Франсуа Мари Вольтер - Виталий Кузнецов

Вольтер является новатором и в качестве провозвестника социально-активной философии, которая не ограничивается задачей понять жизнь людей в обществе, но стремится преобразовать ее к лучшему в соответствии со своими представлениями об истине и справедливости, не боясь связанной с этим эмоциональности, столь претившей еще такому прогрессивному мыслителю XVII в., как Спиноза. «Плач» и «смех», рассматривавшиеся Спинозой как неподобающие подлинному философу, которому предписывалось бесстрастно-созерцательно расценивать все происходящее «с точки зрения вечности», становятся неотъемлемыми чертами вольтеровских произведений. По убеждению Вольтера, воплощенному в его собственной деятельности, философ — это не пассивный созерцатель происходящего, а воинствующий гуманист, неутомимый борец со злом. Социальный авторитет философа, таким образом, был поднят на небывалую прежде высоту. Философия в понимании Вольтера — это действенное и практически важное знание, в котором под эгидой разума неразрывно соединены две функции: критическо-деструктивная и утвердительно-созидательная. Благодаря Вольтеру и другим просветителям разрабатываемая ими философия становится — впервые в истории философской мысли — знаменем революционных общественных сил, тогда как прежде освободительные движения пользовались религиозными хоругвями, которые мистифицировали цели борьбы, нередко заводили ее в безвыходные тупики примирения о гнетущей действительностью и всегда вносили в нее антигуманистический трансцендентизм.

Далеко идущие новации в области формы философских произведений Вольтера, который сознательно порывал с педантическо-тяжеловесным стилем «метафизических» трактатов, находятся в прямой зависимости от интеллектуальных вкусов, царивших в парижских салонах XVIII в., где очень ценили ясность и краткость мысли, ее непринужденно-остроумное развертывание и где не терпели менторского тона. Если Вольтер как драматург всячески подчеркивал в предисловиях-манифестах к своим пьесам новаторские моменты последних, то в качестве философа он старательно и весьма искусно избегал афиширования оригинальности отстаиваемых им мировоззренческих позиций, представляя их или как установленные массой авторитетных мыслителей истины, или как некие самоочевидности, без труда усматриваемые каждым непредубежденным человеком. Вопросы приоритета в данном случае совершенно не волновали Вольтера, так как главным для него было сознание того, что его идеи лучше всего усваиваются в обществе тогда, когда читатели пребывают в уверенности, что это их собственные давние убеждения, только изящнее и четче выраженные. Кондорсе верно характеризовал Вольтера как человека, «более занятого… поражением» ненавистных ему предрассудков, чем «высказыванием своего гения», и «слишком великого, чтобы тщеславиться своими мнениями, слишком большого друга людей, чтобы всю славу свою не полагать в принесении им пользы» (22, 150).

Считая, что лучшими книгами являются те, в которых автором написана лишь половина их содержания, а другая их половина творится читателями (6, 17, 2), Вольтер максимально насыщал свои произведения фактами и сводил до минимума экспликацию как связей между ними, так и их значения. То и другое в сущности было предусмотрено и даже жестко предопределено вольтеровским подбором фактов, который сам являлся результатом большой теоретической работы, не замечаемой лишь при поверхностном чтении. Трудности исследования вольтеровской философии связаны в значительной мере как раз с тем, что многие ее теоретические моменты, без учета которых она выглядит непоправимо обедненной и лишенной глубины, находятся в имплицитном состоянии[21]. Приводимые Вольтером факты не просто информируют читателей об определенной эмпирической действительности, но вместе с тем эффективно способствуют разрушению старого мировоззрения и формированию противоположного ему нового мировоззрения. Хотя Вольтер не задавался целью свести многообразие высказанных им взглядов в систему, они образуют тем не менее определенное единство.

Особенности формы философских произведений Вольтера имеют и содержательное значение. Вольтеровская ясность стиля и слога — это практический урок рационально-критического мышления, фривольность — один из способов ниспровержения религиозного ханжества, а шутка — это не только развлекательная приправа, но и средство подчеркнуть внутренние противоречия опровергаемого мировоззрения и его несоответствие реальности; а то, что подвергалось язвительному вольтеровскому осмеянию, оказывалось безнадежно скомпрометированным для общественного сознания XVIII в. и последующих времен. Герцен прекрасно сказал, что «смех одно из самых мощных орудий разрушения… От смеха падают идолы, падают венки и оклады, и чудотворная икона делается почернелой и дурно нарисованной картинкой» (14, 7, 255).

Ориентируясь как автор вначале только на публику салонов и аристократические верхи, Вольтер с течением времени все больше адресовывал свои произведения также грамотным простолюдинам, для которых, собственно, и были предназначены дешевые книжечки, сыпавшиеся из Ферне, как из рога изобилия. Вольтеровские приемы популяризации философских идей оказались в целом очень подходящими и для этой новой аудитории, пробуждая ее не только от религиозного сна, но и от невосприимчивости к философии, причем это был двуединый процесс. М. Гримм, чьи письма из Парижа являются весьма авторитетными свидетельствами, отмечал, что «если философский дух распространился в нынешнем столетии больше, чем в каком-либо другом», то это результат деятельности в первую очередь «Вольтера, который, насыщая философией свои пьесы для театра и все написанное им, породил в публике вкус к философии, сделал толпу способной ценить труды других и наслаждаться ими» (54, 2, 395–396).

Деятельность Вольтера как философа ошибочно сводить к популяризации чужих идей. Последняя являлась для него необходимым средством обмирщения философии, вовлечения ее в сферу насущных социальных задач. Обоснование комплекса новых ценностных ориентаций, неотделимое от напряженной и страстной борьбы за их осуществление, составляет ядро, вольтеровской философии и рассматривалось им самим как главная цель всех современных ему философов, достойных этого имени.

Акцентируя внимание на социально-материальных предпосылках и условиях человеческого счастья, Вольтер определил их как сочетание экономического благосостояния, политической свободы, равенства граждан перед законом, правопорядка, справедливости, гуманности, разумности, высокой духовной культуры. Современному прогрессивному человечеству Вольтер дорог как глашатай гуманистических идеалов, борец с несправедливостью, произволом, деспотизмом, милитаризмом, религиозным мракобесием, как поборник служащих людям науки и философии. Непреходящее значение имеют мысли Вольтера о том, что философ не может быть равнодушным и пассивным созерцателем человеческих несчастий и что необходимым залогом успеха в борьбе за их искоренение является распространение в обществе знания об их причинах и о средствах обеспечения счастья человечества. Все эти вопросы имеют животрепещущее значение в условиях современной идеологической борьбы, когда многие буржуазные философы и идущие у них на поводу теоретики левацких групп пытаются радикально скомпрометировать научно-технический и социальный прогресс, всякую целерациональную деятельность и просвещение, изображая их злейшими и основными врагами человечества, главными силами отчуждения и угнетения, определяющими факторами дегуманизации мира. Прогрессивные мыслители капиталистических стран активно вовлекают вольтеровское наследие в борьбу с этими дезориентирующими людей представлениями.