Похищенный трон - Гарри Тёртлдав

— Величайший… то есть временно муж мой, помни о своей хромоте, — сказала Динак. — Не надо забывать о ней, иначе наш замысел могут раскрыть.

Шарбараз поклонился.

— Госпожа, ты права, — сказал он, хотя обликом своим Динак в данный момент менее всего походила на госпожу. — Я запомню. — Он подобрал с пола палку Птардака и весьма убедительно изобразил человека со сломанной лодыжкой. — А теперь прочь отсюда!

Шарбараз не забыл закрыть дверь опочивальни Птардака на наружный засов, Абивард одобрительно кивнул; теперь, когда опочивальня фактически стала выходом с женской половины, ни один дихган не оставил бы ее открытой, чтобы женщины как-нибудь не выбрались наружу без его ведома.

— Куда теперь? — вполголоса спросил Шарбараз, со стуком опустив засов.

— На конюшню, — так же тихо ответил Абивард. — Встаньте рядом со мной и делайте вид, будто вы ведете меня, а не наоборот. Таншар, Динак, идите позади: вы все же наши вассалы.

Домочадцы Птардака приняли беглецов за тех, кем они выглядели. Одного напоминания Шарбаразу оказалось достаточно: хромал он вполне убедительно. Он дружески приветствовал родственников и слуг Птардака; если он никого из них не назвал по имени, то в кратком разговоре это было вполне уместно — а все разговоры он делал очень краткими.

Однако на конюшне один из конюхов, занимавшийся лошадьми Абиварда, удивленно поднял голову:

— Ты редко появляешься здесь без лука и охотничьего копья, о повелитель. Разве ты не едешь на охоту?

Абивард застыл, последними словами ругая себя за глупость. Так тщательно готовились — и из-за мелкого просчета все пропало! Но Шарбараз спокойно ответил:

— Нет, мы отправляемся в деревню Гайи, на восток. Дихган Абивард спрашивал о тамошней системе ганатов, поскольку она далеко отстоит от реки Хьюджа, а он хочет сделать такую же вдоль Век-Руда. Я решил, что проще показать ему, чем рассказывать. Что скажешь?

— Я? — Конюх сначала опешил, а потом улыбнулся:

— О повелитель, я мало что смыслю в ганатах, поэтому не могу сказать ничего. — Он посмотрел на Абиварда: Седлать коней, повелитель?

— Да, и вьючных мы тоже возьмем, — ответил Абивард, чувствуя огромное облегчение от того, что Шарбараз оказался сообразительнее его. И на него произвело сильное впечатление столь хорошее знакомство Шарбараза с наделом Птардака. Он продолжил:

— Возможно, мне придется заночевать в этом, как его, Гайи, а утром еще раз взглянуть на ганаты.

— Там есть караван-сарай, повелитель, — с легким упреком произнес конюх.

Абивард сложил руки на груди. Конюх вопросительно посмотрел на того, кого считал Птардаком.

— Как ему будет угодно, — ответил Шарбараз; именно так ответил бы и Птардак. Абиварду стоило больших усилий не рассмеяться.

Конюх покорно кивнул и обратился к Динак:

— А ты будешь из тех, что прискакали ночью много дней назад? Извини, но с тех пор я тебя почти не видел и забыл, который из тех коней твой. — Он показал на три стойла в конце ряда.

Динак не успела — точнее, не успел — ответить (или впасть в панику и не ответить). На выручку вновь пришел Шарбараз:

— Это не тот ли гнедой мерин со шрамом на боку?

— Так точно, о повелитель! — ответила Динак мужским голосом, добытым волшебным путем.

Конюх окинул Шарбараза взглядом, полным восхищения:

— О повелитель, никто не скажет, что у тебя плохая память на лошадей.

Птардак-Шарбараз принял чрезвычайно самодовольный вид.

Конь, принадлежавший человеку Смердиса, слегка фыркнул, когда Динак взобралась на него. Так же поступил и конь Птардака, когда его оседлал Шарбараз. Если люди были введены в заблуждение, то лошади понимали все.

Шарбараз без труда успокоил своего коня. Динак пришлось труднее: с тех пор как она стала взрослой женщиной, ей лишь раз довелось ездить верхом — в свадебном кортеже, направлявшемся в Налгис-Краг. Но она справилась. Четверо всадников начали спуск по крутой извилистой тропе к подножию Налги-Крага.

— Ей-Богу, по-моему, получилось, — выдохнул Абивард при виде приближающейся равнины. Он обратился к Шарбаразу, который в обличье Птардака возглавлял процессию:

— Повелитель… то есть величайший, откуда ты так много знаешь о деревне Гайи и ее ганатах? Я и аркета не поставлю на то, что настоящий Птардак знает хотя бы часть этого.

— Отец приучил меня знакомиться с державой и ее наделами еще до того, как у меня начала пробиваться борода, чтобы я узнал Макуран, прежде чем стану править им, — ответил Шарбараз. Его усмешка была не очень веселой. — Мне представилась возможность изучить надел Налгис-Краг, точнее, его крепость, лучше, чем хотелось бы.

— Мой отец был прав, — сказал Абивард. — Из тебя получится замечательный Царь Царей для Макурана.

— Твой отец не Годарс ли из надела Век-Руд? — спросил Шарбараз и сам же ответил:

— Да, конечно, ведь ты брат Динак, Годарс погиб в степи вместе со всем войском?

— Да, величайший, вместе с моим родным братом и тремя сводными.

Шарбараз покачал головой:

— Победа на Пардрайе была бы блистательной. Но поражение, которое мы потерпели… Лучше было вовсе не затевать этот поход. Но если вопрос стоял «ударить или выждать?», отец всегда предпочитал ударить.

И тут его конь вышел на равнину. Шарбараз пустил коня быстрой рысью.

Спутники последовали его примеру, чем дальше они будут от крепости Налгис-Краг, тем спокойнее.

Абивард сказал:

— Там, в крепости, должно быть, сказочная неразбериха. Когда Птардак очнется в твоем облике, то начнет настаивать, что он — это он, а охранники над ним лишь посмеются. Скажут, что он отправился в Гайи. И даже когда к нему вернется его прежний облик, они решат, что это колдовская уловка, как ты уже сказал.

— Единственная серьезная проблема состоит в том, что я не вернусь на женскую половину, — сказала Динак. — Некоторое время люди в крепости не заметят моего отсутствия. Кто вообще обращает внимание на женщин? — Голос ее звучал глухо и непривычно, но в нем звучала давняя горечь.

Шарбараз сказал:

— Госпожа, твою храбрость заметил бы даже слепой — да еще на таком поле брани, на котором вряд ли окажется хоть один мужчина. Умоляю, не преуменьшай своих достоинств.

— Как можно преуменьшить ничто? — отозвалась она.

Когда Абивард стал возражать, она отвернулась, не желая больше говорить.

Он не стал настаивать, но задался вопросом — что же такое произошло в Налгис-Краге, что заставило ее так возненавидеть себя? Левая его рука, не сжимавшая поводья, сложилась в кулак. Если бы он знал, что Птардак унижает ее, он бы поступил с ее мужем так же, как она с охранником, который обесчестил себя, помогая держать в заточении истинного Царя Царей.