Первая, вторая. третья - Лариса Соболева

— Извините, — наклонился к отцу Лизы мужчина, — Стриж просил передать, что разборки откладываются.

— Почему? — всполошился тот.

— Не отменяются, а откладываются, — внес уточнение мужчина. — Минут двадцать надо подождать.

Светлана расстроилась, еще двадцать минут? А потом еще столько же? Она настроилась уйти отсюда с Захаром, время текло и так медленно.

23

Феликсу видны были оба, занавеска мало мешала. Номер компактный, Лисовский сидел у стола на стуле, Родион — на кровати, просматривая фотографии. Начало диалога не удалось услышать, Андрей Борисович явно продолжал на спокойной ноте, даже монотонно:

— …озадачился, когда твой… м‑м… брат отнял у нее мой телефон и стер сообщение, которое она, между прочим, не дописала, но отправила то, что успела написать. Этого достаточно, чтоб задуматься: почему к ней применяют жесткие меры? Потом я случайно узнал, что в клинике, которую еще не открыли, убиты доктор и санитар, следов никаких, только окровавленные тампоны. Значения этому не придал, а в памяти информация отложилась. Но я же выяснил, что написала Лиза в сообщении и кому, встретился с ее женихом, оказалось, его невесту украли, как крадут деньги и вещи. Он показал мне фотографию невесты, тогда я все понял. И вспомнил, как Лиза морщилась, словно у нее фолликулярная ангина, отчего ей постоянно больно. В памяти всплыла информация об убитом докторе, который явно делал подпольную операцию. А раз она подпольная, то почему ее не могли сделать Лизе? Голос — важная составляющая, похожих голосов не бывает, при невероятном внешнем сходстве тембр и речь будут иными. Когда до меня это дошло, я стал искать свидетелей. Догадываешься, кто мог видеть вас ночью?

— С детства не люблю загадок, — промямлил Родион.

— А сам создал загадку, и какую! Я искал бомжей, которые ночами лазают по мусорным бакам, а клиника хоть и не открылась, но оттуда постоянно что‑то выносят. Тару из‑под оборудования, мягкую упаковку разного рода, которую можно использовать в качестве постели или защиты от дождя. Много ненужного хлама выносят, но бомжам все годится. Искал я их ночью, давал им деньги, чтоб узнали у своих коллег, кто промышляет у клиники, кто видел ночью людей, входивших туда, и кто знает или слышал хоть что‑то про убийство доктора, обещал денег. Они живут без чисел, поэтому число не называл. Повезло не сразу, а могло вообще не повезти. Мне привели двух бомжей. Они видели твою машину, которую вы оставили у ограды, видели, как вынесли девушку без чувств и отнесли ее в клинику, стащили дворники, чтоб продать. И описали вас. Мало того, вы оставили открытой дверь, когда уезжали, они решили поживиться и зашли в клинику. Увидели только санитара — тоже дверь была распахнута, ну и убежали. Этого мне хватило, чтоб сделать выводы. Глупейшая затея была — выдать за Лизу другую женщину, она заведомо была обречена на провал. Итак, я начал следить за тобой, надеясь, что ты где‑то проколешься. И ты прокололся. Как тебе снимки? А ведь у меня еще и полная запись есть. Я установил камеру в машине на штатив и, когда ездил за тобой, снимал, куда ты едешь и по какой дороге. Когда вы сдали назад в переулок и остановились, я обогнул квартал, он же небольшой, и поставил свою машину у дворов частного сектора так, чтоб видеть вас, магазин, куда зашла Влада. А вы меня не могли видеть — фары и свет в салоне у меня не горели. Я видел и снял, как вы убили Владу, с которой ты спал. К сожалению, не думал, что этим кончится, все произошло настолько быстро, что я сообразить не успел. У меня шок был. Кинулся к ней, а она…

— Чего ты хочешь? — проскрипел Родион.

— Думаешь, я сейчас назову сумму? Мне не это нужно. Куда ты дел моего брата?

— Я его в глаза не видел.

— Ай, брось. — Феликса поражала выдержанность Лисовского. — Мое расследование доказывает обратное. Люди, которые так легко манипулируют и расправляются с другими людьми, изначально заходят далеко и глубоко вязнут. А начало — Лиза, твоя жена. Тебе она была нужна, я не спрашиваю — зачем, это вопрос десятый. Раз ты решился заменить Лизу, то настоящую куда‑то дел, а с ней находился мой брат…

— У меня и моих людей есть алиби…

— А я плевал на твое алиби, потому что знаю, что у тебя его быть не может. Я хочу знать, где Филипп. Ты его, как Владу?

— Да пошел ты… — поднялся Родион. — Фотографиями задницу подотри, на них не видно, что я сижу в машине.

— Стой! — направил на него ствол Лисовский. У Феликса глаза на лоб полезли, он не знал, что делать. — Сядь.

— Будешь стрелять? — не испугался Родион или хорохорился. — Здесь? Тебя сразу повяжут, глушителя‑то нет.

— Выстрелю, — убедительно сказал Лисовский. — Я не боюсь, а ты боишься. Тебя ведь страх заставил найти точную копию Лизы. Камера зафиксировала, как ты выходил из гостиницы, как Влада выходила из той же гостиницы, как ты пересел в джип, когда твои подонки приехали, и так далее. Есть доказательства, есть. Давай так, ты говоришь, что сделал с моим братом, я вызываю милицию, и ты живешь. В тюрьме, но живешь. Если не говоришь, я тебя убью и сяду.

— Дай стакан, я воды выпью.

На тумбочке у кровати стояли две бутылки — минеральная вода и кола, а стаканы с графином находились на стеклянной тарелке на столе. Лисовский немного развернулся, беря стакан, внезапно что‑то бахнуло, посыпались осколки…

Феликс не успел глазом моргнуть, а Родион с быстротой молнии нанес один удар в руку Лисовского с пистолетом, второй ему в горло. Хлынула кровь, выпал пистолет, раненый упал. Феликс стоял, от шока открыв рот, зрелище‑то из непривычных, парализует.

— Подыхай, собака, — наклонившись к Лисовскому, прошипел Родион.

В руке он держал горлышко от бутылки, которую разбил о край тумбочки. Если б не эти бутылки, поставленные на тумбочку, скорей всего, горничной, Родиону пришлось бы искать другой способ устранения опасного свидетеля. Возможно, он рискнул бы вцепиться зубами в руку с пистолетом, который теперь поднял с пола и сунул в карман. После забрал фотографии и еще раз посмотрел на доходившего Лисовского, тот истекал кровью, значит, повреждена артерия. Выдернув из телефонного аппарата шнур, Родион протер его покрывалом, а потом сказал последнее слово, хотя Лисовский вряд ли его слышал, сознание уходило из него:

— Утром тебя найдет горничная.

И вышел.

К тому времени Феликс пришел в себя, но помнил напутствие Стрижа: не вмешиваться. Может, так надо для более важного дела. Юноша осторожно вошел в номер, метнулся к двери и послушал коридор — шаги удалялись. Затем кинулся к Лисовскому, присел, одновременно негромко говоря:

— Стриж, Родион убил мужчину, сейчас он выходит из корпуса… Нет‑нет, я ошибся, он еще жив. Вызывайте «Скорую»! Захар, срочно лезь сюда! — Долго ждать не пришлось, Захар присел рядом. — Найди, чем перевязать руку, вена повреждена, на меня не рассчитывай. Из шеи фонтан, я заткнул его…

Уши терзали разные голоса:

— Что у вас случилось? Что произошло?

— Да отцепитесь, — огрызнулся Феликс. — У Стрижа спросите.

И голос Наговицына:

— Берем Роди?

— Нет, — это был голос Стрижа. — Сидишь за кустами и сиди. Из‑за придурка Лисовского я отменять операцию не буду.

— Боюсь, Лисовский все равно нам малину перегадил, — сказал Наговицын. — Роди сейчас как даст деру…

— Але, всем, кто меня слышит, — рычал Стриж, — Роди не трогать, глаз с него и его пацанов не спускать, поставьте дежурных у машин. Вызовите «Скорую»…

— Ага, медики пока сюда доедут… Ехать‑то черт‑те куда!

— И позовите врача там, медсестру… я не знаю! Есть же в этом эдеме медики. Только тихо, чтоб никто не слышал и не заметил суеты. Феликс, Захар, как там у вас?

— Пока жив ваш Лисовский, — отозвался Феликс. — Но без сознания. Эй, товарищи менты, учтите: у Родиона в кармане пистолет.

— Ребята из команды Захара и Михаила, — подхватил Стриж, — уйдите в администраторскую.

А Родион кинул горлышко бутылки в бассейн — вода смоет отпечатки, присел, вымыл руки, вытер платком. Он лихорадочно думал, что делать, вспоминал, видел ли кто его вместе с Лисовским. Кажется, нет. А может, хотелось верить, что нет. Если сейчас уехать, значит, полностью себя выдать. Будут искать. Придется прятаться.

— Где Марат? — очнулся Родион.

Марат принимает верные решения, а он не всегда прислушивался к нему, поступал по‑своему. Самая большая ошибка Родиона, что вывел новую Лизу в свет, но ему так хотелось проверить, насколько она убедительна. Ее даже отец принял за дочь, а Влада убогим умишком раскусила обман, и Лисовский… вычислил. А вдруг это не последний вычислительный центр? Плохо, когда умных типа Лисовского много, очень плохо.

Родион поплелся к банкетному залу, сканируя взглядом пространство вокруг, ощущая тремоло во всем теле. А Лисовский прав: он боится и боялся. Кажется, удача полностью от него отвернулась, но затем снова повернулась к нему лицом, потому что у входа Родион столкнулся с Маратом, который наехал на него, правда, не афишируя своей тревоги и нервозности: