Король тёмной стороны. Стивен Кинг в Америке и России - Вадим Эрлихман

Но это были цветочки по сравнению с халтурными переводами, заполонившими книжный рынок (к чести «Кэдмена», здесь их было сравнительно немного). Порой роман делили между собой 10–12 человек и переводили, кто во что горазд, иногда даже не сверяя после имена персонажей. Уровень знаний и добросовестности у них был очень разный, и вполне приличный текст буквально на полуслове сменялся полным бредом. Таким был «Талисман», которому мне путем титанических усилий удалось придать (хочется верить) удобочитаемый вид. С еще худшим по качеству «Оно» этого не получилось. Там в первых же строках по разлившейся реке поплыли «оранжевые козлы для пилки дров» — на самом деле имелись в виду деревянные турникеты, которыми отгораживали опасные зоны. Отсюда и до самого конца перевод периодически тонул в волнах бессмыслицы, не говоря уже о неверной и никак не поясненной передаче массы имен и названий.

Еще чаще перевод представлял собой вполне аккуратный подстрочник, какой лет на пять позже мог бы сделать компьютерный переводчик Promt. Его авторы не только не знали материала, но и не озабочивались элементарной логикой повествования. Корявость их языка была невероятной. В неизвестно кем сделанном переводе «Кэрри», вышедшем в «Кэдмене», школьницы, увидев пятна крови на ногах Кэрри, начинают скандировать «Срок! Срок!» Оказывается, они вовсе не предлагают отправить ее за решетку — английское period означает, как легко догадаться, «месячные». Дальше переводчик уныло мямлит: «Она была нескладной приземистой девушкой с прыщами на шее, спине и ягодицах. Она стояла неподвижно, тупо позволяя воде стекать по своему телу. Кэрри выглядела как мишень для издевательств, типичный козел отпущения, посмешище всего класса, вечно обманываемая и унижаемая — на самом деле такой и была». Немудрено, что после таких переводов многие считают Кинга ремесленником от литературы. Стоит отметить, что по ходу дела переводчик-аноним более-менее овладел текстом. Но в конце не удержался и передал надпись на развалинах города следующим образом: «Кэрри Уайт поджаривается за свои грехи» (по-английски честно сказано «burning»). Похоже, гомерическим зрелищем барбекю из героини добряк хотел скрасить тягостное ощущение от романа.

Переводчик Игорь Багров «затемнил» для читателей один из лучших кинговских романов — «Кладбище домашних животных» (в его варианте ставшее «Кошачьим кладбищем»). Вот с какой нудятины начинается текст: «Луис Крид, потерявший отца в три года и никогда не знавший своего деда, не ожидал найти „отца“, став взрослым, хотя произошло именно так… он называл этого человека другом, как должен делать любой взрослый, когда, сравнительно поздно в жизни, встречает того, кто становится ему „отцом“».[58] Персонажи романа говорят языком, немыслимым для нормальных людей. Вот как изъясняется Джуд Крэндалл, речь которого Кинг называет «образцом новоанглийского юмора»: «Я не хотел пугать вас, Речел… ни вас, ни вашу дочь. Не нужно бояться лесов. Тут есть хорошая тропа: она становится слегка болотистой весной, и всегда немного грязна… но, черт возьми, тут нет ни ядовитого плюща, ни одного ядовитого вяза из тех, что вызывают аллергию и растут на заднем дворе школы… а ты, Элли, должна держаться подальше от тех деревьев, если не хочешь недели три провести, принимая разнообразные ванны».[59] Под занавес переводчик каким-то непостижимым образом перепутал карточную масть «пики» (spades) с пауками (spiders), заставив Луиса Крида перед смертью мелодраматически воскликнуть: «Вот она, Королева Пауков!» Другие переводы — мой и Александра Тишпнина («Кладбище домашних любимцев») тоже не идеальны, но их хотя бы можно читать, не спотыкаясь на каждом абзаце.

В «Темной половине», переведенной для «Кэдмена» Виктором Сухоруковым, известное выражение bullshit (лучше всего передаваемое по-русски словом «фигня») везде переводится дословно. В результате текст был усеян фразами наподобие такой: «Между нами нет никакого бычьего дерьма». Или: «Осталось еще одно бычье дерьмо». Дело усугублялось отсутствием в новых издательствах корректоров и редакторов. В «Кэдмене» обе эти функции совмещал многострадальный Леша Шубин, которому к тому же приходилось набивать наши тексты, написанные на машинке, а то и вручную — компьютеры в ту пору были далеко не у всех. Разбирая мой не самый лучший почерк, он то и дело выдавал шедевры наподобие этого: «Нам придется оборонять этот торт вчетвером» (правда, это уже не Кинг, а Баркер). Исправить неуместный комизм могла бы всего одна корректура, но на нее никогда не хватало времени. Большие романы печатались порциями, и я одну за другой отвозил свои тетрадки в заставленную руинами компьютеров каморку Шубина, тоскливо думая, что на его месте давно бы меня задушил.

Особо следует сказать о переводе ненормативной лексики, которой у Кинга хватает — именно за это в пяти штатах его романы были изъяты из школьных библиотек. В пуританскую советскую эпоху все «этакие» слова тщательно вымарывались, и с наступлением новых времен многие решили, что нужно делать наоборот. Переводчики, включая и меня, аккуратно воспроизводили все авторские fuck, suck и cock, не заботясь, что в английском их обсценный смысл давно приглушен (именно поэтому в «Заводном апельсине» Берджеса герои ругались по-русски). Там подобные словечки просто служат для речевой характеристики персонажей, зато в мозгу неподготовленного (во всяком случае, в ту пору) русскоязычного читателя они вспыхивали красным фонарем, гася смысл. Где-то на «Длинном пути» я это понял и перестал аккуратничать. Хотя и сейчас не понимаю, когда чересчур целомудренные переводчики украшают текст «экскрементами» вместо «дерьма» и «совокуплением» вместо «траха». Во всяком случае, кинговским текстам подобные кружавчики точно не идут на пользу.

Переводили Кинга тогда не только в Москве, но и в Питере, Смоленске, Новгороде, но главным образом на «неньке Украине», еще не вполне привыкшей к своей незалежности. Большая часть тамошних переводов была откровенно ремесленной — ляпали как попало, лишь бы успеть поскорее. Тираж в основном продавался на российском рынке, где украинские книжки можно было отличить по кричаще-ярким обложкам. Особенно запомнилась серия со страшной красной (иногда зеленой) мордой на черном фоне, выходившая в Киеве под названием «Темный город». Ее издатели лихо меняли названия романов Кинга, делая их «страшнее» — «Сияние», к примеру, переименовали в «Странствующего дьявола». Врезалась в память аннотация к этому изданию: «Дух мцистивости и внищувания витае над готелем, преследуя родину маленького хлопчика. Зростае жах. Гынуть люди!» Да, тут уж ни убавить, ни прибавить!