Гонки на маршрутных такси - Константин Владимирович Игрунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они, они, господин следователь, эти самые покушатели, – бабка, словно привычный ко всему патологоанатом, без всякой боязни смотрела на трупы, лежащие на каталках «Скорой помощи». – Правда, приехамши они в балахонах были волосатых, но меня этой маскировкой шпионской с толку не собьёшь! Куда грузите? – замахала она руками на медиков, собиравшихся поместить тела в реанимационные автомобили. – Погодите, пока следствие с них отпечатки снимет!
– Ничего-ничего, – остановил очередной порыв её гражданской сознательности Михаил Викторович. – Они никуда не убегут, – он кивнул врачам, и, взяв старушку под руку, отвёл её на середину тротуара.
– Не убегут? – засомневалась бабуля. – А ежели притворяются? Эти ж бандиты хоть мертвяками, хоть кем прикинутся, лишь бы от правосудия уйти. Срока-то им немалые светят, сам, как думаешь?
– Я думаю, что их теперь ожидает Высший Суд, – сожалея о невозможности допросить мёртвых, вздохнул Васнецов. – Кстати, Вы говорили, что визитёров к Лунцу трое было?
– Трое, – подтвердила Марья Филипповна. – И чётвёртый контрабас. Один из трёх что-то наподобие дирижёра…
– А почему Вы решили, что дирижёр?
– Ну, он как бы главный переговорщик… А эти-то двое больше помалкивали, – она махнула рукой в сторону трупов, которых уже увозила «Скорая помощь». – Да и не музыканты они никакие. Даже на лабухов кабацких не тянут!
– А что за балахоны волосатые, в которые они одеты были?
– В балахоны, вроде Вашего, укутанные, а парики – на головах, – многозначительно разъяснила пенсионерка. – Дирижёр-то похлипше, с бородкой козлиной да в очках, налегке вышагивал, а мертвяки эти, ну, тогда-то ещё живые, живые и сильнющие, – лицо бабульки выразило неподдельное уважение. – Контрабас этот тяжеленный, как будто в нём десять пудов веса, тащили. И тоже лохматыми прикидывались… Париками, то есть. Но гладкорожие и зрячие молодцы.
– Десять пудов? – уточнил Васнецов.
– Не меньше, – убеждённо кивнула Марья Филипповна. – Такие здоровяки, а видно, что напрягаются… Девчонку жалко! – бабулька, жалостливо скривив рот, посмотрела на искорёженную «Волгу», из которой недавно извлекли Аннушку Килькину. – Может и преступница какая или шалава, а всё равно молоденькая ещё…
В отличие от Семёна Борисовича Штатского, невольно прикрывшего её своим телом, девушка пострадала несильно, но врачи всё равно настояли на госпитализации пострадавшей. А вот водитель служебной «Волги» погиб на месте происшествия. Похоже, он стал единственным человеком, смерть которого наступила именно в результате данного ДТП.
– С девчонкой всё будет в порядке, – сухо прокомментировал Васнецов слова свидетельницы. – А вот со следователем сложнее. Так почему Вы решили, что аварию подстроили для его убийства?
– Да потому что правды он искал! – вытянув шею в направлении лица Михаила Викторовича, начала втолковывать ему бабуля. – Эти ж ментяры того парнишку почти скрутить хотели, а вот он разбираться начал, всерьёз хотел виноватого найти. Если б не я, да не этот следователь, – скромно подчеркнула свою значимость Марья Филипповна, – не увидел бы журналистик тот свой кокс…
– Кокс? – моментально напрягся Васнецов.
– Ну, так радио его называлось… – недоумённо пожала плечами старушка. – Кокс или…
– А, может, «Фокс»? – ухватился Михаил Викторович.
– Фокс?… Ну, да, конечно, «Фокс»! – хлопнула себя по бокам Марья Филипповна. – Кокс – это ж наркота! Я вот, помню, раз ночью чатилась… Ну, бессонница у меня, да и чего старухе-то по ночам делать, разве только в Интернете посидеть. Тем более что ночью и трафики дешевле, а на пенсию, сами знаете, особо не разгуляешься…
– А имя этого журналиста Вы не запомнили? – перебил её следователь.
– Имя?.. – бабуля наморщила лоб. – Имени не помню… Да и как тут всё упомнить, когда состояние у него психологически шоковое было: как никак машиной придавило, да ещё гаишной. Гаишники сбили, менты прессуют, но, к счастью, я рядом оказалась, на помощь подоспела и правовой бессознательности разыграться не дала. А он ведь слепой совсем юноша-то… – Марья Филипповна посмотрела на Васнецова, как бы ища у того сочувствия.
– Слепой?
– Да, – кивнула бабка, припоминая что-то очень далёкое. – С палочкой ходил, с тросточкой… Очки у него такие, стёкла огромные… Да и не видел он в них, насколько я разумею, ничего… Вот ты и представь, касатик, каково оно слепому, почти что насмерть сбитому, да ещё с милицейским беспределом столкнуться?
«Лунц для понта мог тросточку взять, – подумал Васнецов. – Но стёкла у него в очках не такие уж толстые. Путает чего-то старуха…»
– Так Вы говорите, очки с огромными стёклами? – обратился он к бабуле.
– Да никаких стёкол там не было, – удручённо вздохнула Марья Филипповна.
– Как не было? Вы же только что сказали…
– Сказала, что были до аварии, до наезда этого, – жёстко поправила Михаила Викторовича бабуля. – А после – разлетелись они на мелкие осколочки, вдрызг и вдребезги! – она взмахнула руками, показывая, как происходило разбитие очков. – И стоял мальчик этот перед палачами своими кровавыми, и смотрел пустыми глазницами, и не видел света белого. И если б не старуха одинокая, жизнь прожившая и смерти не боящаяся, – Марья Филипповна забила себя кулачком в грудь, – то не быть ему на свете этом, не улыбаться солнышку, цветкам распускающимся…
– А сколько ему было лет по внешнему виду? – опять нарушил пафосный монолог Чатовой Васнецов.
– Лет? – Филипповна замолчала и пошамкала губами. – Да совсем мало лет… Мальчик совсем ещё, молоденький… Может, в школу ходит, а, может, в ПТУ. Но армию не служил точно.
– А почему Вы решили, что не служил?
– Выправки нет, да и желторотый ещё, – авторитетно заявила старуха, глядя сквозь Васнецова. – Прошёл бы армию, так мужиком стал и не мямлил бы, как телок.
«Нет, не Лунц, – решил про себя Михаил Викторович. – Лунц не мямля. Значит, остаётся Шахов. Или практиканта какого-нибудь они на радио взяли…».
– Он лысый? – следователь внимательно посмотрел на свидетельницу. – В смысле – голова наголо бритая?
– Да какое бритая? – удивилась предположению Васнецова Филипповна. – Из него скинхед, как из меня спецназовец! Чёрненький он, курчавый, в очочках. Такому, кто хошь наваляет!
«Шахов! Точно – Шахов!»
– Совпадает по приметам с одним сексуальным маньяком? – заметив, как загорелись глаза следователя, полюбопытствовала старушка. – Сексуальным способен быть, – важно кивнула она. – Сексуальные – они все с виду тихони, а по ночам в подворотнях насилуют, да в извращённой форме.
– Марья Филипповна! – Васнецов посмотрел на бабулю с мягкой укоризной. – Ну, как слепой юноша в очках и с тросточкой может являться сексуальным маньяком?
– А так, что притворялся он, – злобно сжав вставные челюсти, процедила старуха. – Прикидывался лошарой, а сам, наверно… – она, пытаясь что-то вспомнить, сдвинула брови, отчего лицо её стало
