Спрут - Фрэнк Норрис

Тем временем кадриль кончилась, и оркестр заиграл вальс. Энникстер, убедившись, что все в порядке, стал пробираться в сторону сбруйной и снова наткнулся на Хилму Три; она стояла одна и напряженно высматривала кого-то среди танцующих.

- Веселитесь, мисс Хилма? - спросил он, задержавшись на миг.

- А как же! - воскликнула она.- В жизни так не веселилась! Только вот потеряла своего кавалера. Видите! Все меня бросили… Но это первый раз за весь вечер! - прибавила она с гордостью.- А вы его, часом, не видели, сэр, моего кавалера? Забыла, как его звать. Познакомилась с ним сегодня, да нынче у меня столько новых знакомых появилось, что всех и не упомнишь. Он из Боннвиля - кажется, приказчик, я видела его там за прилавком в магазине. Так разодет! Самый здесь нарядный!

- Где-нибудь в сутолоке затерялся,- сказал Энникстер. Ему вдруг пришла в голову одна мысль, и он решил немедленно привести ее в исполнение. Он даже зубы стиснул.

- Послушайте, мисс Хилма, а что, если бы нам с вами позабыть о нем на минутку. Танцор из меня никудышный, и мне не хочется расплясывать, чтобы какой-нибудь оболтус надо мной насмехался, так что лучше мы с вами просто пройдемся вдвоем под музыку. Ну как? Что вы на это скажете?

Хилма согласилась.

- Мне не так уж и жаль, что я упустила своего кавалера, ну, приказчика этого…- сказала она виновато.- Это нехорошо с моей стороны, да?

Энникстер произнес пылкую тираду, стараясь разуверить ее.

- Ну и жара! - воскликнула Хилма, обмахиваясь платочком.- И до чего же мне весело! Я все боялась, что так весь вечер и просижу рядом с папой и мамой, а вот танцую без устали, и даже некоторые танцы приходилось между двумя кавалерами делить. Ой,- протянула она, растроганно оглядывая фестоны, ленты трех цветов, японские фонарики, ярко горящие лампы и хвойные гирлянды.- Ой, до чего же красиво, прямо как в сказке. Подумать только, что все это лишь на один вечер и что завтра опять начнутся будни!

- Что ж,- сказал Энникстер менторским тоном, чтобы она, не дай Бог, не забыла, кого надо за все это благодарить.- Я сделал, что смог. Может, у кого и получилось бы лучше, но навряд ли.

Хилма рассыпалась в благодарностях, а он с деланной грубоватостью от них отмахивался - мол, о чем тут говорить. Да и стоило все это не так уж дорого. Разве не приятно смотреть, как люди веселятся? А тут он, кажется, всем угодил. Как ей кажется? Все ли удалось? И каково ей самой - весело ли?

Он уже спрашивал ее об этом и сейчас задал вопрос просто потому, что не знал, что бы еще сказать. Хилма горячо заверила его, что никогда не забудет этот вечер и прибавила: - Ах, танцы! Знали бы вы, как я обожаю танцевать. Да я и сама до сих пор не знала. Мне кажется, я могла бы протанцевать всю ночь напролет.

Энникстер готов был сквозь землю провалиться от смущения.

Вот оно что - оказывается, подобный «променад» совсем не то, о чем она мечтала. Представив себе, как сейчас оскандалится перед всеми, он спросил:

- Хотите потанцуем?

- О да! - воскликнула она.

Они остановились, Хилма повернулась к нему лицом и положила ему руку на плечо. Стиснув зубы, Энникстер обнял ее за талию; на лбу у него выступил пот. Уже лет пять прошло с тех пор, как он бросил танцевать, да и в лучшие-то времена никогда успехами по части танцев не отличался.

Они застыли на месте, выжидая, чтобы попасть в такт музыке. Но тут на них наскочила какая-то пара и помешала начать. Энникстер ругнулся себе под нос. Все еще обнимая одной рукой Хилму за талию, он оттащил ее в сторону.

- Ну-ка, попробуем еще разок,- пробормотал он.

Прислушиваясь к музыке и считая про себя «раз-два-три», они снова сделали попытку войти в круг.

Энникстер замешкался на миг и тут же отдавил Хилме ногу.

С третьей попытки они было выбрались из угла, но тут еще одна пара налетела на них, и, пока они восстанавливали равновесие, проносившиеся в вихре вальса молодой человек и барышня сильно толкнули Энникстера, так что он едва устоял на ногах и, естественно, пришел в совершенную ярость, Хилма же при всем своем смущении с трудом удерживалась от смеха. В следующий момент их вытолкнули в самую гущу танцующих, и они, неловко цепляясь друг за друга и бормоча извинения, очутились в центре круга именно в тот момент, когда в амбаре объявился Дилани.

Он налетел неожиданно, как шквал. У входа возникла какая-то сумятица, понеслась ругань, послышался бешеный конский топот, танцующие шарахнулись в стороны - и на чалой кобыле появился Дилани. Он на всем скаку ворвался в амбар и послал лошадь вперед на середину помещения.

До отказа натянув поводья, он одновременно вонзил шпоры с такой силой, что лошадь, не сбавляя хода, поднялась на дыбы, грохнула затем железными подковами о гулкий деревянный пол и вслед за тем взбрыкнула задними ногами, выгнув при этом спину и пригнув голову к самому полу. Это была лошадь, не привыкшая ходить под седлом, и, не будь Дилани лучшим объездчиком в округе, скинула бы его, как мешок с песком. Но он отпустил повод, крепко стиснул коленями бока кобылы, и она, хорошо зная руку мастера, тотчас одумалась и встала, вся дрожа, роняя с губ на натертый пол кровавую пену.

Дилани нарядился со всей тщательностью, в соответствии с взятой на себя ролью, решив если ни чем другим, так хоть внешним видом оправдать свою репутацию «бандита». Все было на месте: и шляпа с широкими, загнутыми кверху полями, и синий крапчатый шейный платок, завязанный узлом сзади, и перчатки с крагами, простроченные красным, а, главное, широченные штаны медвежьей кожи, какие носят ковбои в горах, с огромной кобурой на боку. В данный момент кобура была пуста, револьвером же оголтело размахивал Дилани. Это был кольт военного образца со взведенным курком и полным барабаном; вороненая сталь тускло поблескивала, когда па него падал свет лампы.

И сразу же на площадке, где шли танцы, начался сущий бедлам. Музыканты сбились с такта и смолкли. Словно песок, сметенный ветром со скалы, гости, побуждаемые чувствами, преодолеть которых не могли, ринулись в стороны, напирая друг на друга, падая и снова поднимаясь, наступая друг другу на ноги, прячась друг :ia друга, залезая под скамейки, прижимаясь к стенам - копящая, ошалевшая толпа,'ничего не видящая, ничего не слышащая, охваченная паникой. Невероятная путаница размахивающих рук, разорванной кисеи, смятых цветов, бледных лиц, спотыкающихся ног - все это откатывалось в стороны, и скоро Энникстер с Хилмой остались одни, всеми покинутые. Они стояли обнявшись перед Дилани, ополоумевшим от виски, кипящим жаждой мести, готовым на все.

Почувствовав себя в относительной безопасности, люди на миг затихли. Они жались к стенам, боясь пошевельнуться, тараща глаза от удивления и страха. И в этот миг затишья Энникстер, не сводя глаз с Дилани, быстро шепнул Хилме:

- Отойдите подальше, встаньте в сторонке. Этот дурак может угодить в вас.

Наступила секундная передышка, пока Дилани пытался успокоить лошадь, и в эту секунду, в этот критический момент произошло нечто удивительное - Хилма, отвернувшись от Дилани, сжала обеими руками руку Энникстера повыше локтя и, глядя ему прямо в глаза, воскликнула:

- Он и в вас может.

Только и всего, но для Энникстера это было откровением. На кратчайший миг они заглянули друг другу к глаза и этого,- при том, как были обострены его чувства и собрано внимание,- оказалось достаточно, чтобы Энникстер понял: Хилме он не безразличен.

Все совершилось в мгновение ока: пара слов, взгляд - и все! Тут же Энникстер отстранил от себя Хилму и резко сказал:

- Говорят вам, идите прочь! Или вы не видите, что у него револьвер. Не хватало мне еще с вами возиться.

Он высвободил руку и снова, не отводя взгляда от Дилани, стал пятиться к стене, одновременно оттесняя от себя Хилму. Наконец он отпихнул ее с такой силой, что она еле удержалась на ногах; кто-то поймал ее за руку и втянул в толпу. Энникстер остался один посреди амбара; он стоял, засунув руки в карманы, настороженный, сосредоточенный, лицом к лицу с врагом.

Однако ковбой пока что не спешил начинать бой. Бесстрашный под действием алкоголя, он хотел вполне насладиться этой сценой, играл на публику и старался как можно дольше держать всех в напряжении. То рукой, то коленом он непрестанно горячил лошадь, так что она, стуча копытами, переступала на месте, всхрапывала и мотала головой, а сам тем временем выкладывал Энникстеру свои обиды вперемежку с бранью.

- Батюшки, кого я вижу! Да это никак Жеребец Энникстер! Он собирался меня с ранчо Кьен-Сабе пинком вышвырнуть, так, кажется? Ну что ж, давай, не зевай, пусть дамочки полюбуются. Смотрите, пожалуйста, танцы-манцы, а старого друга пригласить забыл. Да друг-то не забыл о нем, нет, не забыл! Он, друг-то, кое-что помнит. Он и сам любил когда-никогда на танцы поглядеть. Вот и приехал сюда, авось, думает, хорошо встретят - больно хочется посмотреть, как пляшет Жеребец Энникстер, ну и друзьям его показать, как он у меня попляшет - один, без дамы, как уж на сковородке, если я очень попрошу. Много не надо, одно-другое коленце, чтоб дамочек ублажить. Да ради одного такого представления не жаль за вход заплатить. Становись в позицию, Жеребец! Внимание! Слушай музыку!