О чем думала королева? (сборник) - Леонид Шифман

А в это время…

Ну да. Десятое августа. В это время все и происходило в мире. Кстати… Чем был тот день для тебя? Я не просто так спрашиваю, мне это важно знать.

Проснулась вдруг… Рома стоял у двери… Я посмотрела на часы. Было семь тридцать восемь.

Часы? Почему-то почти все прежде всего обращали внимание на часы.

На нем рубашка шевелилась. Будто хотела сама расстегнуться и сползти на пол.

Ага. Эффект отталкивания. Сейчас не выпускают одежду, какая была до десятого августа.

Конечно.

Кстати, свой костюм ты у портных покупала или…

Нет. Сама.

Сейчас многие предпочитают сами.

Естественно. Кому понравится, когда в ответственный момент юбка начнет своевольничать? Ко всему прочему, это не так поймут…

Сейчас – вряд ли. А у меня самостоятельно не получается. Это тоже способность, как талант к кулинарии, я могу только кофе…

Кофе у тебя замечательный. Ты хоть знаешь, из какой ветви зерна, или…

Знать тут ничего нельзя, полагаться можно только на интуицию, она меня пока не подводила… в том, что касается кофе. Всегда из одной и той же ветви – судя по вкусу.

А ты говорил, что тебе не везет с малыми вероятностями.

Значит, вероятность большая. Для меня. Только и всего. Но ты не…

Да. На Ромке шевелилась рубашка, и мне стало страшно. Ему тоже было страшно, потому что он видел меня… ну, совсем не такой, какой привык, а такой, какой я видела себя сама, когда смотрела в зеркало…

Зеркальный эффект, да. Многих выводил из себя, хотя физически это очень простой эффект и даже предсказанный – один из немногих, кстати, предсказанных эффектов, это было в статье Бернадотта, я на нее в свое время отзыв писал в сетевом журнале.

Да, потом уже… когда все привыкли…

И что дальше?

Он чего-то совсем испугался, увидел в углу, чего я не видела… знаешь, как в «Борисе Годунове»… «что это… там, в углу… колышется, растет…»

У тебя неплохо получается. Особенно, когда стараешься басом.

Не смейся. Мне было не до смеха.

Нет, я понимаю.

Я поднялась, и кровать… ты же знаешь эти убирающиеся кровати.

У всех такие.

У меня уже сил не было бояться… В принципе, все было нормально: я встала, кровать стала тем, о чем я в тот момент подумала, а подумала я о ванне с лавандовым шампунем…

Ох… представляю.

Да, это сейчас легко… Включила телевизор, а там такое… По всем каналам репортажи – из Москвы, Питера, Киева, Самары, из других стран… кто-то даже пингвинов вдруг показал… как они летать пытались.

Извини, что спрашиваю. Если не хочешь – не отвечай. У тебя… я имею в виду…

Хочешь спросить: никто не погиб? Нет, повезло. Во-первых, у всех оказались крепкие нервы. Во-вторых, память. Как это сейчас называется?..

Эффект Бронштейна-Асадеану.

Никогда не могла запомнить.

Бронштейн преподает эвереттику в Бостоне. Асадеану – практикующий врач из Кишинева.

Это я знаю! Однажды брала у Асадеану интервью – не прямое, по менталке, но тоже неплохо получилось. Я говорю не об именах, а о самом эффекте. Что происходит с памятью – я так и не поняла.

Почему? Все просто. Десятого августа окончательно установились законы природы моей новой реальности… Память должна меняться, чтобы не впасть в противоречие с историей ветви…

Я помню, что было раньше, до десятого августа!

Конечно, помнишь. У тебя пока сохранилась остаточная память о другом твоем выборе, не осуществленном. Память о той ветви, с которой ты ушла. А не о той, где, как тебе кажется, была всегда. Это и раньше случалось со многими… именно как единичные случаи… ментальные склейки… кванты ментального темного поля. Когда делаешь что-то и не понимаешь – зачем. Вроде собиралась сделать что-то другое, да?

Это я помню… Довольно часто поступала совсем не так, как собиралась.

Женская логика? Просто женщины больше, чем мужчины, подвержены таким ментальным склейкам… чисто физический эффект, кстати, никак не связанный с пресловутой женской логикой. Значит, в твоей семье никто не погиб – ну хоть это… Ты должна была быстро адаптироваться.

Не быстрее, чем все. Но человек – такое создание…

Клише.

Что?

Я хочу сказать, что эти слова стали общим местом. Привыкаешь ко всему и всему учишься, когда приспичит.

Никто не погиб, ты говоришь… А любовь? Если погибает любовь – это как? Смерть? Иногда страшнее смерти. Думаешь – пусть бы я лучше умерла.

Его Рома звали, ты сказала?

Да. Он так и не вернулся. То есть – ко мне. Мы потом несколько раз виделись… Господи, у меня к нему все осталось, как было, я просто не… А он на меня смотрел, как на врага, – наверно, в физике вашей и для такого эффекта существует название…

Почему в физике? Скорее в психологии. Ты же психолог…

Я знаю, как это называется в психологии: посттрансфертальное состояние психики. Сродни наркотической ломке… Психологически действительно очень похоже. Переход из одного мира в другой. И какая для психики разница – воображаемым был мир, из которого ушла, или реальным? Но… Ромка видел во мне врага… Почему?

Ирочка… Ну, это тоже понятно – шок, память говорит одно, глаза видят другое… и женщина, которую он… вдруг совсем не та… сознание сразу связывает и говорит: вот кто виноват, вот из-за кого все это… Никакой новой физики, только старая психология…

Наверно. С того утра… Я тогда работала в институте. Академическом. Там начались очень интересные исследования – естественно, новый мир, новые условия, новые отношения… А я ушла. Не могла больше, понимаешь? Несколько недель бродила по улицам… училась жить… вызывала какие-то предметы, которые потом сами по себе исчезали…

Эффект сознательного наблюдения, да. Вызываешь склейку и не знаешь, что с этим делать.

Пришла в редакцию «Нашего мира», у них как раз реорганизация шла, переходили с бумажной версии на электронную, а потом на церебральную. Я говорю: хочу у вас работать.

И сразу взяли?

Нет, конечно. Предложили сделать несколько интервью. По менталке, они уже это освоили, а для большинства менталка была внове, мало кто мог структурировать свои мысли, и люди такое о себе рассказывали… мама родная… потом, конечно, научились… Когда я к тебе собиралась, то думала: лауреат, физик, мысли свои уж точно умеет концентрировать, слова лишнего не подумает, скучно, что я смогу у него узнать…

А я оказался другим.

Да. Странно…

Что странного, Ира? Мы все – другие. Издалека человек и выглядит не совсем так, как вблизи, верно?