Батый. Хан, который не был ханом - Роман Почекаев

Тем не менее с 1242 г. статус Бату существенно изменился. Как старший из внуков Чингис-хана он получил право на почетную приставку «ака», что буквально означало «старший брат», а по сути — старшинство в семействе, поскольку так называли его все остальные Чингизиды [Juvaini 1997, р. 557; Рашид ад-Дин 1960, с. 129]. Сохранив власть над Улусом Джучи, Бату после смерти Чагатая унаследовал и пост правителя барунгара — западного крыла. Правда, и отличие от своего отца Джучи, поначалу он так и не стал фактическим соправителем великого хана. В. В. Трепавлов считает, что Бату и Гуюк в 1246-1248 гг. были соправителями [Трепавлов 1993, с. 78-79], однако источники позволяют сделать вывод, что наследник Джучи являлся лишь первым среди подчиненных великому хану улусных правителей, но никак не равным ему.

В период междуцарствия 1248-1251 гг. Бату стал самым могущественным человеком в Монгольской державе. Это вполне определенно следует из слов Киракоса Гандзакеци: «Русудан... послала послов к... Бату... предлагая признать свою зависимость от него, поскольку тот был вторым после хана лицом. И Бату велел ей восседать в Тифлисе, и татары не стали противодействовать этому, так как в эти дни умер хан» [Киракос 1976, с. 181]. То есть прежде Бату был вторым лицом в державе, но после смерти хана именно к нему перешло первенство до избрания нового государя.

С приходом же к власти положение Бату как главы рода Борджигин стало даже выше, чем самого хагана. «Бату-каан» — называет его Джувейни в одном из разделов своей «Истории завоевателя мира». Переводивший его сочинение английский востоковед Э. Дж. Бойл счел этот титул опиской историка [Juvaini 1997, р. 561, note], но действительно ли это была описка? Другой современник Бату, армянский историк Киракос Гандзакеци, сообщает, что Бату носил «титул ханского отца» (историк использовал византийский титул Basileopator) [Киракос 1976, с. 222; Кlaproth 1833, р. 174]. Вильгельм де Рубрук также приводит весьма интересную деталь: «Мы направились к востоку прямо к вышеупомянутым горам, и с того времени мы въехали в среду людей Мангу-хана, которые везде пели и рукоплескали пред лицом нашего проводника, так как он был послом Бату. Этот почет они оказывают друг другу взаимно, так что люди Мангу принимают вышеупомянутым способом послов Бату и равным образом люди Бату послов Мангу-хана. Однако люди Бату стоят выше и не исполняют этого так тщательно» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 123; см. также: Бартольд 1943, с. 50]. Все эти сообщения позволяют предположить, что Бату и в самом деле мог получить от своих родственников титул «старшего над казнами». И следствием приобретения нового статуса стала его абсолютная власть над западными уделами Монгольской державы. Таким образом, к 1251 г., после воцарения в Каракоруме Мунке Бату наконец-то, приобрел статус, сравнимый с тем, которым обладал его отец Джучи при Чингис-хане, а возможно — и более высокий.

В Чагатаевом улусе в том же богатом событиями 650 г. х. (1251) скоропостижно умер Кара-Хулагу, так и не успевший воспользоваться милостью Мунке и вновь принять бразды правления, хотя его дядя и соперник Йису-Мунке был уже смещен и приговорен к смерти. Номинальную власть надЧагатаевым улусом сохранила Эржэнэ-хатун, вдова Кара-Хулагу. Но Мунке направил туда десять туменов своих воинов, которые, соединившись с войсками Кунг-Кыран-огула, обеспечили контроль Мунке и Бату над владениями Чагатаидов [Juvaini 1997, р. 585; Бартольд 1943, с. 50; 1963, с. 560]. А кто такой был Кунг-Кыран? Четвертый сын Орду и несомненный ставленник Бату, поддерживавшего через своего племянника контроль над западной частью Чагатаева улуса. По сообщению персоязычного автора начала XV в. Муин ад-Дина Натанзи, правитель Мавераннахра, Чагатаид Бука-Тимур, пришедший к власти в 1271 г., «возвратив еще раз к жизни утраченное уложение Бату, определил на свое место, как и было прежде, дела гражданские и государственные» [Киргизы 1973, с. 128]. «Возвратив еще раз к жизни», следовательно, «уложение» Бату (в оригинале использован термин «тура», то есть торе — древнее монгольское право) появилось там впервые после его победы над Чагатаидами.

Кроме того, Бату получил некоторые территории в Чагатаевом улусе в собственное управление: туркменские племена яка, кочевавшие между реками Атрек и Торган еще и XVI в., носили почетное прозвание «саин-хани», поскольку их предки являлись подданными самого Бату [Материалы 1938, с. 45; Рузбихан 1976, с. 112; Туркменистан 1981, с. 60-61]. Под управление Бату, вероятно, так же перешли владения и других Чингизидов, расположенные в Улусе Джучи— включая и владения самого Мунке. Армянский историк Вардан Великий сообщает, что «Сардаху [т. е. Сартаку, старшему сыну Бату. — Р. П.] передал отец власть свою с «совокуплением к тому же владений Мангу-хана». Такое рспоряжение землями великого хана было возможно только в случае, если Бату получил на это право от самого Мункэ (Вардан 1861, с. 183].

Уже вскоре после смерти Гуюка, в правление Огул-Гаймыш, Бату стал предпринимать шаги по возвращению власти в вассальных государствах своим протеже из числа местных правителей. После воцарения Мунке эта деятельность увенчалась полным успехом. На Руси, как уже описано выше, утвердился его верный союзник Александр Невский[27]. Видимо, не случайно в том же году в Рязани вокняжился давнишний «монгольский узник» Олег Ингваревич Красный [Приселков 2002, с. 324; ПСРЛ 1926-1928, с. 450]. Он пробыл в плену пятнадцать лет, что не могло не сказаться на его политике: за время его правления (1252-1258) у правителей Улуса Джучи ни разу не возникало проблем в отношениях с Рязанским княжеством. Таким образом, правителями двух самых крупных княжеств Северо-Восточной Руси стали ставленники Бату.

В Грузии с помощью Бату Давид Нарини, сын царицы Русудан, превратился из наследника своего двоюродного — Давида Улу (как было решено Гуюком) в его соправителя: они фактически поделили между собой Грузию. В Румском султанате Кей-Кавус II при поддержке Бату укрепил свою власть, фактически лишив всех владений своего брата Килич-Арслана IV, которого назначил султаном Гуюк [Шукуров 2001, с. 153-157].

Помимо формального старшинства в семейной иерархаии, Бату обладал и огромной харизматической властью: именно он, как старший в роду, стал носителем «Suu jali» —той самой родовой харизмы Золотого рода, которая являлась божественным основанием для сохранения трона за потомками Чингис-хана [см.: Скрынникова 1997, с. 118; Романив 2002, с. 87]. «Suu jali» являлась важной составляющей власти и авторитета Бату в Монгольской империи только в глазах монголов, исповедовавших культ Неба («Тэнгри»). Бату, прекрасно осознавая это, в течение всей жизни оставался приверженцем этой религии, а к другим относился с безразличием. По отзыву Джувейни, «он был царем, не склоняющимся ни к какой вере или религии: он признавал только веру в Бога и не был слепо предан какой-либо секте или учению» [Juvaini 1997, р. 267]. Большинство других авторов, сообщая о покровительстве Бату мусульманам или, напротив, христианам, ничего не говорят о его собственном вероисповедании, хотя и приводят подобные сведения о многих его родственниках (Сартаке, Берке и др.).

О вероисповедании Бату пишут только два персидских историка, причем их сведения являются взаимоисключающими. Так, Джузджани заявляет, что «некоторые заслуживающие доверия люди рассказывали следующее: Бату втайне сделался мусульманином, но не обнаруживал этого и оказывал последователям ислама полное доверие» [СМИЗО 1941, с. 15]. Любопытно, что более поздние европейские источники также содержат сведения о том, что Бату принял ислам: «Этот Батый сперва был язычником, но впоследствии, вместе со всеми татарами, принял магометову веру, которой они придерживаются и по сей день» [Меховский 1936, с. 64]. Поддержал эту версию и русский автор Андрей Лызлов XVII в., написавший со ссылкой на итальянского автора второй половины XVI в. Алессандро Гваньини, что «Земи-хен [Саин-хан. — Р. П. ]... первый из того народа проклятого Махомета учение прият и распространи» [Лызлов 1990, с. 21]. Между тем А. И. Лызлову следовало воспользоваться отечественными источниками и убедиться, что в них не говорится ничего подобного. Персидский автор Вассаф, современник Рашид ад-Дина, сообщает, что Бату «был веры христианской, а христианство это противно здравому смыслу, но (у него) не было наклонности и расположения к одному из религиозных вероисповеданий и учений, и был чужд нетерпимости и хвастовства» [СМИЗО 1941, с.184]. Впрочем, еще В. В. Бартольд сделал вывод, что в сочинении Вассафа смешались образы Бату и его сына Сартака [Бартольд 2002а, с. 499].

§ 26. Батый - законодатель

Я — знак Справедливости, правды закон...

Фактически при Бату начала складываться система права Улуса Джучи, существенно отличавшаяся от правовой системы Монгольской державы.

Новый статус Бату в империи давал ему дополнительные возможности в законодательной сфере, в частности — право издания ярлыков, которым обладали до сих пор только великие ханы. Ни сам Бату прежде, ни его ближайшие преемники подобного права не имели. И вот теперь, после воцарения Мунке, «султанам Рума, Сирии и других стран он жаловал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто являлся к нему, не возвращался без достижения своей цели» [СМИЗО 1941, с. 15]. Помимо ярлыков — жалованных грамот, Бату также издавал ярлыки, представлявшие собой решения по судебным делам: «начали являться к нему цари и царевичи, князья и купцы — все огорченные тем, что были лишены вотчин своих. И Батый судил по справедливости и возвращал каждому, кто просил, его области и владения, и снабжал специальными грамотами, и никто не смел противиться приказам его» [Киракос 1976, с. 218]. Таким образом, и в судебной сфере над «царями, царевичами и князьями» он приобрел права, фактически равные хаганским: прежде Бату обладал правом суда только над своими виновниками и нойонами, а чтобы разрешить спор тех или иных вассальных государей, ему приходилось отправлять их в Каракорум.