Город имени меня - Тори Ру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хватит. Нет больше сил...
Чтобы не сорваться на мольбу, я огрызаюсь:
— Знаешь, Юра, быть проектом чертовски унизительно, и теперь уже я никогда не приму твоей помощи, понял? — С важным видом скрещиваю на груди руки, но на самом деле пытаюсь унять вздымающуюся под ребрами боль. — Останови прямо здесь, я смогу дойти до дома пешком. Останови, или я заору!
Юра пропускает угрозу мимо ушей, тяжело вздыхает и тихо признается:
— Да не проект ты!.. Я много лет пытаюсь построить новый дом из обгоревших досок. И только недавно задумался: а надо ли... Может, стоит найти другой материал?
В голове гудит от его слов, от оглушающей надежды и порожденной ею радости, но я наверняка опять неправильно истолковала смысл сказанного. С кровью отрываю многострадальный заусенец, сжимаю пальцы в кулак и уточнять у темного эльфа, что он имел в виду, не рискую.
* * *
Несмотря на опасения Юры, дождя не предвидится: в голубом небе ни облачка, солнце сияет во всю мощь и заливает комнату, с которой я утром навсегда попрощалась, потоками невыносимо яркого света. Смиренно шагаю внутрь, утопаю стопами в мохнатом ворсе ковра и ощущаю все то же блаженство: все, к чему Юра имеет отношение, переносит меня на другой уровень бытия, отвлекает от мрачных мыслей, до трепета нравится... Здороваюсь с вязаной копией себя – она лежит не там, где была оставлена. Юра явно ее рассматривал: вертел в руках, о чем-то думал... Бросаю у кровати рюкзак, переодеваюсь в футболку, и траблы временно перестают волновать.
Юра держит слово и не тревожит — в обед снова приходят музыканты и надолго запираются в студии, час спустя доставщик приносит еду. Прячу контейнеры в холодильник, но, безуспешно поторговавшись с пустым желудком, один забираю себе. Залезаю на кровать, упираюсь спиной в полированное изголовье и принимаюсь за еду: она вкусная, изысканная, необычная: не так-то просто разгадать рецепт. Сосредотачиваюсь на запахе и вкусе, стараюсь определить ингредиенты визуально, ковыряя их вилкой.
Эмоции остывают, мозг работает предельно четко: если бы ни Юра, все могло бы закончиться очень плачевно. Вероятно, я бы бежала, куда глаза глядят, убивая новые лоферы, и Кубик... ну... он бы точно меня догнал...
Воображение отказывается продолжать и отключается, накрывают бессилие и усталость. Отец не одумался, больше того: продал меня этому упырю за бутылку и надуманный долг.
Еда больше не лезет в глотку, и я откладываю контейнер.
Долго смотрю на свое отражение в черной глади спящего экрана, провожу по нему пальцем и зачем-то пишу Элине, что облажалась: проблемы вернулись, и только Юра мог бы помочь их разгрести, но все настолько запутано, тонко и сложно, что я никогда не решусь открыться...
Мне как воздух нужен совет этой странной девчонки: я безоговорочно доверяю ей и всей душой обожаю. Только она может привести в норму парой простых, но веских слов, выслушать и утешить.
«Что мне делать, Элин? Я и так по милости Светы несколько суток живу за его счет! Он не поймет, покрутит пальцем у виска, а я уже и без того стала обузой!»
Спустя мгновение от Эли прилетает ответ:
«Расскажи ему. Что бы там ни было, искренность превыше всего. Он тебя вытащит, вот увидишь».
«А если у меня к нему больше, чем влюбленность? Если он стал моим кислородом, но я наперед знаю, что взаимности не будет? Неужели выгорит?»
Шмыгаю носом, перечитываю диалог, успеваю сто раз раскаяться, что впутала в это Элину, но сообщений от нее больше не приходит.
* * *
Из-за неплотно прикрытой двери доносятся голоса и шум опускающегося лифта, после короткого стука Юра входит в комнату и, прошагав мимо кровати, останавливается у окна.
— Солнце высоко. Погода отличная, — делится он наблюдениями. — Синоптики как всегда всех обманули. Пойдем что ли, воздухом подышим, дарлин.
Поправляю футболку и с готовностью вскакиваю. Перепрыгиваю низкий подоконник, и ранний осенний вечер холодит неприкрытые колени. Юра падает на свой стул, откидывается на спинку и присасывается к электронной сигарете. Он старательно избегает разговора об утреннем инциденте, но долго и обстоятельно рассказывает о первых концертах «Саморезов» в недостроенном коттедже родителей Ками, о знакомстве с Яриком на флете у Светы, побегах от офников и полиции. Он смеется, в зеленых, как у кота, глазах, отражаются отблески солнца, хвостик на темени мило подпрыгивает в такт. Сейчас Юра такой же, как на ранних видео — многословный, остроумный, веселый, а в моей груди вырастает сожаление и ноющая тоска, какая бывает при созерцании дорогой, недосягаемой, но желанной игрушки под стеклом витрины. Потому что счастливым он становится, только погружаясь в прошлое.
Светило медленно остывает, распухает и наливается кровью, заваливается набок и катится к далекому горизонту, выщербленному панельками спальных районов. В этот час мир похож на недосмотренный сон, безмолвие и присутствие Юры туманят мысли, сердце и пальцы ног сладко сжимаются. Рассказать ему обо всем... Попросить... Так страшно! Хотя он сделал для меня все, что мог, и, кажется, даже намного больше.
— Помнишь наш разговор про секс? — Я решаюсь и схожу с ума от ужаса. — Для девочки важно, как это впервые произойдет. Ты единственный друг-парень, который может помочь... — Взгляд Юры темнеет от гнева, но я больше не ощущаю стыда и путей к отступлению — подаюсь вперед, и, подперев подбородок ладонью, ловлю и фиксирую его бездонный взгляд: — Вот я все говорю: мечты, сказки. Да какие сказки, если мое реальное окружение, оно... так себе. Там одни алкаши и этот... К-кубик. Завтра я уйду, и он рано или поздно подберется ко мне. Он с весны меня преследует и возьмет свое. Утешает, что хотя бы первый поцелуй случился не с ним...
Юра ошалело смотрит, но, осмыслив мой прозрачный намек, отводит глаза, а я умираю от тоски, сквозняком пробравшейся под ребра, и мечтаю, чтобы слово было воробьем, которого можно поймать и запихать обратно в пересохшее горло.
Я жалкая. Сколько раз эта мысль посещала меня из-за Юры? Упасть
