Царство юбок. Трагедия королевы - Эмма Орци
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Королева, видимо, была раздосадована: она не любила неприятных сцен и вообще всего, что нарушало мирное течение ее внешней жизни. С губ короля сорвалось громкое проклятие; очевидно, он был на стороне веселой пестрой бабочки; что же касается Лувуа, то он совершенно растерялся. Он был еще очень молод и только недавно получил важный пост гофмейстера королевы; в настоящую минуту, чувствуя, что на его глазах завязывалась решительная битва между двумя молодыми, прекрасными женщинами, занимавшими высокое общественное положение, он, как истый мужчина, предпочел бы прямо идти под неприятельские выстрелы, чем присутствовать при такой дуэли, а тем более играть в этой дуэли роль секунданта.
Из всех присутствующих одна Лидия сохранила внешнее спокойствие, которое было ей теперь так необходимо. Ужас и отвращение, душившие ее в продолжение всего этого ужасного дня, громко требовали мщения. Хотя Гастон стоял со спокойной усмешкой на лице, хотя Ирэна, с пылающими от гнева щеками, вызывающе глядела на нее, но Лидия со злорадством думала, что лицо ее соперницы сейчас загорится от стыда, так как она с намерением нанесла удар ее тщеславию.
Хорошо зная Марию Лещинскую, Лидия была уверена, что скандальной тени, которую она с умыслом набросила на жену Гастона, будет достаточно, чтобы строгая, высоконравственная королева на будущее время прекратила всякие сношения с Ирэной. Справедливо это будет или нет, но королева без дальнейших рассуждений, не выслушав оправданий Ирэны, осудит ее и навсегда изгонит вместе с мужем из своего интимного кружка.
Королева, видимо очень недовольная, с вопросительным видом обратилась к несчастному Лувуа и сухо сказала:
— Господин гофмейстер, каким образом могло это случиться? Вы знаете, что мы не допускаем ошибок в списке лиц, представляющихся нашей королевской особе.
Последние слова королевы напомнили Ирэне всю безграничность грозившей ей опасности. Нет, она не позволит без-наказание) унижать себя и не сделается так легко жертвой очевидного желания Лидии сорвать на ней свой гнев. Она также прекрасно знала, что королева не только не простит, но и никогда не забудет сегодняшнего скандала. Если ей, Ирэне, суждено погибнуть навсегда в глазах света, то, по крайней мере, она увлечет за собою и своего врага и под обломками собственных тщеславных надежд похоронит влияние, власть и популярность Лидии.
— Смею надеяться, что ваше величество не произнесете своего приговора, не выслушав меня, — смело сказала она. — Недоразумение произошло по вине госпожи церемониймей-стерши. Мое имя было включено в список по ее приказанию.
Но Мария Лещинская не обратила никакого внимания на это заявление: раз выяснилось, что графиня де Стэнвиль была выскочка, желавшая сама представиться королеве Франции, ее величество не произнесла ни одного слова, чтобы поддержать ее или, по крайней мере, признать ее существование. Она обратилась непосредственно к молодому Лувуа.
— Как было на самом деле, господин гофмейстер? — спросила она, взглянув ему прямо в лицо.
— Я… конечно… как всегда, взял лист от госпожи церемо-ниймейстерши… — в страшном волнении, бессвязно бормотал несчастный Лувуа.
— В таком случае, маркиза, вы должны объяснить нам причину такого неслыханного беспорядка, — решила королева.
— Объяснение этому очень простое, ваше величество, — спокойно ответила Лидия, — Действительно у меня было намерение представить вашему величеству графиню де Стэнвиль, но тут произошли события, заставляющие меня просить графиню обратиться к кому-нибудь другому, кто мог бы заменить меня в этом деле.
— Подобное объяснение не вполне удовлетворяет нас, — возразила королева с присущим ей суровым высокомерием, — и завтра вы сообщите нам более точные и подробные обстоятельства этого дела. Теперь не место и не время обсуждать их. Господин Лувуа, я прошу вас перейти к следующим именам, намеченным в списке. Королева сказала свое последнее слово!
Этими надменными словами, почерпнутыми из книги этикета ее собственного державного дома, дочь низложенного польского короля положила конец происшедшему недоразумению. По залу пронесся быстрый сдержанный шепот. Лидия сделала ее величеству глубокий, почтительный реверанс, как бы показывая этим, что, повинуясь приказанию королевы, она считает инцидент исчерпанным.
Но не в характере Ирэны де Стэнвиль было позволить так легко и просто покончить это дело. Она чувствовала, что все мужчины на ее стороне, хотя король слишком ленив и эгоистичен, чтобы явно проявить свое заступничество, а ее собственный муж может разве только затеять ссору с каким-нибудь совершенно непричастным к делу человеком. Поэтому она решила сама выступить на свою защиту, так как в смело обращенных на нее восторженных взглядах мужчин читала одобрение и поощрение. Даже герцог Домон с явным порицанием относился к поступку дочери.
Следовательно, у нее оставались только два врага — две женщины: одна была королева Франции, упрямая, полная предрассудков, деспотичная женщина, не выходившая за пределы своего узкого интимного кружка; другая — занимала исключительное положение не только при дворе, но и вообще в официальных сферах.
Несмотря на это, Ирэна чувствовала, что ее красота была таким же сильным оружием в борьбе за общественное мнение, как и политическое влияние ее главной противницы.
Поэтому, когда королева заговорила в таком тоне, словно на свете вовсе и не существовало графини де Стэнвиль, а Лувуа почтительно, но настойчиво стал просить ее отойти в сторону, она ответила ему резким отказом.
— Нет, — сказала она дрожащим от волнения голосом, — королева должна меня выслушать; ее величество не допустит, чтобы из-за каприза ревнивой женщины…
— Замолчи, дерзкая! — прервала ее Мария Лещинская с той гордостью и сознанием собственной власти, которые она унаследовала от своих
