Клятва повесы - Стефани Лоуренс

Вейн задрожал от восторга и, закрыв глаза, отдался своей страсти.

Он не ожидал ничего подобного.

Пейшенс спала. Она лежала рядом, прижавшись к нему. А Вейн тем временем пытался осознать случившееся. Он не мог объяснить, почему это соитие отличалось от других, но знал наверняка, что впервые испытал такое.

Когда его сознание прояснилось, он не удивился, почувствовав, что желание снова овладело им.

Но не то желание, что руководило им в последние дни, не то, которое Пейшенс неосознанно разжигала все это время. Это было другое желание — желание назвать ее своей.

Своей женой.

Это коротенькое словечко всегда вызывало у него дрожь. Да и сейчас тоже. Однако он не побежит от собственной судьбы, от того, что было правильным. Он кожей чувствовал это.

Вейн взглянул на Пейшенс, и ему захотелось разбудить ее. Главная его задача — получить ее согласие. Главнее задачи нет. Приняв его как любовника, она тем самым дала согласие, но только без необходимых формальностей. Когда он сделает ей предложение и она скажет «да», они получат право на свободное изъявление своих чувств.

Эта мысль усилила его возбуждение» и он с трудом приказал себе думать о другом.

Скоро Пейшенс проснулась. Впервые ее пробуждение было таким приятным. Она купалась в золотистом океане удовольствия, ее сознание было окутано золотистой дымкой умиротворения. Ее тело наполнилось теплым покоем. Она чувствовала себя сытой и довольной. Еще несколько мгновений она плавала в сладкой, бездумной дреме, а потом постепенно начала возвращаться к действительности.

Пейшенс увидела, что лежит на боку, что ей уютно и тепло. Рядом с ней вытянулся Вейн. Дождь прекратился, но по крыше еще стучали последние капли. Сеновал, освещенный светом их страсти, показался ей райским уголком.

Итак, он дал ей то, чего она хотела. Показал путь к этой благодати. Она улыбнулась и, положив руку ему на грудь, ощутила, как под ладонью бьется его сердце, мерно и уверенно. И затрепетала от восторга.

В ней вихрем закружились эмоции более сильные, чем прежде. Они переливались золотом и серебром, прекрасные до боли, сладкие до слез.

Пейшенс закрыла глаза. Она была права в том, что стремилась к этому знанию, в том, что пришла к нему. Что бы ни случилось, она будет бережно хранить это мгновение и все, что привело ее к нему. Без сожалений. Всегда.

Немного успокоившись, Пейшенс ласково поцеловала Вейна в щеку. Он повернулся к ней. Она улыбнулась ему и, закрыв глаза, прижалась к его плечу:

— М-м, как славно…

«Славно»? Глядя на ее лицо, на изогнутые в улыбке губы, Вейн ощутил, что у него в груди что-то дрогнуло, а потом сжалось. Чувства, обрушившиеся на него, были отнюдь не славными. Они встряхнули его до основания, сделав абсолютно беззащитным. Он убрал с лица Пейшенс золотисто-медовые локоны и стал вытаскивать шпильки, путаясь в густой массе волос.

— Когда мы поженимся, ты будешь чувствовать себя славно каждое утро. И каждую ночь.

Сосредоточившись на своих мыслях, он не увидел ошеломленного взгляда, не заметил, как шок в ее глазах сменился пустотой. Когда же посмотрел на нее, то очень удивился замкнутому, непроницаемому выражению ее лица.

— В чем дело? — нахмурился он.

Пейшенс судорожно втянула в себя воздух, пытаясь восстановить душевное равновесие.

— Поженимся. — Она помолчала, прежде чем нашла в себе силы продолжить. — Не помню, чтобы мы обсуждали этот вопрос. — Ее голос звучал ровно и безжизненно.

— Мы обсуждаем его сейчас. Я хотел поговорить с тобой раньше, но ты же понимаешь, все наши попытки здраво обсудить что-либо не увенчались успехом. — Он вытащил последние шпильки из ее волос и, распустив пучок, разложил их на сене. — Итак? — Поймав ее взгляд, выгнул бровь. — Когда свадьба?

Пейшенс молча смотрела на него. Она мирно лежала у него под боком, чувствовала себя такой довольной, что даже не хотелось шевелиться, и вдруг он без предупреждения решил обсуждать их свадьбу! Даже не обсуждать, а просто назначить день.

Золотистый свет сразу померк, тепло сменилось арктическим холодом, более пронизывающим, чем серое ненастье за стеной, чем предвещающий грозу ветер. Пейшенс охватила паника, по спине пробежали мурашки.

— Нет!

Собрав все силы, она оперлась на грудь Вейна и, закрыв глаза, чтобы не видеть его обнаженного тела, попыталась сесть. Вряд ли бы это ей удалось без его помощи.

Он пристально посмотрел на нее. Он не верил своим ушам!

— Нет? — В следующую же секунду его взгляд стал бесстрастным. — Что нет?

Пейшенс различила стальные нотки в его голосе и поежилась. Порывшись между юбок, она нашла сорочку и надела ее.

— Я никогда не собиралась замуж. Никогда.

Пусть это и ложь, но ее проще отстаивать, чем правду. Она действительно никогда не ставила перед собой цель выйти замуж, тем более за «элегантного джентльмена». Что касается брака с Вейном, то он просто неприемлем. Особенно после того, что произошло.

До Пейшенс донесся холодный и ясный голос Вейна:

— Может, это и так, но я считал, что события последнего часа побудят тебя изменить свои намерения.

Пейшенс, завязывая тесемки на сорочке, покачала головой:

— Я не хочу выходить замуж.

Вейн тоже сел и пренебрежительно хмыкнул:

— Все молодые дамы хотят выйти замуж.

— Только не я. И я не молодая. — Пейшенс. уже натянула чулки и занялась юбками.

— Пейшенс… — вздохнул Вейн.

— Надо поторопиться — мы пропали на целое утро. — Встав, она завязала юбки на талии и услышала, как под Вейном зашуршало сено — он тоже встал. — Они будут беспокоиться, если мы не вернемся к обеду.

Повернувшись к Вейну, она не решилась поднять на него глаза — он все еще был обнажен. Она следила за ним краешком глаза, чтобы вовремя отскочить, если он решит прикоснуться к ней или обнять.

Если он это сделает, ее шаткая, непрочная решимость разобьется на мельчайшие осколки. Кожа ее еще помнила ласку его рук, а тело — его тяжесть. А в себе она все еще ощущала его жар.

— Нам нельзя терять время, — сказала Пейшенс, одернув верхнюю юбку.

Готовая разрыдаться, она поискала глазами жакет. Он лежал рядом с его бриджами. Она схватила и то и другое и швырнула бриджи в Вейна. Он стоял обнаженный, уперев руки в бока, и хмурился. Бриджи он поймал на лету.

— Пожалуйста, оденься, — взмолилась Пейшеис. — А я займусь лошадьми. — Сказав это, она бросилась к лестнице.

— Пейшенс!

Его тон был способен мгновенно отрезвить загулявших пьяных солдат, но на Пейшенс он не произвел никакого впечатления. Она исчезла в проеме, как будто он и не окликал ее.

Она исчезла! А Вейн чувствовал безграничное отвращение к самому себе.