Бог-Император - Михаил Соколов

Еще на Уране, в период реабилитации после катастрофы, приведшей к амнезии, гипноизлучателями вливали в Сергея массу историко-культурной шелухи, еще долго бродившей в нем неусвоенным варевом. В числе других сведений были и знания о методах ведения войн древними людьми. Сейчас, глядя на военное мастерство сколотов, Сергей думал о греках-спартанцах, мелкими отрядами побеждавших величайшие скопища персов, о геометрическом совершенстве македонской фаланги и древнего римского легиона, где все воины умели ударять дружно, как одна рука. Да и в более позднее время, завершая разгром Турецкой Империи, непобедимый русский полководец Суворов однажды отрядом из семи тысяч бойцов полностью разгромил стотысячное войско турок…

Тем временем полк «бороздил» обров, словно плуг целину: вперед, назад, снова вперед, снова назад. Все повороты совершались по сигналу рога, подкрепленному голосом: полшага — и меч рубил спины, бока, головы— все едино. Проходя, сколоты оставляли тела, тела, тела…

Сергей теперь понимал, что заставило Доброслава выйти на поле в одиночестве. Люди бились обдуманно и точно. Воевода научил их бою в строю, как ремеслу, чтобы долго еще, подобно старым спартанцам, не зная горечи поражений, сражаться во имя жизни рода-племени.

Волков огляделся. Забыв обо всем, смотрели на бой вожди арланов. Кто с восхищением, кто с неверием, а кто и со страхом. Товарищи Сергея разглядывали действие внизу, словно театральное представление. Заметив его взгляд, Малинин сказал:

— Откуда? Подумать только, ведь его никто не учил! Или все-таки… Может?.. Возможно, знания как-то доходят?.. — и отвернулся, не желая пропустить ни минуты этого завораживающего действия.

Вдруг строй Доброславовых воинов в очередной раз развернулся, и их сразу сделалось много. Часто-часто замелькало оружие, сколоты быстро продвигались, и перед ними обры таяли, как ранний, до времени выпавший снег.

И Сергей, теряя чувственную связь с побратимами, сражавшимися там, внизу, уже мог отвлекаться мыслью.

Теперь, когда превосходство людского оружия было бесспорным, бояться за своих не было нужды, он мог просто любоваться зрелищем.

Отряд воеводы, попав в центр орды, косил-вырубал сердцевину войска. Сколько шел бой? Сражались ли они миг или день? Кто же из присутствующих здесь, на холме, или там, на поле, мог следить за временем?

И видно было, как, охваченный ужасом и бессилием, стал распадаться строй вражеского войска, словно распухающая звезда. Обры выбросили лучи-клинья, спасаясь бегством. Многие еще сражались, пытались спасти свою жизнь, попав под убийственный замах. Но Сангор уже отдавал приказ вождям кентавров охватить беглецов, не дать скрыться ретивым трусам.

И вдруг настал момент, когда полк, отбившийся со всех сторон, сохранивший строй, остался один посреди набросанных повсюду мертвых обров. Остался один и замер, словно в раздумье.

Арланы и свои обры уже ловили, усмиряли не способного сопротивляться врага. Гасли боевые крики, сменяясь стонами…

Как обычно…

На этот раз все было лучше организовано. Арсун уже отряжал санитаров и гасилыциков на поле боя. Доброслав уводил уставший, но полный радостного пыла полк в лагерь. Под руководством вождей полные азарта отряды кентавров уже рассыпались по равнине в увлекательной охоте за деморализованными разумными существами. Впрочем, злобы не было, война не успела оставить след в душах, поэтому короткие стычки оборачивались малой кровью. Лишь изредка… Впрочем, война!..

Сергей видел молодого кентавра, затесавшегося среди гасилыциков, который выискивал тяжело раненных в живот и грудь, обезумевших на пороге к смерти, но еще пытавшихся встать и куда-то брести на остаточном всплеске сил. Словно молодой львенок, перед тем как приняться за еду, еще играет со смертельно раненной антилопой, парень, примериваясь, срубал крокодильи головы с залихватской молодецкой удалью. Это зрелище невольно заставляло сочувствовать жертвам. Сергей и кентавры молча наблюдали за тренировкой юного бойца, пока Сангор не выразил общее мнение, резко отдав тому какой-то другой приказ…

Все как обычно… Почти.

Арсун, сочувствуя соплеменникам, спешно разоружал пленных, складывал доспехи и оружие на подвезенные телеги. Пока враг вооружен, у него есть большой шанс не увидеть завтрашнего дня, безоружный — это уже просто пленный. Поработали, возможно, и агитаторы, почти везде обры с готовностью расставались с оружием. Сергей не знал, в какой момент произошло, но теперь он ощущал всеобщий перелом в настроении — война позади, окончена война. А то, что осталось, и войной нельзя назвать — так, зачистка.

Кто-то доложил, что всех кнехтов взять не удалось: то ли в горячке боя, то ли от инстинктивного отвращения, но двоих закололи. Только командующий, хоть и помятый, был пленен и отправлен в обоз.

Волков облизнул сухим языком запекшиеся губы. Кто-то из телохранителей тут же поднес маленький бурдюк с водой. События дня заставили забыть о жажде, вода же была холодная и вкусная, правда, чуть кисловатая от кожи бурдюка.

Подъехал Доброслав с Радимом и малым отрядом охраны.

— Ну как? Видел— спросил он Сергея и, еще не отойдя от горячки боя, не мог дождаться ответа. — Как мы их! А?! Завтра будем отдыхать, — распорядился он. — А то слишком разбежались. Отдыхать тоже нужно, — и вновь не мог удержаться: — Нет, ты видел, как мы их взяли? Как сокол стаю уток!

Воеводе праздник. Доброслав не может скрыть, как он счастлив. Дело всей жизни, плод многих лет раздумий и жестокой муштры блестяще подтвердил свое право на существование. И как! Будет слава, будут слагать песни и легенды!

Глава 25. КНЕХТ ПРЕДЛАГАЕТ СДЕЛКУ

— Уже наступил вечер. Солнце, раскрасневшись за день от вида крови, коснулось тонкой полоски облаков на горизонте — и тут же зажгло их. Завтра будет ветреный день, может, и дождь пойдет.

На огромной телеге установили небольшую юрту, отделив Кочетова и Илью от прочих раненых, конечно, обров. Стоны раненых совсем рядом на этой телеге устроили лазарет для выздоравливающих. Время от времени, заглушая все звуки, протяжно и шумно зевает таркан. И снова жует нескончаемую жвачку.

Навестив друзей и отослав своих кентавров, расположившихся где-то неподалеку, Сергей присел у входа в юрту.

— Жаль, — что вы не видели, — рассказывал он. — Зрелище, надо сказать, было впечатляющее.

— Да, жаль, — согласился Кочетов и посмотрел на него своими светлыми беспощадными глазами. — Жаль, что я уже не смогу сам свершать подобное.

— Ты-то сможешь, — вмешался Илья. — Это мне, безногому…

— Ничего, — бодро заверил их Сергей, — вот найдем Бога-Отца, и решим все проблемы.

— Это здесь-то? — воскликнул Кочетов. — В этой дикости?

— В крайнем случае, попросим отправить обратно в Мечтоград. Там вам живо отрастят ваши конечности.

— Конечно, надежда всегда остается, — вздохнул Илья.

— А я, знаешь, не очень-то верю в доброту Создателя, — заявил Кочетов. — К чему это ему делать ради нас исключения?

— Почему бы и нет, — возразил Сергей. — Помнишь, робот на границе говорил о подобном прецеденте?

— Это когда кто-то вернулся? Так это, может, и был наш Император. Инкогнито, так сказать. Я вообще не понимаю, куда деваются паломники? Последние десятилетия, ты уж прости, Илья, ясно: либо на подходе гибнут, либо кнехты стараются. Хотя, возможно, есть надежда, что твой отец жив. Кнехты тут организовали рабовладельческий строй для людей. А может, еще какой механизм существует. Я не удивлюсь, если система паломничества бессмысленна по сути. Или организована лишь для притока сюда свежей крови. Все может быть… Сами подумайте, — горячо и зло говорил он. — Все организовано одним человеком — Богом-Императором. Я, конечно, понимаю, мудрец и все прочее, но что путного может придумать один человек? Пусть даже обладающий таким могуществом.

— Не говори так. — Илья лежал, закинув руки за голову, и смотрел в круглое отверстие в центре потолка юрты. Дико и неестественно выглядел излом одеяла на уровне колен, они давно уже отвыкли встречать увечных в Мечтограде при общем развитии медицины в Империи. Сергей поймал себя на мысли, что впервые осознал то, что Семен и Илья продумали давно: здесь увечья необратимы. Для них, скорее всего, тоже.

— Бог-Отец добр, благороден и великодушен. Он поможет, я уверен, — сказал Илья.

— Э-э-эх! Добрая душа страдальца! — с ироничным сожалением сказал Кочетов. — Надейся. Может, и поможет. А вот я хочу сказать, что, если не поможет, я попробую своей здоровой рукой вытрясти все из Бога нашего Императора. Пойду пройдусь, — добавил он. — Залежался я тут…

Оставшись одни, Сергей с Ильей молчали. Между ними были отсутствующие ноги. Конечно, Илья думал о том же, что и Сергей, потому и первым нарушил молчание.

— Никто не знает, чем закончится день, а уж о жизни и говорить не приходится, — заметил он. — Твоя удача все еще с тобой. Я, конечно, не против того, чтобы встретить отца, но он взрослый человек и его выбор — это выбор пожившей личности. Не забудь, мы тоже не дети.