Эмблема с секрктом - Данил Корецкий

– Вторая и третья вспомогательные группы уже выдвинулись в район сел Каледниково и Варламово, где были найдены обломки, – объявил Евсеев. – Мы отправляемся туда утром.

– Значит, полигон все-таки чист? – хмуро вопросил Курков, которому прошедшие сутки дались очень нелегко.

– Пока мы ничего не нашли, – сказал Евсеев.

– Что означает «пока»? – не выдержал начштаба. – Вся часть раком, простите, встала! Сколько нам так стоять прикажете?

– Сколько надо, столько будете стоять, – отрезал Евсеев. – Мы ищем источник излучения. Как он выглядит, его параметры, работает он постоянно или дискретно – этого никто не знает. Поэтому ничего наверняка сказать нельзя. Мы продолжаем искать.

– Вы, товарищ начштаба, уясните для себя одну простую вещь, – вступил в разговор военный прокурор подполковник Аверин. – Возбуждено уголовное дело, статья 281-я, «Диверсия», до двадцати лет, а возможно, и пожизненное. Ваша задача сейчас – помогать следствию. То есть нам. Нравится вам это или нет, никого не волнует. Есть факт крушения, есть факт злоумышленного действия. В свете вышесказанного ваша позиция – раком, как вы сами выразились, – кажется мне очень даже логичной. Ваш полигон, вам и отвечать…

Курков побледнел.

– При чем тут злоумышленные действия?! Кто это сказал?

– Результаты экспертизы говорят, – спокойно ответил Евсеев. – Ракета подверглась воздействию мощного электромагнитного потока. Это не случайность. Ни один из радиолокаторов на полигоне, никакой другой случайный источник таких значений не даст. Это результат чьей-то продуманной, осознанной деятельности. Враждебной деятельности.

– Значит, кому-то выгодно, что ваши ракеты падают, товарищ начштаба! – растягивая слова, произнес Аверин, глядя в упор на Куркова.

У того дрогнули губы. Сидящий рядом Зейналов вскочил.

– Но ведь ни одного ЧП за все время моей службы! – воскликнул особист. – Ни одного! Почему… почему опять мы?

– Успокойтесь, капитан, – сказал Евсеев. – Успокойтесь и сядьте. Станет вам от этого легче или нет, но знайте: вы не одни находитесь в таком двусмысленном положении… И новейшие датчики электромагнитного излучения мы установили не только у вас. Но подробно рассказывать обо всем я не имею права! В восемь утра группа должна быть в Каледниково. Всем отдыхать!

Хотя Евсеев говорил и держался уверенно, а потому производил впечатление осведомленного человека, на самом деле такое впечатление было обманчивым. В голове – каша из нахватанных в спешке технических терминов и самых общих примитивных сведений о механизме управления «изделий». Хорошо, пусть центральные компьютеры ракет злонамеренно выведены из строя вредоносным излучением, тут вроде бы все понятно. Но каким образом это сделано? Создавалось впечатление, что источник излучения либо произвольно перемещался с одной точки пуска на другую, либо существует целая сеть источников. Но кто ими управляет?

В недрах президентской комиссии по ракетным ЧП успела родиться теория под интригующим названием «Арфист», согласно которой естественное излучение Земли, возникнув в одном месте, распространялось далее скачкообразно, пронизывая пространство подобием «струн», в которые попадали (а иногда не попадали, как в случае последнего старта с Ужура) ракеты российских стратегических сил. К сожалению, теория эта не объясняла, почему под действие излучения попадали именно российские ракеты, а не, скажем, китайские или корейские, и почему оно не действовало на гражданские, военные самолеты, вертолеты, крейсера и подводные лодки и другую напичканную электроникой технику.

Значит, излучение все-таки действовало выборочно, направленно и управлялось в режиме реального времени. Целью его были объекты ядерной триады России!

Осуществить диверсию столь циклопического масштаба могли только США, давний и главный наш стратегический противник. Ни Китай, ни Великобритания, ни одна из европейских держав просто не осилили бы такую задачу.

…Евсеев больше недели курсировал между полигонами в Дичково и Ашулуке, анализировал информацию, поступающую с других точек. В конце концов он должен был признать, что операция «Сеть» если еще не провалилась, то близка к провалу. Объект поисков оставался таким же туманным, как и в самом ее начале. Что они ищут, в конце концов, – скрытый в песках электромагнитный генератор? Передвижную станцию, закамуфлированную под обычный фургон? Некоего злоумышленника с чемоданчиком и направленным излучателем? Даже это оставалось неизвестным. Правда, сейчас на сотне полигонов и подразделений РВСН установлены датчики электромагнитного излучения, рано или поздно оно должно попасться в расставленную сеть!

*

– Ого. Ты загорел, Иван.

– На даче работал, – коротко ответил Техник. – Что у тебя интересного?

Как он рассмотрел? Безжизненный свет ламп дневного света съедает полутона… Глазастый, Ушан! Недаром он присмотрел его тогда, в 2000-м… И не ошибся. Парень стал военным обозревателем, входит в кремлевский журналистский пул, обширные знакомства, много информации… Правда, не всегда точной, но это неизбежно, когда работаешь по линии «П»[25]. Здесь нет формул и чертежей, только слова…

– Да как-то зыбко все. Подозревают диверсии. Правда, доказательств вроде нет. Хотя, может, и раскопали чего-то в обломках, но не распространяются, так что точно никто ничего не знает.

– А кого подозревают в диверсии?

– Ясно кого! Америкосов!

– По каким основаниям?

– По самому простому – больше некому!

Ушан – потому что уши торчат. А так – выглядит агент вполне интеллигентно: лицо «ботаника», очки, умный взгляд… Правда, одет неряшливо – мятые короткие брюки, красная майка, сланцы на босу ногу… Не комильфо. Да что там – вообще быдлячество! Техник терпеть не мог, когда надевают сланцы на босу ногу и так разгуливают по городу. Тем более что эти ноги обычно бывают грязными. Правда, у Ушана – чистые. Да и на работу он так не ходит.

– Какие меры принимаются?

– Президент создал собственную следственную комиссию. От Севрюгина паленой шерстью за версту несет.

Журналист встал, помассировал пальцами шею, покрутил головой, чтобы размять позвоночник. Техник сидел на скамейке, закинув ногу на ногу. Он был в отглаженных джинсах, замшевых туфлях и выглаженной белой рубашке от Каналли с небрежно завернутыми и незастегнутыми манжетами.

– Да! – Ушан хлопнул себя по лбу. – Ищут электромагнитное излучение. Вроде как им ракеты сбивали!

Чушь какая-то! Техник раздраженно скривился.

Стояла глухая сентябрьская ночь. Вверху сияла неоном надпись «Круглосуточная автомойка», в боксе шумела и гремела вода – там мыли серебристый «фордик». В десятке метров по Дмитровскому шоссе проносились редкие фуры.

– У меня есть перспективный человечек, – сказал Техник. – Лугин Арсений Павлович, замдиректора ЗАО «Импульс». Это бывший филиал Института экспериментальной физики.

– О-о-о! Так это ядерщики! – многозначительно кивнул агент. – Они атомные заряды рассчитывали…

– …а сейчас производственно-коммерческая компания. Связи с оборонкой сохранились, кормятся субподрядами. Короче, тема интересная.

– А этому твоему Лугину, ему какой интерес? Пошлет меня подальше, и всех делов.

– Не пошлет, – сказал Техник. – На нем клейма негде ставить. Вот, возьми конверт. Это только то, что я успел проверить и подтвердить к сегодняшнему вечеру. Надо – будет еще. Но этого хватит. Ему семь лет только за незаконный экспорт технологий светит. А это самая легкая из его статей. Записывай координаты!

– А как ты вышел на этого фрукта?

– Случайно. С его женой отдыхали…

– На даче, что ли? – усмехнулся Ушан. – На грядках?

– Не важно.

Техник нахмурился.

– Это верный контакт. Если этот Лугин не шизоид, сразу проведешь вербовку. Он упадет к тебе в руки, как созревший плод.

– Да-а, кому-то жены падают, а кому-то… Плод, чтоб его. Она хоть ничего была?

– Хочешь узнать подробности? – Техник без тени улыбки посмотрел на агента.

У него было обычное лицо коренного обитателя мегаполиса. По-мужски красивое, даже интеллигентное. Но иногда оно вдруг становилось угрожающе острым, как лезвие топора. И в этой угрозе не было ни капли наигранности, демонстративной злобы, дешевой игры «под крутого», которая вошла в моду в последнее время. Какой там мегаполис! Перед агентом был хищник редкой, исчезающей породы. Его следовало остерегаться. Взвешивать каждое слово. Собеседник вспомнил об этом (лучше поздно, чем никогда) и сказал поспешно: