#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 18 - Григорий Володин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настя, поглядывая на Светку, решает нарушить молчание, но не словами, а мысленной связью:
— Светочка, а ты заметно смягчилась к Айре, — с лёгким удивлением передаёт она.
Светка лишь слегка поворачивает голову.
— Просто уважаю решение главы рода. Если Даня её поддерживает и готовит к этому Испытанию степи, значит, так нужно.
— А как ты думаешь, почему Даня так активно помогает Айре с подготовкой?
Светка пожимает плечами, будто это и так очевидно:
— Всё просто. Данила рассчитывает получить лояльную будущую королеву «шакалов» и тем самым укрепить связи с ещё одним государством на Боевом материке. Политика, Настя, ничего личного. Ведь Айра — наследница королевы.
Настя замирает на месте, словно громом пораженная:
— Ты серьёзно? Думаешь, Даня настолько… расчетлив и меркантилен?
Светка заливается ментальным смехом, звонким и чуть насмешливым. Лицо же спокойное, разве что голубые глаза хитро поблескивают.
— Ну а как же! — отвечает она. — Ты будто Данечку не знаешь. Он всегда был такой — всё в дом, всё в род. Если что-то может принести пользу — он обязательно найдёт способ это использовать.
Настя удивлённо хлопает глазами, пытаясь осмыслить услышанное:
— Так, если тебя послушать… выходит, он и меня с прицелом присмотрел?
Светка лишь шире улыбается, её голос звучит с явным намёком:
— Конечно! А ты как думала? Но радуйся смело — теперь ты своя. А это значит, что Даня шею любому свернёт, если что. Ты теперь как за каменной стеной. Помнишь, как он того Жука уделал, чтобы твоего папку спасти? Даже не посмотрел, что тот багрового уровня! Просто взял и разобрал на запчасти. Вот-то и оно! Так что расслабься, подруга… вернее «сестра», хих!
Настя погружается в задумчивость, мысли всё ещё кружат вокруг недавнего разговора. Однако стоило на горизонте появиться таврам с повозкой, как все размышления мигом испарились. Она увлечённо помогает грузить туши живнюхов, не обращая внимания на тяжёлый запах крови и прелой травы. Мысли уже далеко: перед глазами возникает образ сочного, дымящегося жаркого, а в ушах будто звучит довольный голос Дани, восхваляющий вкус приготовленного мяса.
Настя невольно улыбается, почти чувствуя аромат будущего угощения. Её настроение заметно улучшается, и в душе становится тепло — от предвкушения ужина и от мысли, что сможет порадовать главу рода. Своего будущего мужа!
* * *
На следующий день, с бухты-барахты, к Морозову заявился граф Берзкий. Да-да, тот самый, которого Юрий Михайлович так настойчиво приглашал. Претендент на руку Маши, без пяти минут жених. При взгляде на его самодовольную физиономию, невольно подумалось: а не попросить ли Золотого дракона навалить ему подарок на голову? Чисто к удаче, разумеется.
Ну да фиг с ним. Я направляюсь в комнату Морозова с вполне конкретной целью — обсудить с ним одну интересную задумку насчет «Буранов». Только там занято. Из-за закрытой двери доносятся голоса. Разговор в самом разгаре.
Любопытство, как водится, берёт верх. Останавливаюсь у порога, делаю шаг в сторону — ну так, чтобы выглядеть невзначай. Я ведь не подслушиваю, что вы, просто мимо прохожу. Кто виноват, что слух физика позволяет улавливать гораздо больше, чем рассчитывают собеседники? Усиливаю восприятие, прислоняюсь к стене и, совершенно невинно, начинаю слушать.
Берзкий говорит, голос с едва заметным оттенком снисхождения:
— Честно говоря, Юрий Михайлович, я вас не понимаю. Мы могли бы заключить взаимовыгодные торговые контракты. А вы… вместо этого отказываете мне да к тому же поссорились с римлянами. Ваше влияние, между прочим, заметно ослабло, особенно после этих конфликтов. И снова, как я вижу, всё из-за графа Данилы.
Морозов, явно раздражённый, резко отвечает:
— Какие ещё контракты? Ты мне это что, взятку предлагаешь за руку Маши? Думаешь, я продам собственную дочь?
Берзкий хладнокровно отвечает:
— Это называется союзный брак, Юрий Михайлович. Разве не так? Как отец, вы обязаны искать для своей дочери наиболее выгодного жениха. Уж простите за прямоту, но на вашем месте я бы именно так и поступил.
Говорит он это с таким невозмутимым видом, что аж скулы сводит.
Примечательно, что Берзкому около сорока, у него самого есть дочь, ровесница Маши. Но вместо того чтобы сватать дочурку, он почему-то решил, что жениться на Маше будет вполне уместно.
И, как оказалось, Морозов подумал о том же.
— Так ты и так на моём месте, Берзкий. Продавай свою дочку за кого хочешь, только меня не учи. Граф князю не указ.
Берзкий делает вид, что его не задело. Собравшись с мыслями, он делает очередную попытку склонить Морозова на свою сторону:
— Неужели вы всерьёз хотите отдать свою дочь за графа Данилу? — говорит он с наигранным удивлением. Даже через закрытую дверь это ощущается, как сквозняк. Неудивительно, что Морозов шумно и откровенно раздражённо вздыхает. Ему, похоже, вдвойне противно выслушивать эту тираду лицом к лицу. — Вам нужно думать о том, как извлечь из этого максимальную выгоду. Марии Юрьевне нужен влиятельный и надёжный муж, а не мальчишка, пусть даже и с титулом.
Морозов раздражённо бросает:
— Ты что, всерьёз думаешь, что у Данилы нет влияния? Ты в своём уме, Берзкий? У него влияния столько, что тебе и не снилось! Знаешь, чем он там в Риме занимался? Завладел одним из самых известных винодельческих предприятий.
Морозов швыряет слова как наковальню на стол. А Берзкий, не моргнув глазом, продолжает, будто вовсе не впечатлён:
— Ну завладел, и что? Это, конечно, прекрасно, но гвардии у него мало. Позиции свои он долго не удержит, уж поверьте мне. Конечно, Ланг так сразу не отобьют, тут я спорить не буду. Но в целом граф Данила — это какая-то… аномалия. То, что он делает, выходит за рамки привычного. Тут я не могу спорить — он впечатляет, но… — подобрав следующие слова, продолжает. — Но давайте смотреть объективно. У него маленькая гвардия, и это факт. А ещё его «конунгство»… Ну, кто знает, что там на Той стороне? Может, это вообще клочок земли размером с ферму, и он там король кур и коз.
Мне окончательно надоедает слушать, как меня обсуждают за спиной. Да ещё в моём собственном доме! Хмыкнув, толкаю дверь кабинета. Разговор обрывается на полуслове, и я вежливо, но с едва заметным холодком в голосе произношу:
— Юрий Михайлович, как поживаете?
