Любимицы королевы - Виктория Холт

— Кому только нужны дети! — кричала Сара. — Неблагодарные существа!

Но Мэри, угрюмая и злая, всячески избегала матери.

— Это пройдет, — сказала Сара. — Я помню, как она злилась раньше.

Когда праздновали день рождения Анны, в Сент-Джеймском дворце представили пьесу Джона Драйдена «Все за любовь».

Празднество было приятным, тем более что Анна объявила о своем желании отметить день рождения созданием фонда помощи бедному духовенству. Эта мысль давно тревожила ее, объясняла она министрам, потому что служителям церкви платят очень мало.

Зимними днями, когда Георг дремал, отвечая невпопад на обращения супруги, Анна беседовала об этом с Хилл. Эбигейл прекрасно понимала, насколько обеспокоена королева, так как слышала, что многие священники с семьями живут в крайней нужде.

— Служить церкви, Хилл, и нуждаться! Помню, епископ Бернет советовал поступить так моей сестре Марии и ее мужу Вильгельму. Но попусту. Вильгельм думал только о войне… а Мария находилась целиком под его влиянием. Я рада, что милый принц совсем не такой. Лучшего мужа и быть не может…

Эбигейл перебила ее:

— И лучшей жены, чем ваше величество.

Анна улыбнулась.

— Спасибо, Хилл. Я пожелала бы всем подданным быть такими же счастливыми в браке. Печалит меня лишь одно, Хилл. У меня нет детей. А мой мальчик… Но я рассказывала тебе о своих планах. Хочу организовать фонд помощи для священников. Переводить весь свой доход от церкви обратно в церковь… На благо духовенству. Я уже обсуждала этот вопрос с министрами и попросила их принять соответствующий закон. Мой дядя, король Карл II, отдавал эти деньги своим любовницам. А я хочу отдавать тем, кто посвятил жизнь моей церкви.

— Ваше величество очень добры.

— Я хочу добра своему народу, Хилл. Ты, конечно, меня понимаешь.

Эбигейл опустила взгляд и кивнула.

Вскоре фонд был создан, и о нем стало известно по всей стране. Его назвали «Дар королевы Анны»; и когда королева покидала дворец, люди приветствовали ее возгласами. За ней закрепилось прозвание «Добрая королева Анна».

РЕВНОСТЬ ГЕРЦОГИНИ

Джон готовился к военной кампании всю весну.

— Я покончил с осадами и малыми сражениями, — сказал он Саре. — Настало время решать судьбу Европы.

— Я мечтаю о том времени, — ответила Сара, — когда ты покончишь со всеми сражениями и вернешься домой почивать на лаврах.

— Иногда я готов отказаться от честолюбивых планов… от всего… ради жизни, которую мы бы устроили вместе.

«Лестно, — подумала герцогиня, — только невозможно». Она и любила мужа за его честолюбивые планы.

Сара проводила много времени с ним в Сент-Олбансе, так как, по ее словам, могла спокойно возложить на Хилл заботу о королеве. Но идиллия их часто нарушалась, потому что Мальборо приходилось уезжать в Лондон, и она большей частью оставалась дома дожидаться его возвращения.

Герцогиня постоянно виделась с дочерьми, особенно с Генриеттой и Анной, она считала их мужей своими ставленниками, обязанными, посколько они были политиками, слушаться ее указаний. Френсис Годолфин, член парламента от Хелстона, был тихим, покорным жене человеком, и хотя Генриетта могла нагрубить матери, отношения с ним у Сары складывались без откровенных ссор. С Сандерлендом, наследовавшим титул графа и немалое состояние, дело обстояло иначе. Он голосовал против ежегодной ренты принца Георга, по мнению Сары, не подумав, так как тем самым лишь настроил против себя принца и королеву. Опрометчивость сочеталась у него со вспыльчивостью. Анна, его жена, самая спокойная из дочерей Черчиллов, предпочитала, в отличие от матери, избегать ссор, а не устраивать их. Но Сандерленд и Сара постоянно не ладили.

Когда она была у Сандерлендов в гостях, граф как-то упомянул о поездках Мальборо в Лондон. При этом он улыбнулся. Сара не придала значения его словам, но услышав у себя под окном разговор хозяина с одним из гостей, пришла в ужас.

— Моего тестя вряд ли стоит винить. Нужны ж ему какие-то передышки от ее языка.

— Думаю, такому человеку, как он, невозможно оставаться добродетельным мужем. Ведь прежде, чем Сара вонзила в него свои когти, он был одним из первых повес в Лондоне.

Слова Сандерленда привели ее в бешенство, однако ей надо было слушать дальше.

— Он обманывал короля с Барбарой Кэстлмейн, так почему бы ему не обманывать Сару с этой женщиной? Говорят, она очень хороша собой… мягка, любезна. Не то, что его благоверная. Мужчине нужно разнообразие. А после Бешеной Сары самая вульгарная скандалистка покажется тихоней.

Сара больше не могла терпеть и высунулась в окно.

— Это что еще за гнусная сплетня?

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Очень жаль, что вы, ваша светлость, слышали нас, — сказал Сандерленд, потом язвительно добавил: — Мы обсуждали лондонские новости.

— Лондонские новости! Я хотела бы послушать еще. И выяснить их источник.

Она спустилась в сад и нашла там только Сандерленда. Его друг удрал. Мало кто отважится встретиться лицом к лицу с Сарой в подобном настроении.

— Ну, молодой человек, что все это значит?

Сандерленд высокомерным тоном попытался указать ей, что к нему, отпрыску знатного рода, следует обращаться иначе; хоть Сара и герцогиня, но происхождением она значительно ниже его.

— Не увиливай! — воскликнула Сара, от ярости глухая ко всему, кроме того, что касается ее мужа. — Говори правду, иначе тебе придется плохо.

— Правду, мадам? В подобных делах ее могут знать только сами любовники. Вы обратились не по адресу. Герцог, видимо, сможет рассказать вам больше, чем я. Почему бы не расспросить его?

Почему бы и нет? Сара не хотела откладывать это в долгий ящик. Она пойдет прямо к Джону Черчиллу, скажет, что к его холостяцким похождениям возврата быть не может. Иначе их совместной жизни конец.

Герцогиня в гневе носилась по комнате. Герцог тщетно пытался ее успокоить.

— Сара, никакой другой женщины у меня нет.

— А Сандерленд говорил совсем другое.

— Это ложь.

— Не уверена.

— В таком случае ты совершенно не знаешь меня. Разве я могу себе это позволить?

— Ты позволял себе это раньше, Джон Черчилл. Ну и посмешище ты представлял собой, выпрыгивая из окна Кэстлмейн голым! Право, на это стоило бы посмотреть. А король смеялся над тобой, глядя в окно, оскорблял тебя, кричал, что ты просто-напросто зарабатываешь себе на жизнь.

Мальборо онемел. Он надеялся, что эта история забыта. А теперь Сара вспоминала ее, приукрашивая живописными подробностями, которых на самом деле не было.