Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины» - Саул Боровой

Конечно, на этот базис напластовывалась соответствующая идеологическая оболочка, где фигурировали обычные национально-религиозные моменты; очень сильно чувствовались также отголоски хлопской ненависти к еврею-арендатору, шинкарю и т. д., что совершенно естественно, если вспомнить, что Запорожье заполнялось главным образом выходцами из Польской Украины, с которой все время поддерживалась связь. Но у Запорожья были свои собственные специфические стимулы для антиеврейских эксцессов. Они лежали в плоскости торговой конкуренции.

В эти же десятилетия упорная борьба с еврейским купечеством, но уже в легальных рамках антиеврейского законодательства, а не погромными выступлениями, ведется на Левобережной (Российской) Украине. Застрельщиками и инициаторами еврейского изгнания являлось несомненно местное купечество, состоявшее в заметной части из выходцев из Запорожской сечи. Местное купечество так же, как и российское, которое в это время жадно осваивает новый богатый рынок, в равной степени в данном случае заинтересовано в устранении такого опасного конкурента, каким является еврейский купец, более опытный и связанный с другим, польско-балтийским рынком. В борьбе с еврейской конкуренцией интересы украинского и российского купечества, в ряде других случаев антагонистичные, явно совпадают. Никак нельзя поэтому присоединиться к утверждению М.Е. Слабченко[31], а за ним и Т. Гейликмана[32], «что украинская буржуазия не только не сопротивляется, но всячески идет навстречу тяге еврейского торгового капитала», что единственным врагом еврейского купечества в Гетманщине было российское купечество, а «украинцы» (как пишет Слабченко без дальнейшей социальной дефиниции) хлопочут и добиваются свободного допущения евреев-купцов. Доводы, приводимые М. Слабченко в защиту его точки зрения (письмо помещика Мартоса, в котором он пишет, что евреи-купцы продавали товары дешевле, чем местные купцы, либеральное распоряжение Алостола и др.), подтверждают только тот хорошо известный, хотя бы из документов, опубликованных в свое время С. Дубновым[33] или совсем недавно проф. В. Рыбинским[34], факт, что землевладельцы левобережной Украины, в противоположность купечеству, были прямо заинтересованы в привлечении евреев, с одной стороны, в качестве арендаторов, шинкарей и т. д.[35], а с другой — в качестве купцов; крупные помещики, как главные потребители ввозимых из-за рубежа товаров, были, конечно, против протекционистской политики и связанного с ней роста цен. Антиеврейское законодательство российского правительства шло, таким образом, на пользу украинскому купечеству, но было против интересов представителей землевладения, с которыми М. Слабченко идентифицирует, в данном случае, всю Украину.

Итак, в свете приведенных соображений и данных, то обстоятельство, что для украинско-польского еврейского купечества был фактически прегражден доступ в Сечь, не должно вызывать никакого недоумения. Это полностью подсказывалось соображениями торговой политики Запорожья.

Приведенными выше соображениями нисколько не решается вопрос об участии еврейского купечества Крыма и Черноморских портов (Очакова, Белгорода, Аккермана и др.) в торговле Сечи. Стремясь захватить в свои руки продвижение товаров с юга в прилегающие к Запорожью с севера земли, тесно связанные с купечеством Гетманщины, запорожцы замещали на украинских рынках евреев-купцов, торговавших товарами Черноморского бассейна, но это же обстоятельство делало их особенно заинтересованными в том, чтобы иметь на юге своих контрагентов, поставляющих им товары. В Запорожье идет все время усиленный ввоз из Крыма и Черноморья (частью водой, — в Сечи был порт на глубокой речке Подпольной, где приставали корабли, идущие из Очакова). Точные размеры торговли Сечи с Крымом и Очаковом (как и вообще всей торговли Сечи) при современном состоянии разработки проблемы установить нет возможности.

По расчетам М. Слабченко, которые являются чрезвычайно неточными и могут приниматься только как совершенно ориентировочные, размер годовой торговли с турецкими портами достигал 200–250 тыс. руб., а с Крымом — 60 тыс. (последняя цифра очень преуменьшена, так как по имеющимся сведениям запорожцы покупали в Крыму одной соли ежегодно на эту же сумму)[36], в то время как, по его же расчетам, торговля с Польшей не превышала 20–30 тыс[37].

Среди многочисленного турецкого и крымского купечества, которое вело оживленные торговые операции с Сечью и посещало ее с торговыми целями, были несомненно евреи. Внешне в ассимилированном на тюркский манер крымско-турецком еврее-купце не было ничего от того польско-украинского «жида», с привычной, в ее внешних особенностях, фигурой которого ассоциировался весь юдофобский идеологический комплекс. Тем более, что у сечевиков не было даже часто возможности отличить татарина или турка-купца от еврея. Все эти крымско- турецкие купцы в актах сечевой канцелярии фигурируют как «турчины». И в этом для нас заключается полная невозможность установить точно размер и роль еврейского элемента в крымско-турецком торге Запорожья.

Просматривая многочисленные акты запорожского архива, относящиеся к торговле с Крымом и Черноморскими портами, мы явно чувствуем среди этих «турчинов», разных Юзефов, Дувидов и т. д. — евреев, но лишены возможности точно доказать это. Вот, напр., переписка о «турчине Дувиде Юзефовиче», купившем у казаков в польском местечке Жиговцы 58 лошадей[38]. Его имя как будто с достаточной ясностью говорит об его еврейской национальности, но документальных доказательств этого у нас нет. Мы знаем далее, что аренда и эксплуатация солончаковых и соленых озер на севере Крыма находилась и в XVIII в. главным образом в руках евреев[39]. А торговля крымской солью, как известно, занимала видное место среди торговых операций Запорожья[40]. Евреи арендуют также постоялые дворы в предместьях Очакова[41], столь часто посещаемого запорожцами.

Забегая несколько вперед, мы скажем, однако, что в следующем изложении у нас будут уже более прочные доказательства представляющегося нам несомненным участия евреев — турецко-крымских купцов в торговле с Сечью. А пока, быть может, достаточным покажется, в качестве косвенного доказательства, такой любопытный факт.

В 1766 г. по поручению российского правительства с разведывательной целью отправляется в татарские владения переводчик войска запорожского Андрей Константинов. Он едет под видом купца. Чтобы не возбудить подозрения в истинных целях своей поездки, Константинов должен, естественно, поступать так, как полагается обычному запорожцу-купцу в ханской Украине. И вот интересно, что, прибыв в город Олту, он отправляется к одному «жиду», с которым ведет беседу на интересующую его тему. Очевидно, встреча купца-запорожца с евреем, тоже, вероятно, купцом, не могла возбудить ни в ком никакого подозрения.

В донесении этого же Константинова есть еще и другой интересный для нас факт. Донося о результатах осмотра так наз. Ханской Украины, он писал: «Из Палеева Озера возвратился я в Сечу, а во всей моей поездке нигде я российских подданных в татарских слободах не нашел, но оные населены волохами, армянами, польскими украинцами и жидами… Оные жиды не орют, не сеют, однак за торговый промысел со всякой продажной вещи по два процента платить должны»[42].

Представляется, что это еврейское купечество ханской Украины, т. е. страны, непосредственно прилегающей к Запорожью и вовлеченной в значительной степени в ее хозяйственную орбиту, должно было в крымско-турецкой торговле с Сечью занимать заметное место, точные размеры которого не могут быть однако учтены при настоящем состоянии материалов.

«Едва ли сыщется такой народ, из которого бы не было между ними [запорожцами] его уроженца», — писал современник Сечи[43]. «Селения их [запорожских казаков] есть сборище многоразличнейших народов», — свидетельствует генерал Манштейн, близко познакомившийся с запорожцами во время своего участия в походах Миниха[44].

О пестром этническом составе Запорожья говорил в 1736 г. и лорд Рондо, английский посол в России. «Запорожцы допускают в свое братство всех вообще без различия национальности, если поступающий принимает греческую веру»[45].

В пестрой по племенному составу Запорожской сечи XVIII в. были и евреи. Много ли их было? Русский эмиссар, посетивший Сечь в 70-х гг. XVIII в., которому, по ряду политических соображений, важно было доказать, что большинство запорожцев есть «природные российского престола» подданные, писал: «Говорят при том запорожские старшины, что у них в войске есть разного рода иностранные люди и наполняют его с разных сторон; но однако же великого бы им труда стоило, если бы они во всей своей земле отыскали несколько человек прибегающих к ним иногда армян, греков и жидов»[46]. Итак, если верить автору этой записки, евреев-сечевиков могло быть совсем ничтожное число, несколько человек, но у него, как мы отмечали, было особое основание приуменьшать число иноплеменных элементов в Сечи.