У солдата есть невеста (сборник) - Александр Зорич

Однако, в тот вечер история выбилась из канона, как истребитель «Орлан» – из техзадания Генштаба.

Когда они надевали летные гермокостюмы (в военное время ими стали бы боевые скафандры «Гранит-2», но сейчас ограничились легкими «Саламандрами» жизнерадостного желтого цвета), Ниткин спросил:

– Кстати, мужики, а знаете, как называется праздник?

– День Колонии, – Пейпер пожал плечами; дескать, «ты бы еще про дважды два спросил».

– А на самом деле? – уточнил Ниткин.

– Что значит «на самом деле»?

– На самом деле – День Мутанта.

– Чего-о?

– Там целая история. Махаон заносили в Реестр очень давно, по упрощенной процедуре. Недообследовали планету наши ученые в погонах, недоглядели. Прислали сюда колонистов, они тут поселились, начали города строить, рожь с кукурузой сеять. Тритий вырабатывать, литий… Влюбляться, жениться. Дети пошли… Местного разлива, так сказать. Лет через двадцать-тридцать у детей тоже дети образовались…

«Пилотажной группе готовность номер два», – объявил офицер-диспетчер.

– Кончай трепаться. Присядем на дорожку, – и Саржев первым подал пример, опустившись на массивный стопорный башмак под носовым шасси своего «Орлана».

Ниткин попал на флот из-за войны, по мобилизации. До этого он десять лет отлетал пилотом пассажирского флуггера на линиях Солнечной системы. Имел благодарности, пользовался авторитетом в коллективе. Но после очередной своей истории с неуловимой моралью был все-таки выпорот на общем собрании летного отряда и переведен на Екатерину, где получил малопрестижную должность орбитального перевозчика.

Там, на Екатерине, его застала война.

Ниткину повезло ускользнуть из-под клонского десанта, попасть на борт последнего транспорта и вернуться на Землю. Потом – Подольская летная школа (специальность – пилот-штурмовик), звездочки лейтенанта, два месяца войны, «Отвага» за Паркиду…

Под ожидаемое сокращение летного состава после войны Ниткин не попал. Хотя Конкордия подняла лапки кверху, о сокращении поговорили-поговорили да и забыли. А когда в штурмовом полку Ниткина провели конкурс на лучший пилотаж, он неожиданно показал звездные результаты, легко перефигуряв всех сослуживцев, включая комполка.

За это Ниткину предложили перевод в истребители.

Пилотирование истребителя считалось в ВКС, конечно, работой очень престижной, но всё же – с некоторыми оговорками. Скажем, пилотам-штурмовикам платили больше, наградные листы на них составляли охотнее и, в конечном итоге, их рост по служебной лестнице шел быстрее.

И все-таки Ниткин согласился.

Почему? Да потому что «на гражданке» в таких нюансах никто не разбирался и ни о каких штурмовиках слышать не хотел. Военный пилот непременно летает на истребителе с красивой, агрессивной эмблемой. Под носовым обтекателем его боевой машины – распахнутая акулья пасть. Полфюзеляжа залеплено звездочками – по одной за каждого сбитого супостата. Вот это пилот! Ну а Ниткину только того и надо было.

Подводя итог, Ниткина можно было охарактеризовать так: личность, полностью поглощенная своей личностью.

Тихон подумал, что лучше бы Ниткин снова про полет к девчонкам на воздушном шаре рассказал. А он вместо этого – «День Мутанта»… Как бы чего не вышло.

– И вот когда у колонистов на Махаоне пошли внуки, – продолжил Ниткин, – обнаружилась напасть. У каждого второго новорожденного – два сердца. Одно сердце слева, где обычно. А другое – симметрично ему справа.

– Так ты про антроподевиантов, – безразличию Пейпера не было предела. – Про них все знают.

– И что же ты про них знаешь? А, Ваня? – ядовито осведомился Ниткин.

Пейпер носил имя Иоганн, но Ниткин всегда звал его на русский манер.

– Что они существуют. У них два сердца. И, кстати, живут они очень-очень долго. Еще знаю, что адмирал Канатчиков родом с Махаона. И он тоже антроподевиант.

– А еще?

– По-моему, достаточно.

– Ага. «Достаточно»… «Живут долго»… Это они теперь, Ваня, живут долго. А тогда мерли, как мухи. Поэтому ты бы лучше слушал старшего товарища и не того. Не особо тут.

– Давай ближе к делу, Ниткин, – попросил Саржев. – Нам в атмосферу скоро входить. Мусор в эфире во время этой ответственной операции я не потерплю.

– А пусть он не перебивает.

– Старший лейтенант Ниткин, приказываю продолжать рассказ!

– Есть!.. Так вот, образовалась у них проблема. Серьезная-пресерьезная. Потому как дитё, у которого два сердца, жить не хочет. Там внутренний конфликт в нервной системе выходит. И получилось, что колонисты на Махаоне не могут нормально размножаться. Любая пичуга махаонская – может, любая мышь завозная – может, а они – нет. Обидно!

– А я вроде читал, что были случаи на Земле, когда люди с двумя сердцами рождались, – вставил Тихон. – Давно еще. Тысячу лет назад! И жили ведь как-то.

Ниткин шумно вздохнул.

– Не знаю, где ты это читал. Но только на Махаоне всё было именно так, как я рассказываю… Взрослые вы люди и сами понимать должны, что возникло много вопросов. Как научного, так и организационного свойства. Научные вопросы все были «как?», «почему?» и «что делать?», а организационные – «кто виноват?», «кого сажать?» и «на сколько?». С оргвопросами кое-как разобрались, а с научными… Стала наша медицина думать как победить слепые силы природы. И, между прочим, думала двадцать лет. А пока она думала, колония Махаон успела поднакрыться медным тазом. В социальном и астрополитическом смысле. Кирта, говорят, стала похожа на Чикаго двадцать второго века – ряды брошенных домов и одинокая милицейская машина перед горсоветом. И уже почти-почти Совет Директоров подписал указ о ликвидации колонии как постоянного человеческого поселения… Когда некто Зиновий Щербат, уроженец, между прочим, Махаона, но в первом, немутантном поколении, наконец завершил возню в своей лаборатории с генетическими цепочками и математическими моделями. И была у него супруга, Софья Щербат-Растова. К слову сказать, сестра одного из прапрапрапрадедушек Председателя Растова. Но последнее, впрочем, никак к нашей истории не относится. И вот… Пошли Зиновий и Софья на научный подвиг и зачали ребенка. Безо всякого искусственного оплодотворения, самым прямым и естественным образом. Так сказать, во имя науки и человечества.

– Мораль давай, – потребовал комэск. – Атмосфера уже на носу.

– А какая тут мораль? Смех один! Делают они ребенка – рождается нормальный. С одним сердцем. Делают второго – снова нормальный. Ищут добровольцев – добровольцев нет. В общем, только четвертый отпрыск этих самых Щербатов получился правильный… То есть с точки зрения научного эксперимента правильный, а так – антроподевиант. О двух сердцах. И вот на нем Зиновий Щербат свою методику опробовал – и всё получилось! Мальчик выжил. И вообще, оказался очень здоровым. Назвали, кстати, Махаоном. В честь родной планеты и одноименного мифологического персонажа, который тоже был сыном врача. И сам врачом стал, кстати.