За нами Москва. Записки офицера. - Баурджан Момыш-улы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...Вчера в Москве, в зале Центрального Дома Красной Армии, на высоком постаменте был установлен гроб с телом генерал-майора Панфилова. На гроб возложены венки... Три знамени в крепе стояли у его изголовья. На алых подушках — ордена и медали... Звучит траурная музыка... В почетном карауле генералы, солдаты... Гроб выносят на улицу. Эскадрон кавалерии с шашками наголо, ровные ряды пехоты встречают тело генерала, павшего на своем боевом посту. Длинный траурный эскорт медленно движется по Москве.
...Уже смеркалось, когда тело героя было предано кремации. Склонив свои боевые знамена, Красная Армия прощалась с героем Отечественной войны, отважным генералом гвардии, отдавшим свою жизнь за Родину, честь и свободу Родины.
Сегодня гвардейцы Панфилова снова в бою. На их знаменах начертано: «Отстоять родную столицу, отомстить врагу за гибель своего генерала!..»
В своем соболезновании бойцам, командирам и политработникам 8-й гвардейской дивизии от имени Военного Совета Армии Рокоссовский и Лобачев писали:
«Дорогие друзья!
В дни тяжелых испытаний вы понесли большую утрату — смертью храбрых, на поле боя пал ваш командир.
Это тяжелая утрата, но враги просчитались: она не внесла в ваши ряды паники, а заставила еще крепче сплотиться на беспощадную борьбу с ненавистным врагом. За смерть командира немецкие банды должны будут заплатить тысячами своих жизней. Отомстим немецким захватчикам и убийцам, уничтожим ядовитую гадину!
Пусть светлая память вашего командира останется навсегда в ваших сердцах и будет служить источником еще большей ненависти к злобному врагу.
Смерть за смерть! Кровь за кровь!»
Военный Совет Западного фронта, представляя И. В. Панфилова к правительственной награде, писал:
«В борьбе с немецкими захватчиками на подступах к Москве дивизия вела ожесточенные бои с превосходящими в четыре раза силами противника. При самых трудных условиях боевой обстановки т. Панфилов всегда сохранял руководство и управление частями. Ведя беспрерывные бои на подступах к Москве в течение месяца, части дивизии не только удерживали свои позиции, но и стремительными контратаками разгромили 2 танковую, 29 моторизованную, 11 и 110 пехотные дивизии...»
Со всех концов страны в адрес командования дивизии и семьи И. В. Панфилова шли беспрерывным потоком как поздравительные письма и телеграммы, так и искренние соболезнования. Только на войне подвиг и смерть, радость и горе идут всегда рядом.
Да, боевой панфиловский дух остался с нами навсегда, как традиция упорства и стойкости в борьбе с врагом, как боевое наследие.
К чести Казахстана и Киргизии панфиловская дивизия своими боевыми делами заслуженно прославилась в боях под Москвой, как особо отличившееся соединение. Командир дивизии генерал Панфилов Иван Васильевич отдал свою жизнь за отечество и вошел в историю как народный герой. С его именем связаны ратные боевые дела, массовый героизм бойцов, командиров и политработников дивизии, с его именем связаны славные боевые традиции, которые приумножились в последующих сражениях достойными боевыми наследниками.
Наш советский народ всегда гордился и гордится своими славными военными традициями. Благодарная воинская традиция — это не мертвая реликвия прошлого, а боевое могучее оружие, выкованное и отточенное для великих битв настоящего и будущего.
«Слава и честь моей дивизии, моего полка — это моя сила, слава и честь», — такова вечно живая воинская традиция.
Нам понятны чувства людей, говорящих: «Я чапаевец», «Я таманец», «Я воевал под командой Котовского». Так говорили наши отцы и старшие братья — участники гражданской войны. «Я из группы Доватора», «Я из танковой бригады Катукова», — с сознанием своего достоинства говорили наши боевые соседи в те тяжелые дни битв под Москвой. «Я панфиловец», — отвечали наши бойцы и офицеры с гордостью. Слово «панфиловец» стало символом отваги и уважения и ко многому обязывало того, кто носил это имя.
Панфиловская традиция жила, панфиловская дивизия воевала.
Слушаем Москву
Помню, у нас был трофейный радиоприемник. Степанов держал его в исправности. Однажды, когда я вошел в комнату, Степанов, сидя на корточках, настраивал его. Здесь же сидели Бозжанов, Краев, Рахимов.
Сначала из эфира доносились бессвязные звуки, затем их сменили резкие, квакающие немецкие голоса. И вдруг — бурные аплодисменты, крики «ура».
Телефонист протянул мне трубку телефона, а Степанов по знаку Рахимова выключил радио.
— Товарищ Момыш-улы, — послышался голос генерала, — у вас есть радиоприемник?
— Есть, товарищ генерал.
— Тогда ловите Москву и слушайте, — приказал генерал.
Когда я велел Степанову настроиться на Москву, волнение охватило всех, и все, кто был в комнате, придвинулись к приемнику... Резкий треск, шум, снова бессвязные звуки, снова немецкие голоса...
— Какое сегодня число? — спросил Краев Бозжаноза.
— Шестое ноября... — ответил тот, просчитав по пальцам.
Резкий свист, и все умолкло.
Степанов что-то налаживал, крутил, настраивал... Наконец найдена верная волна. Знакомый всем голос, спокойный, неторопливый...
«...Враг захватил большую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, ряд других областей, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом, угрожает нашей славной столице — Москве.
...Потоки вражеской крови пролили бойцы нашей армии и флота, защищая честь и свободу Родины, мужественно отбивая атаки озверелого врага, давая образцы отваги и геройства. Но враг не останавливается перед жертвами, он ни на йоту не дорожит кровью своих солдат, он бросает на фронт все новые и новые отряды на смену выбывшим из строя и напрягает все силы, чтобы захватить Ленинград и Москву до наступления зимы, ибо он знает, что зима не сулит ему ничего хорошего.
...Факты, однако, показали всю легкомысленность и беспочвенность «молниеносного» плана.
...Чем объяснить, что «молниеносная война», удавшаяся в Западной Европе, не удалась и провалилась на Востоке?»
Главнокомандующий говорил об упорных боях на подступах Москвы и Ленинграда, и каждый из нас чувствовал всем сердцем, что он говорит о панфиловцах, о тех, кто своей жизнью отстаивал столицу нашей Родины. Когда радио умолкло, мы взволнованные просидели молча минут пять.
— Идите, товарищи, в роты и расскажите людям то, что слышали.
...Тишина. Впереди — прорезанные окопами, траншеями подмосковные поля. Над землей дымки морозного зимнего утра.
Командиры и политработники пошли в роты. Я шел с Краевым на наш левый фланг.
— Товарищ комбат, разрешите сказать?
— Говори, Семен.
— Знаете... На Красной площади войска стоят... перед Мавзолеем торжественным маршем проходят... Как вы думаете... немец не накроет Красную площадь самолетами? Или там тоже туман, как тут у нас... То, что мы слушали, немец тоже слушал... Он же спокойно не будет сидеть... — тревожился Краев:
— Туман, Краев, не гарантия. Но думаю, что раз проводится парад, значит, московское небо прикрыто надежно...
На опушке леса сидели бойцы. Когда мы подошли, они встали. Я им разрешил сесть и курить, а Краеву велел провести беседу.
Он широкими шагами вышел на середину, взволнованно откашлялся, снял варежки, засунул их за пазуху, вытер рукой губы и начал:
— Товарищи, сегодня, вот сейчас, на Красной площади проводится парад войск московского гарнизона... Главнокомандующий произнес речь от имени Советского правительства и партии. Он нас приветствовал и поздравлял с двадцать четвертой годовщиной Великой Октябрьской революции, которую наша страна празднует в тяжелых условиях войны, когда враг захватил много советской земли и находится совсем недалеко от Ленинграда и Москвы.
Красная Армия геройски дерется с противником, армия и народ едины теперь, как никогда, в борьбе с врагом.
В 1918 году интервенты отобрали у нас гораздо больше земли, чем теперь захватили немцы, но тогда наши отцы, несмотря ни на что, ни на какие трудности, голодные, плохо одетые и невооруженные, разбили всех врагов. Разбили потому, что дрались честно, дрались геройски. А у нас что? У нас есть пища, одежда неплохая, оружие у каждого есть.
Мы знаем, что если воевать по-честному, геройски драться, немца дальше можно не пускать, как это мы сделали здесь, под Волоколамском. Москвы не видать фашистам как своих ушей! А если подмога придет, можно будет и погнать немца, и... он побежит назад. Немец неплохо воюет... — тут Краев запнулся и виновато посмотрел в сторону.
— Правильно вы говорите, Краев, — подтвердил я. — Мы это на себе испытали. Если бы немец плохо воевал, мы бы здесь не сидели.
— Но мы тоже воюем хорошо, — продолжал Краев. — Немцы испытали это на себе. Мы их побили и остановили. Они уж сколько дней сидят в Волоколамске! Мы будем бить их до тех пор, пока не разобьем, товарищи, пока не победим. То, что мы остановили врага, — это цветочки, а ягодки впереди. Когда подойдет подмога и будет у нас много танков, мы погоним немца, и он, как миленький, побежит назад...
