ты меня обезьяной. Так скажи, сколько буду я жить, чем я буду питаться, что мне делать положено?

Отвечает ей бог:

— Видишь, там вот, в сторонке, сидит человек. Это — твой повелитель. Будешь верно служить ему, забавлять своего господина, его детишек развлекать. Кормить тебя будут лесными орехами и другими плодами. Ну, а жизни тебе — тридцать лет.

Услыхала ту речь обезьяна — вздохнула:

— Непутевая жизнь! Поубавь-ка мне, господи!

Снова делает знак человек:

— Отними у нее хоть немножко, да мне и прибавь!

Улыбнулся господь.

— Уважу вас обоих — возьми, человек, двадцать лет обезьяньих.

Ну, взял человек эти годы, и стало жизни ему девяносто лет.

Вот и живет человек тридцать лет привольной человеческой жизнью. С тридцати до пятидесяти — трудится он, словно бык, чтоб жену и детей прокормить. А как заработает, скопит деньжонок — так собакой становится: все думает, как бы добро сохранить. Так и лается он лет до семидесяти с домочадцами, скаредничает, скандалит, орет. Ну, а семьдесят стукнет человек что твоя обезьяна: все над ним потешаются, все смеются.