Шалости нечистой силы - Татьяна Гармаш-Роффе

– Я тоже хотела с вами поговорить, – сообщила Вера. – Я должна вам кое-что рассказать. Виктор, мой друг, считает, что это важно… Кроме того, у меня есть предложение: я хотела бы вас нанять, чтобы вы доказали вину Ирины! Так что давайте встретимся.

– Прямо сейчас? – с надеждой спросил Кис.

– Вечером. Сейчас я должна уходить.

Но ждать вечера Кису не хотелось, он торопился, он беспокоился, хотелось скорее взять след.

– Прошу вас, хоть кратко, что за важное «кое-что»?

– Это долго, просто вы спрашивали вчера о странностях – так вот, у меня есть парочка. Вечером расскажу подробно.

– Еще минуту, – взмолился Кис. – Хотя бы в двух словах: вы психолог, должны понимать людей, можете мне сказать что-нибудь о «главном»?

– Я спешу! – ответила Вера с легким раздражением.

– Два слова!

– Ох, и зануда же вы, господин детектив! Ладно, проще сдаться, чем спорить… Он любит власть и умеет руководить: все действия расписаны как по нотам, слушаются его беспрекословно. Такая дисциплина, если не говорить о военных, встречается только в авторитарных группировках, а их, обобщая, существует три вида: уголовная, религиозная и политическая. Далее, в нем есть что-то жалостливое – он из тех, которые сами рук никогда не марают, при жестоких сценах не любят присутствовать, даже, вполне возможно, в кино на них отворачиваются… Это он спросил меня: «Больно, что ли?», и в голосе его прозвучало что-то похожее на сочувствие. Но это не доброта; таких людей не называют добрыми – их называют добродушными. Скорее всего, в общении он производит приятное впечатление… По всей видимости, это человек с неплохими задатками по натуре, но без малейших принципов. Готов на все ради своих интересов.

– Вы что-то почувствовали, что позволило бы определить его среду обитания? Связан с уголовным миром?

– Не уголовник, не думаю. Даже эти замашки с театральными билетами: какой же «браток» додумался бы?

– А поточнее?

– Все, Алексей Андреевич, вы исчерпали лимит времени и моего терпения! До вечера, я буду дома после семи!

И Вера повесила трубку.

Вера посмотрела на часы: через пять минут за ней должна была прийти машина. Очень крупная московская фирма приглашала на работу – сами позвонили и предложили ей блестящие условия. «Наслышан о вас, наслышан», – сказал ей некий Игорь Петрович, заместитель директора. Вера спросила, кто ее рекомендовал, но Игорь Петрович отшутился: слухами земля полнится. Она, наверное, и не подозревает, насколько известна ее персона в деловых кругах!

И теперь за ней послали шофера. Что ж, примерно так и должно было быть. Вера за свое профессиональное будущее никогда не боялась.

Вера знала себе цену и никогда этого не скрывала. Она была убеждена: то, что люди обычно называют скромностью, – не более чем глупость. Только тот, у которого не все в порядке с мозгами, не в состоянии объективно видеть свои достоинства и недостатки. И либо занижает свои достоинства, что и называется в народе скромностью, либо их сильно преувеличивает, а то и вовсе придумывает, что свойственно людям самовлюбленным и хвастливым.

Умный же человек способен более-менее объективно обрисовать и те и другие. Все, что касалось ее профессиональных качеств, Вера оценивала весьма высоко и вовсе не была намерена скрывать эту оценку от посторонних, а в особенности от своих потенциальных работодателей.

Сразу после увольнения она позвонила тем из партнеров Анатолия, которые были ей симпатичны и которые – она знала это – хотели бы ее переманить. В другие, незнакомые, но солидные, фирмы она разослала письма со своим резюме. И принялась спокойно ждать: была уверена, что в ближайшее же время кто-то откликнется. А то и все сразу…

Но, к ее удивлению, никто из бывших партнеров Веру не пригласил. Отделались туманными обещаниями и малоубедительными отговорками. Веру это задело, но, поразмыслив, она пришла к выводу: не хотят ссориться с бывшей Толиной фирмой, которой теперь заправляла Ирина. Что ж, дело ясное. И Вера стала ждать ответов на свои резюме.

Ответы стали приходить. Вера ходила на собеседования, выслушивала предложения – должность, зарплата, круг обязанностей – и никак не могла принять решения. Хотелось сравнить и выбрать, работать не хотелось. Вернее, видеть людей не хотелось. Лучше было сидеть дома, завернувшись в плед, пить горячий чай и смотреть в окно. Из всех на свете людей только Виктор ее не раздражал. Он был чем-то вроде домашнего животного: радовался ее присутствию, ничего не просил, только деликатно опекал… Она сроднилась с ним, он стал ей кем-то вроде то ли брата, то близкого друга…

Хороший, добрый, заботливый и бескорыстный. Мечта! Как это его до сих пор никто к рукам не прибрал? Хотя при его образе жизни он для семьи потерянный экземпляр. Для Веры же – находка: ей семейной жизни не надо. Ни с ним, ни с кем другим. Жила одна, и все было чудесно, а как захотела семейной жизни, так все и пошло наперекосяк. Потеряла все: Толю, ребенка… Все, о чем мечтала. Все, к чему шла так долго – всю молодость. И теперь, когда молодость стала убывать, когда отчетливо возникло ощущение последнего шанса, судьба наподдала ей по заднице: нет у тебя шансов. Ни последнего, ни предпоследнего – ни одного.

Хорошо бы Виктор так и остался при ней – тенью друга, тенью мужа, тенью семьи…

Конечно, так не будет. Вера понимала, что Виктору – если не сейчас, то вскоре – понадобится от нее большее. Он и сам пока не осознает, что их связывает, понимает, что она в ауте, и ждет, пока придет в себя. Но наступит день, когда он захочет сформулировать их отношения – сначала для себя самого, потом потребует ответа от нее… Но это будет потом, не скоро. А пока все складывается наилучшим образом: он при ней и ничего не требует. Счастлив, что не гонят. Мужчина-мечта, мужчина-подарок. Во всяком случае, для Веры.

А вот теперь и работа нашлась. Вера была, пожалуй, польщена: в эту фирму она резюме не посылала, на работу не просилась – они сами ее разыскали и сами ее позвали.

Тем лучше. Жизнь продолжается…

Белоснежная «Ауди» притормозила у ее подъезда. Последний взгляд в зеркало – ничего, не так уж и бледна, под пудрой и легким слоем румян не видно, – и Вера спустилась. Садясь на мягкое сиденье из белой кожи, она чувствовала волнение перед деловой встречей, и оно ее радовало: жизнь возвращается к ней.

И потому, занятая мыслями о предстоящей беседе, она не обратила внимания на то, что лицо водителя показалось ей смутно знакомым…

Зазвонил мобильный, и шофер, выслушав собеседника, кратко ответил: «Хорошо».

Повернулся с лучезарной улыбкой:

– Вера Игоревна, начальство просило перенести встречу на пятнадцать минут попозже и велело мне пока напоить вас кофе. Или вы предпочитаете чай? Может, лучше сок? Алкоголь? Фирма угощает!

Вера улыбнулась в ответ и легко согласилась. Они вошли в кафе, расположенное недалеко от офиса, и Вера выбрала грейпфрутовый сок.

…Что было дальше, она уже не помнила.

Потерпевшая

Закончив разговор с Верой, Кис отправился на «Войковскую», нашел на Большой Академической нужный дом. Ему повезло: на его звонок дверь немедленно приоткрылась. Правда, на цепочке. Хорошенькая кудрявая шатенка поинтересовалась, что ему нужно. Кис достал удостоверение. Женщина разглядела, склонив голову набок.

– И что вы от меня хотите?

– Может быть, не на пороге? Если у вас найдется десять минут… – Алексей был воплощенная любезность.

Она сняла цепочку и впустила его в квартиру.

– Проходите, я сейчас.

Женщина ушла в ванную, откуда доносился шум воды, завернула краны и присоединилась к Кису.

– В квартире больше никого нет? Я бы не хотел говорить при посторонних.

– Никого, кроме меня и ребенка. Малышка заболела, я взяла больничный… А в чем, собственно, дело?

– У меня тема немного щекотливая… Пять лет тому назад, – начал Кис, – произошло…

– Ах, вот вы о чем! – нахмурилась женщина. – Почему вы мне сразу не сказали! Я на эту тему не желаю разговаривать, и не надейтесь!

– Простите, Оксана, я хорошо понимаю, что воспоминания для вас болезненны, но… Этот человек до сих пор на свободе и продолжает…

– Только не надо взывать к моей совести, ладно? Я делаю все, чтобы забыть, вычеркнуть из памяти этот кошмар! И мне это почти удалось! Я замужем, у меня семья, я с трудом восстановила психику, чтобы эта история не сказывалась на моих отношениях с мужем, который, кстати, ничего не знает! А вы являетесь и вот так просто все разрушаете! Из милиции приходили, тоже спрашивали! Почему я должна страдать, чтобы избавить от страданий других?! А если бы мой муж был дома? Вы бы при нем тоже стали задавать мне вопросы, да?!

– Я специально спросил, одна ли вы дома… – тихо ответил Кис.

– Помню, – раздраженно буркнула Оксана.

– Надо так понимать, что вы бережете свою психику, не хотите травмировать себя воспоминаниями – и пусть страдают другие, вам все равно?