Жизнь под обрез - Николай Иванович Леонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дамочка явно готовилась, — задумчиво проговорил Лев Иванович, выслушав Тамира Васильевича.
— Чтобы сбежать от мужа?
— Чтобы просто сбежать от мужа, нет нужды копить такие большие деньги, можно просто развестись, — нахмурился Гуров. — У нее есть свои магазины, и денег вполне достаточно на покупку квартиры если не в Москве, то в ближнем Подмосковье, раз уж ее туда как магнитом тянет. Так что независимо жить она вполне подготовилась. Меня беспокоит другое. Сейчас еще рано говорить о моих догадках… Кстати, вы с Гейнцем не узнали, где она последний раз снимала наличность?
— Последний раз она расплачивалась в супермаркете «Евроспар» на Большой Лубянке, — ответил Улямов, заглянув в бумаги, которые держал в руках, а потом протянул их Гурову. — Наверное, нужно передать все данные в Москву…
— И как можно скорее. Ты занят? — Лев Иванович стал бегло просматривать данные из банков.
— Через час нужно будет ехать на вскрытие Баева. Вдруг выяснится, что он все-таки не покончил с собой, а это была только имитация.
— Типун тебе на язык, — хмыкнул Лев Иванович. — Нам и без этого забот хватает. А пока ты свободен, можешь отправить на почту, которую тебе сейчас запишу, сканы этих документов? Я сейчас позвоню напарнику и скажу ему, чтобы посмотрел.
Лев Иванович и Улямов вошли в кабинет, где Гуров, записав имейл и передав данные Тамиру Васильевичу, набрал номер Станислава.
— Ты меня опередил. Я только что хотел сам тебе позвонить, — услышал Гуров торопливую речь Крячко. — Только что говорил с Виктором Юрьевичем Кузьминковым о Баевой, и он сказал, что она звонила ему буквально вчера вечером и предлагала купить у нее бизнес — ее ювелирные магазины. Кузьминков обещал подумать. Но она сказала, что ей точно нужно знать его решение не позднее сегодняшнего вечера, иначе она найдет другого покупателя. Ей явно срочно понадобились деньги.
— И деньги, и свобода, — Гуров глянул на навострившую ушки Рашевскую и быстрым шагом вышел в коридор. — Нужно срочно сделать запрос в миграционную службу и узнать, есть ли у Баевой загранпаспорт, и если есть, то проверить, не собралась ли она вылетать за границу в ближайшее время. Не нравятся мне эти ее выкрутасы, ой как не нравятся. Что-то тут нечисто. И еще. Минут через десять проверь почту. Сейчас тебе вышлют сканы документов со всеми данными по сберкартам Баевой. Вчера она оплачивала покупки на Большой Лубянке, 12/1. Просмотрите там записи на камере. Кузьминков не знает случайно, где ее можно найти?
— Нет. Не знает. Он, как я понял из его ответов, даже не интересовался этим. На мой вопрос он ответил, что не знает, где она остановилась.
— Пусть назначит ей встречу, — после недолгой паузы сказал Лев Иванович. — Позвонит и скажет, что хочет обговорить с ней сделку по магазинам. Нам нужно задержать Полину Алексеевну. Очень уж она шустро начала действовать.
— Хорошо. Но мне нужно аргументировать ему свою просьбу. Что мне ему сказать?
— Скажи, что нам нужно с ней поговорить… А она скрывается от мужа и… В общем, какое его вообще дело, зачем она нам нужна? Может, она преступница и в розыске. Убеди его в необходимости найти ее. Пусть назначит ей встречу на сегодняшний вечер. Я постараюсь сейчас быстро освободиться и приехать часам к семи.
— Ладно, что-нибудь придумаем, — вздохнул Крячко. — Если мы ее найдем раньше, то…
— Найдете раньше, все равно задержите ее до моего приезда под любым предлогом. Например, хотите у нее узнать, почему ее муж, Баев Иван Денисович, покончил с собой.
— Понял. Как только ее найдем — отзвонюсь тебе сразу.
— Да, держи меня в курсе. И не забудь проверить почту.
Гуров отключил телефон и вошел в кабинет.
— Отправил, — коротко сообщил ему Улямов.
Лев Иванович взял с его стола распечатки телефонных звонков Рашевской и с ними направился к Лине Савельевне, которая следила за всеми передвижениями Гурова с большой тревогой и озабоченностью на лице.
— Судя по тому, что я тут вижу, — Лев Иванович постучал пальцем по распечаткам, — в последнее время вы звонили своей подруге весьма часто. Рассказывали ей все новости?
Рашевская молчала, и тревога на ее лице еще больше усилилась. Лина Савельевна закусила нижнюю губу и опустила голову.
— Сознайтесь, вы ведь уже успели рассказать Полине Алексеевне и об убийстве Игнатова, и о нашем с вами разговоре, и о самоубийстве ее мужа? Я прав?
Рашевская кивнула.
— Очень хорошо, — ответил Гуров. — И какова была ее реакция на все эти новости? Особенно меня интересует, что она вам сказала, когда узнала, что ее муж покончил с собой.
Рашевская не ответила и продолжала сидеть с опущенной головой.
— Лина Савельевна, я понимаю, что Полина Баева — ваша давняя и единственная подруга. Я прав — она единственная?
Рашевская снова молча кивнула.
— Но если вдруг она каким-то образом замешана в убийстве своего любовника, а у меня есть подозрения, что она каким-то образом замешана, то вы, соответственно, становитесь соучастницей.
— Я ничего не знала! Я клянусь!
Рашевская подняла голову, и лицо у нее пошло красными пятнами, губы задрожали. Она выглядела испуганной.
— Я поверю в это только тогда, когда вы наконец-то перестанете мне врать…
— Я вам не вру! Я ничего не знала, честно! — чуть ли не умоляющим голосом воскликнула она в ответ на обвинения Гурова. — Я просто запуталась во всей этой истории.
— Вот и расскажите мне честно, в чем конкретно вы запутались, — посоветовал ей Лев Иванович.
— Когда Полина приехала ко мне с чемоданом и просила меня поехать с ней в Москву, она явно была напугана. Но в Москве она вдруг стала… Стала какая-то веселая и все время говорила о том, как она обвела Ивана вокруг пальца. На все мои вопросы она только смеялась и отшучивалась.
Рашевская растерянно заглянула в кружку и сделала глоток воды, а потом продолжила рассказывать:
— Когда же она попросила меня оформить на свое имя две сим-карты, я удивилась и сказала, что не буду этого делать, пока она не скажет, зачем ей это нужно. И она… Она, как мне теперь кажется, соврала. Хотя тогда я думала, что она говорит искренне.
— И что же она сказала вам, чтобы вы ей поверили?
— Она стала говорить, что Иван никогда не даст ей развода, а если она подаст на развод сама, то он заберет у нее тот, первый магазин, который он оформил на себя. Вернее, не весь магазин, а половину, а она столько в
