Джейтест - Борис Иванов

Кайл молча взирал на федерального следователя. Высказанная им идея явно заинтересовала его.

— Не запрещают. Это верно, — согласился он. — Это вы интересную идею выдали. Не запрещают правила перемешивать элементы Наказа в том или ином выбранном порядке. Но и не разрешают, вот в чем загвоздка. У такого эксперимента может получиться совсем уж неожиданный эндшпиль. Как и в случае с Цинь.

Он взял янтарный Ларец в руки и, наклоняя его то так, то этак к льющемуся из окна-бойницы свету, что-то пробормотал про себя. Потом прикинул что-то на карманном калькуляторе.

— Они, конечно, немного дают вариантов, — глуховатым голосом сказал Кайл, — но попробовать можно. Выберем, например, вот такую комбинацию. Давайте, сударь, выкидывайте кубики на стол, а я уж вам подскажу, как их по местам растасовать. Хотя не знаю, как это поймет Джей — как ваш выбор или как мой.

Том молча перевернул коробку над столом.

— Только переставляйте их вы — своими руками, — посоветовал Кайл. — Мне кажется, что иначе Джей не поймет нас. Так, вот эта кость будет крайняя справа, в верхнем ряду. Нет, не торопитесь засовывать их в ларец. Сначала разложим комбинацию на столе. Так. А вот этот — каменный — пусть пойдет в самый конец. Так будет явно лучше. Теперь эти два керамических. Нет, вы не тот берете. Вот так. Их — вертикально в ряд. А как быть с вот этими, что-то ума не приложу. Получается солидная неопределенность.

Том достал белоснежный платок и вытер им бусинки пота, выступившие на его лбу. Кайл просто утер рукавом вспотевшую переносицу. Только Циньмэй с ледяной завороженностью истукана смотрела на разыгрывающуюся перед ней партию каменных, янтарных и деревянных фигур.

— Нет, все не так, — решительно сказал Кайл. — Так получается совсем двусмысленно. Нет. Вот эти — каменные — клади по диагонали и каждый с поворотом. Нет, ты не понял. С поворотом относительно предыдущего. Ну вот, примерно так. Теперь надо пристроить эти — янтарные. Ч-черт...

— Не поминайте черта здесь, — вдруг резко сказала Циньмэй, совсем как Марика когда-то.

— Верно, — заметил Кайл. — Но теперь наконец получается.

— А что получается-то? — поинтересовался вконец замороченный Том.

— Сейчас найдем место для этой деревяшки и... дьявол побери, все опять придется переставить, — снова не к месту помянул нечистого декан Васецки. — Теперь — на что-то похоже. Складывайте все эти украшения в коробку, только точно так, как мы их расставили здесь, на столе.

Том точными движениями, словно вгоняя патроны в обойму, стал вкладывать причудливые кубики в их гнезда в янтарном Ларце.

— Так что вы все-таки напророчили мне, господин декан? — осведомился он, не отрываясь от своего занятия.

— В наиболее приближенном к нормативному языку сложившаяся фраза звучит так, — пояснил Кайл. — «Тобой спасенного сопроводит награда». Думаю, что это не такой уж плохой вариант.

— Мне тоже так кажется, — с легким скепсисом отозвался Роббинс, прилаживая кубик за кубиком на их места.

— А если переводить так, как это делает Мастер Лю, то у фразы будет иной смысл, — вмешалась Циньмэй. — Чуть-чуть.

— А именно? — заинтересованно спросил Том, вертя в пальцах последний из кубиков.

— Будет примерно так, — она слегка наморщила загорелый лоб и процитировала: — «Тобой спасенный за собою повлечет возмездие твое».

— Дьявол, это не совсем похоже на то, что вы сочиняли, профессор. — Рука Тома замерла над гнездом последнего кубика.

— А если читать не строками, а столбцами, — продолжила Циньмэй, — то можно прочесть и так: «Силящийся обмануть Богов превращает себя в дичь духа возмездия».

— Надеюсь, вы все-таки доверитесь академическому переводу, — сухо сказал Кайл. — Потому что, если мы начнем читать этот текст, скажем, еще и по диагонали, то мы вычитаем в нем еще и не такое.

— Ладно, Господь вам судья, господа толкователи текстов. В конце концов вы рисковали больше меня, — вздохнул Том и поставил последний кубик на его место.

И снова, как тогда — раньше, много лет назад, — Ларец налился янтарным светом, как бы превращаясь в брусок расплавленного металла. Низкий, словно оркестром дьявола прозвучавший аккорд повис в воздухе.

Храм тряхнуло, пыль и щебенка посыпались с потолка. Немыслимо яркий, слепящий белый свет ударил в бойницы и щели ворот.

Глава 7

ЭКСПЕДИЦИЯ

Довольно осторожно Том и Цинь двинулись к окнам-бойницам. Замерли, созерцая жутковатый пейзаж плато, над которым медленно исчезали призрачные столбы поднятой подземным ударом пыли. Том устало провел ладонью по глазам, отступил назад и в изнеможении опустился на край низкого каменного столика, на котором тлел еще, казалось, вновь затаившийся янтарный Ларец. Цинь, ссутулившись, подозрительным взглядом окидывала неуловимо изменившийся пейзаж Поля Девяти Лун. Она не проронила ни слова.

— Уф-ф... — снова вытер набегавший на глаза пот Том. — Реакция. — Он посмотрел на мокрую ладонь. — Переволновался, как мальчишка. Что-то случилось, но что — надо понять.

— Двигаем в город, — сухо определил порядок дальнейших действий Кайл. — Вас, девушка, Джей подстерег только через три года после того, как вы сделали... м-м... свой ход. Мне не хотелось бы провести... гм... следующие годы ожидания в этом неуютном месте. — Он протянул руку Тому. — Поднимайтесь, вы и в самом деле здорово раскисли.

Том нетвердыми шагами преодолел расстояние до приоткрытых ворот храма, там остановился. Кайл теперь уже с явной тревогой смотрел на него.

— Кажется, нашему другу плохо, — тихо сказал он Цинь.

Теперь и она, беспокоясь, смотрела на Тома, которого явно «вело».

— Нет, — глухо отозвался Том, расстегивая ворот рубашки, — нет, мне хорошо. — Пальцы его скользнули по тусклой цепочке амулета. — В город... — Он с трудом поднял странный, чужой взгляд на Цинь, криво улыбнулся. — Давайте, ребята, в город. Поближе к клинике. Пока мне не стало... еще лучше. Это — не нервы уже. — Взгляд его на глазах мутнел, речь путалась.

— Он... — тихо, но уверенно произнесла Цинь. — Не трогайте его. Он должен остаться здесь. В храме. Пока...

Кайл замер, нервно сжимая и разжимая кулаки, кусая побелевшие губы. Он явно не знал, что ему предпринять. Том с трудом, по стенке, неожиданно двинулся прочь от ворот. Казалось, он полностью сосредоточился на чем-то, что подсказывало ему, как поступить дальше. Откуда-то изнутри. Так, спотыкаясь, он добрел до пустующей ниши в боковом приделе храма. Сел на теплый пыльный камень откинувшись, словно хотел занять место того, кто занимал эту нишу раньше. Выгнулся так, что затрещал позвоночник, и уперся затылком в заднюю стенку ниши.

— С-свечи... — глухо сказал он. — С-сколько свечей.

И странно: Кайлу и впрямь показалось на миг, что усталый, полусонный мрак храма наполнен колышущимся, зыбким светом тысяч матово-прозрачных язычков пламени, струящегося вверх, вверх, вверх тонкими струйками заколдованного дыма. Ему пришлось встряхнуть головой, чтобы прогнать странный морок.

На Тома жутко было смотреть: зрачки его закатились, и огромные — с яблоко, казалось, размером — фосфоресцирующие белки глаз безумными бельмами светились над страшно ввалившимися щеками и резко очертившимися высокими, угловатыми скулами. Цинь решительными шагами пересекла зал, стала над Томом и, уверенным движением надавив на веки, словно покойнику, закрыла ими жуткие глазницы.

— Небесный сон, — сказала оно коротко, словно это все объясняло. — Он не здесь сейчас.

Она привычно опустилась в ритуальную позу, скрестив ноги под собой и уставившись в пыльную пустоту. Том, словно он того и дожидался, неожиданно обмяк, осел в нише, глубоко вздохнув. Кайл тоже подошел к нему, присел рядом на корточки, пытаясь нащупать пульс. Глаза его на минуту оказались на одном уровне с черными, бездонными глазами китаянки, и озноб охватил декана.

А свечи все продолжали устремляться ввысь своим чуть коптящим пламенем — там, за опущенными веками Тома.

И он улыбнулся во сне. Его действительно не было здесь.

«Где я?» — подумал он.

Или, может быть, и не он подумал. И глаза... Точно так же — он или не он открыл их. Где-то совсем далеко от Поля Девяти Лун.

Открыл, чтобы тут же сомкнуть, спасая зрение от термоядерного пламени рассвета, встающего над слепящими ледяными зубцами гор, заливающего расплавленной магмой беспощадного утреннего света зыбкий простор Гнилого моря.

Да нет — чьи же тогда это еще могут быть глаза? И эти вот, странно грубые, чужим чем-то пахнущие руки, которые сжимают, массируют, растирают воспаленные веки?

Он отнял руки от глаз и стал с каким-то тупым изумлением рассматривать их — изрезанные давними шрамами и ссадинами огрубевшие руки белого человека.

«А чьи же еще руки ты хотел увидеть, Паша?»

«Паша. Павел. Ну да, конечно...» Он неуверенно встал на ноги. Странно это — быть самим собой и одновременно — кем-то еще. Он отступил назад, в островок ночи, который притаился в напоенном странными ароматами, зыбком от трепетного света свечей пространстве часовни. Нетвердо ступая, подошел к тяжелому камню и стал рассматривать выбитые на нем, давно знакомые ему руны — так, будто в первый раз в жизни увидел их. Потер лоб и глаза — смысл давно им расшифрованного текста вдруг стал зыбким, призрачным, начал ускользать от него. На мгновение он снова стал самим собой — Томом Роббинсом — только вот Мир вокруг него оставался другим. Чуждым и непонятным. Миром Внутренних Пространств — он только что осознал это. И одновременно с этим пониманием в него вернулся Павел Сухов — растерянный и еще так и не поверивший в то, что с ним происходит. В то, что все еще существует возможность хоть что-то изменить в его теперешнем, немыслимо странном бытии.