Дочь Императора. Том 2 - Дарья Еремина

— Я не думал, что придешь… Еще когда-нибудь. Спасибо. — Проговорил незнакомым гудящим голосом. — Спасибо…

Я тоже не думала. И не собиралась. Просто, дом мой сгорел, и в его пепле соседская девочка нашла кристалл сюда. И… Только тебе я могу рассказать о своей ненависти и злости. Только ты сможешь понять, как тяжело мне сейчас. Ты тоже потерял одного из самых родных людей на земле и переживаешь это до сих пор.

Но я молчала. А полукровка смотрел, сжимая пальцы на моем плече так, будто я вырывалась.

— Тебе будет плохо. Отойди. Сядь вон там, где табуретка… — Проговорил быстро. Лицо замерло за прутьями. Я кивнула, понимая его правоту. Слишком сильной волной шло от него все, что он чувствовал, в том числе боль и желание. Обернувшись к табурету, я перевела взгляд на плечо. Пальцы разжались. В тишине камеры послышался тяжелый глоток. Внутри все загудело, в голове поплыло. Облокотившись о стену, я присела у противоположной стены и замерла на минутку, приходя в себя.

Вот почему я решила сюда больше не приходить и не должна была. Зацепившись за полукровку, я принимала все его эмоции, делила чувства и желания, находясь лишь в шаге. Тогда, в Перелесье, он лишь открыл этот канал. И речь шла не только о физическом влечении, как мог думать он сам. Речь шла обо всем, что человек на воле расплескивает вокруг себя направо и налево. А тут, за решеткой, все эмоции копятся в нем, не находя выхода. Нахлынувшая волна буквально валила с ног, заводила, воспламеняла каждую клеточку существа. Хотелось ломать все вокруг и реветь, убивать и любить. Его… его любить.

— Не надо было… не надо. — Проговорил он через пару минут, наблюдая за мной.

Вздрогнув, я открыла глаза. В смятении поняла, что сидела с закрытыми глазами. Возможно, даже, потеряла сознание на мгновение, но стена удержала. Дыхание было сбито, в животе кружило волнение, камень холодил спину, на лбу чувствовалась влага. Опустив взгляд, я отвернула лицо. Твой рисунок сгорел. Ройси… она сгорела вместе со всеми и всем, что я любила. Я снова думала о маме и тете. О том, что их нет больше. И не будет, не появится. Никогда. Не знаю, как скоро я подняла взгляд, ежась от холода. Опомнилась, понимая, где сижу. Ройс продолжал стоять у решетки. Пальцы белели на черном пруте. Тусклый свет отсвечивал во влажных глазах. Он просто молчал и просто смотрел. Я поняла, что не произнесла еще ни слова. Вздохнула, смаргивая слезы и облизывая губы. Снова отвернулась. Знал ли он? Сказали ли ему?

— Я так много с тобой разговариваю, что теперь и сказать нечего… — Проговорил Ройс. Я подняла удивленный взгляд. — Кажется, что ты все знаешь и так, без слов. — Вздохнув, он отвернул на мгновение лицо. Свет упал на ожог с правой стороны лба, высвечивая блестящую кожу. — Мама сказала о твоей потере… И я даже приблизительно не понимаю, насколько тебе тяжело… Не представляю… Но ты справишься. Ты необыкновенно сильная. Так не хватает тебя. Даже твоего презрения. Хоть чего-нибудь от тебя. Капельки жизни. Слова. Взгляда.

Так тяжело было дышать здесь. Посмотрев на бойницу в стене, я думала о воздухе. Свежий и чистый горный воздух — где он? Почему так тяжело? Обернувшись в проход, обняла себя за плечи. Поднялась с табурета. Казалось, я примерзаю к нему. Сидеть не хотелось. Ройс выдохнул, отпуская прут решетки. Я обернулась на это движение.

— Ты ведь вернешься? Хотя бы еще раз? Вернешься? Не подходи.

Я замерла в нескольких шагах от решетки, фокусируя взгляд на полукровке. Тряхнула головой и пошла к выходу.

10

— Я хочу быть в боевой Гильдии, когда ты пойдешь на Харенхеш… — Проговорила я тихо в редкое утро, когда завтрак с нами делили отец и Целесс.

Обежав взглядом всех членов семьи, отец обернулся ко мне.

— Кто тебе сказал о Харенхеше?

Я не отвела глаз. В этом доме не было секретов. Это я поняла сразу. Была лишь некая шкала внимательности, доступная каждому члену семьи на разных высотах. Понимание этого стало удивительным открытием. Много стало понятней, проще и одновременно сложнее. Как я могла ответить на этот вопрос? Ведь, никто не говорил мне. Я просто поняла это, еще весной. А теперь было самое время.

— Ты возьмешь меня с собой? — Сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.

Отец вздохнул, отворачиваясь к окну. Уже давно он перестал быть для меня недоступным и загадочным Императором. Уже давно он стал просто отцом, чье тепло и силу я могла ощутить, обняв его при редких появлениях дома. Но мог ли он запретить мне мою месть? Мог ли снова запереть дома, опасаясь за мою безопасность?

Отец молчал. И все молчали. Его голос в этом доме был непререкаем. Только Марго могла сказать свое мнение, но после… Уже после решения сына. Саша, если и влиял на него, то скрыто: в стороннем разговоре, тихой беседе у каминного огня, случайно оброненной фразе. Это то, что я видела пару раз от деда. Целесс же, казалось, дышала им. Иногда я думала, что они думают одни и те же мысли в одно и то же время. Он думал, она делала. Она думала, он говорил. Никогда ранее я не видела подобных отношений. Они пугали своей немотой, неестественной цельностью. Я не понимала, как он жил без нее раньше. Просто не понимала. Кажется, она была рядом всегда. А в то время, когда мы познакомились с отцом, лишь расстались на случайно затянувшееся мгновение.

— Тебе нужно поправиться. — Проговорил он тихо.

— Я в порядке. Мне нужно одно: знать, что я буду там.

— Ты будешь там. — Кивнул он. — Хотя, я не думаю, что предстоящее доставить тебе хоть каплю удовлетворения.

Вздохнув, я отложила вилку. Кивнула, успокаиваясь. В это мгновение Целесс перевела взгляд на отца. Поднявшись, он попрощался, целуя мать и кивая мне и Саше. Через минуту их в доме уже не было. Марго покачала головой, вздыхая. Эти полчаса, на которые Андрес появлялся в доме раз в неделю, было единственным временем, когда мы его видели.

Минула уже середина лета. Вокруг что-то происходило. Но мне не были интересны новости. Не был интересен подчинившийся Эсхон и Дозаран. Не было интересно, кому отец поручил контролировать деятельность местных властей. Не было интересно ничего: перед глазами был лишь огонь и торчащая из живота крестовина. В душе черной сажей осела ненависть. Я не трогала ее и не подогревала. Всему свое время, как часто повторяла мама.

Вспомнив про подаренного летуна, я навестила птицу. Смотритель башни был крайне удивлен, когда я сказала что являюсь хозяйкой бело-песочного красавца. Убедить его в этом все же стоило некоторого терпения. Вспомнился привет Рыжику от соседки. Вот кто такой Рыжик. Как же я могла забыть?

За два с лишним месяца со дня рождения я так ни разу и не летала на нем. В общем-то, пока и не было желания и уверенности. Заплатив за дальнейшее содержание летуна, я вынула кристалл в поместье и вытянула руку. Какое же удивление посетило меня, когда впереди появилась воздушная решетка Немого замка. Я захохотала, вынимая второй кристалл. Ну, надо же!