Шут и Иов - Игорь Лебедев

Но сначала напомним, что даже в посланиях Апостолов, в главе каждого из них, в первотексте, стоит имя Агартхи — Agarrttha-al-Caletim — (послание к галатам), Agarrttha-al-Ephesim (к эфесцам), Agarrttha-al-Romim (римлянам). В Книге Бытия (XIV 18–20) впервые в Библии появляется Мельхиседек — «царь и жрец», или царь правосудия (символ — весы и меч, в иероглифическом смысле они соответствуют двум знакам, передающих корень «хак», которые выражают одновременно понятия «справедливость» и «истина», а у некоторых народов и царскую власть — числовое значение «хак» — 108)[Именно в 108 Псалме Мелхиседек вновь упоминается.].

Мелхиседек — царь Салема — Града Мира. Но реального Салема не существовало, это не обозначение конкретно-исторического места, а фиксация движущегося по истории эквивалента Агартхи. Иерусалим и стал зримым символом Центра, подлинного «Салема» (Иерусалимский храм основал Соломон (Шломон) — производное от Салема). Мелхиседек — священник Эль-Элиона, но ап. Павел уже не делает различия между Эль-Элионом и Эммануилом (будущим Мессией) Ветхого Завета, поэтому два вида священства (ветхо- и новозаветные) составляют единое целое и являются свойствами царя «Салема». Числовое значение — 197 (17).

Пётр, основав «Салем», став Мелхиседеком (17)[Не зря Медный Всадник равен 17 футам.], царём справедливости (108), и оказался в конце концов в положении, которое гениально передал Вл. Маяковский: «И никто не поймёт Петра-Узника, закованного в собственном городе». Но узником был и Пушкин. Вот почему Германн в «Пиковой Даме» сидит в сумасшедшем доме с удивительно точным адресом — «в 17-м нумере». Он уже прекрасно понимал, что заточён в «священном городе Мелхиседека».

А что мы знаем о том, кто подарил тайну 3-х карт — графе Сен-Жермене? Долгое время считалось, что он был внебрачным ребёнком испанской королевы Марии, вдовы Карла II, после, что он являлся первенцем — Ференца Ракоци, национального героя Венгрии. Тайна его рождения была известна Людовику XV, но он держал её в тайне при всей своей общительности. Ландграф Карл Гессенский после его смерти сжёг все его бумаги. Наполеон III приказал собрать всё, как-либо относящееся к нему, но «как-то» досье сгорело вместе с Домом.

Миссию Сен-Жермена описывает Эндрю Томас в уже адаптированной книге: «Чтобы предупредить вспышку насилия и жестокости, не нарушая естественный ход социального развития, было дано поручение Великому Адепту, который внезапно появился на французской сцене в 1743 г. Он приехал из Азии, где находился в паломничестве в отдалённых монастырях, а также был гостем Персидского шаха. Этого посланца звали граф де Сен-Жермен. Граф сидел за столом с королём и принцами, но не касался ни пищи, ни вина. У себя дома он обедал обычной кашей, напоминающей пищу тибетцев. Его поручением было сближение и общение с королями и министрами — для того, чтобы побудить правительства к умеренности и реформам. Сен-Жермен думал привлечь внимание высшего общества. Поэтому его одежда буквально сияла созвездиями великолепных бриллиантов.

В 1749 г., когда маршал Белль-Иэль возвращался в Париж из Пруссии, он привез с собой графа. Королю Луи XV его представила фаворитка маркиза Помпадур. Не без основания предупреждение относительно будущего Франции адресовалось этому королю, сказавшему небрежно: „После меня — хоть потоп!“. Этот потоп, кровавый потоп, стремился предупредить посланник Шамбалы».

У Пушкина существовал странный интерес к району… Перми. Он ещё проявился в «Борисе Годунове», где описывается сцена с картой Московии. Это реальная карта, по чертежу которой в 1613 г. её издали в Амстердаме. Чертёж по преданию сделал сам Фёдор Годунов, сын и наследник. На голландской — страна расположена почти как на современных — там Пермские земли лежат на окраине государства, а на подлинной — по сути, в центре, причём отмечено почти всё, что возможно, в отличие от других мест.

В знаменитом своём стихотворении «Клеветникам России» координаты Пушкин даёт тоже от Перми. Исследователи удивлялись — почему не от Волги, Иркутска, Сибири и т. д. В 1833 г. Александр Сергеевич имел как бы два маршрута: Оренбург — Казань и Оренбург — Пермь (именно по второму Александр I перед «исчезновением» проехался в 1824 г., как уже здесь говорилось). И появился Фёдор Кузьмич недалеко от Красноуфимска в 1836 г.

Пугачёв после разгрома под Оренбургом появляется через определённое время в Башкирии и по «большому желанию» башкир удаляется в район Сунгур-Красноуфимск, а не на уральские заводы, где его ждали (и только преследование войск заставляет его резко уйти к Волге). А если к этому добавить, что великого князя Михаила, в пользу которого отрёкся Николай II, специально везли в 1918 г. за 100 км из Перми в район Кунгура, то остаётся только вспомнить о знаменитой «Пермской зоне», которую ныне чётко отождествляют с местом «выхода других, чем наши, пространственно-временных структур», связанных с Центром.

Во всяком случае, хорошо известно то, что Пушкин порывался отправиться с экспедицией Бичурина в районы Китая, где находится и таинственная пустыня Гоби и предгорья Гималаев. Но если сделать поспешный вывод, что на мысль о строительстве Санкт-Петербурга Петра натолкнул только какой-то Великий Адепт, а если бы не он, и если бы Пётр не посвящался, то Города не было бы — мы ошибёмся.

Ещё до Великого Посольства царь построил дворец в Москве и послал за святителем Митрофаном, чтобы тот приехал и освятил дворец. Святитель ничего не ответил и не поехал. Пётр разгневался и второй раз послал за ним. В третий раз Пётр посылает гонца со словами: «Скажите этому черноризцу, что если он немедленно не приедет ко мне, то я прикажу привезти его голову на блюде, как главу Иоанна Предтечи». Святитель ответил на это так: «дворец я приеду освятить только тогда, после того, как из него удалят статуи языческих богов».

Когда Петру передали эти слова, он неожиданно для многих сразу приехал к святителю и попросил прощения. Святитель Митрофан сказал тогда: «Возьми икону Казанской Божьей матери[Пётр всю ночь молился перед Полтавском битвой у иконы Казанское Божией матери, так называемой „Каплуновской“. Икона была обретена в 1689 г. в селе Каплуновка Харьковской губерния. Эту икону царь подарил фельдмаршалу Шереметьеву, и она сейчас хранится в Париже у наследников графа как великая фамильная реликвия рода Шереметьевых.] — и она поможет тебе победить врага. Ничего тогда не страшись, ничего. Ты победишь и сам побьёшь много врагов. Потом ты перенесёшь эту Икону в новую столицу. Ты хотел освятить дворец здесь — я сделаю это, если ты удалишь из него идолов. Но он тебе не понадобится. Ты будешь жить в других дворцах, на Севере и воздвигнешь новую столицу, великий город в честь святого Петра. Это будет новая столица. Бог благословляет тебя на это. Казанская икона будет покровителем города и всего народа твоего, до тех пор, пока икона Казанская будет в столице, и перед нею будут молиться православные, в город не ступит вражеская нога».

Значит, знали о намерениях Петра раньше самого Петра! Но ведь и это не было толчком для создания Санкт-Петербурга, так как прошло ещё несколько лет, в которые Пётр действовал в традиционно южном направлении — против турок-мусульман, стремясь утвердиться на южном море. Факты говорят и против схемы: «не получилось здесь — получится там!», так как Пётр буквально сделал таинственный переворот во всей внешней (а за ней — и во внутренней) политике даже для ближайших, «посвященных» птенцов гнезда Петрова, и фактически без обученных войск бросился на Север.

Известно, что не многие в Церкви поддерживали Петра — он был очень одинок. Поэтому особенно странно, что с ним были такие почитаемые иерархи, как Св. Дмитрий Ростовский и тот же св. Митрофан Воронежский (и что ценно,― поддерживали в главном, критикуя за гнев и другие человеческие качества; чем подчеркнули, что дело касается не их личной безопасности или власти). Св. Митрофан ещё в «тихие годы» отдал в казну (1695 г.) свои деньги, очень большие по тем временам — 6000 рублей, жертвовал большие суммы в 1700, 1701 гг. и в последующие годы. Когда он скончался в 1703 г. в день памяти Александра Невского, Пётр сам нёс гроб его из собора до усыпальницы. Он сказал тогда: «Не осталось у меня больше такого святого старца».

И Пётр построил Город, где соединялось материальное и духовное, как эманацию Центра, как космический центр весов, регуляции и воли. При коронации он уже причащался в Алтаре подобно священникам. Он довёл бинарность космического и земного до своего логического завершения. Но довёл ли? На Поместном соборе 1917/18 гг. прозвучала мысль, что «царство» и «священство» до сих пор в России было объединено в царской власти. Но ещё Патриарх Никон протестовал против называния царя «подобием Божиим», так как это канонически соответствует только для епископа (и патриархи, и папы римские — епископы, такие же, как, например, епископ рязанский).