Неру - Александр Горев

Лозунги, провозглашаемые Лигой независимости, встретили особенно восторженный прием у индийской молодежи. В значительной степени это можно было бы отнести за счет «яростной, неистовой пропаганды» Джавахарлала, как писал его отец.

В это время по стране разъезжала комиссия Саймона. Ее всюду преследовали толпы с черными флагами, выкрикивающие: «Simon, go back!» («Саймон, убирайся домой!») Миллионы неграмотных индийцев заучили эти английские слова. Полиция то и дело провоцировала людей на насилие, чтобы иметь повод для расправы, но идея ненасилия уже настолько завладела массами, что демонстрации протеста носили сугубо мирный характер. Об одной из полицейских провокаций узнала вся страна. Случилось это в Лахоре. Английский офицер жестоко избил возглавлявшего мирную демонстрацию видного лидера Конгресса Лала Ладжпат Рая. Через несколько дней Рай скончался.

«То, что подобным образом могли обойтись даже с крупнейшим из наших деятелей, виднейшим и популярнейшим человеком в Пенджабе, — писал Неру, — казалось нам просто чудовищным, и вся страна, особенно Северная Индия, была охвачена глубоким негодованием. Какими мы были беспомощными, какими жалкими, если не могли даже защитить честь своих избранных вождей!»

Чувства унижения и отчаяния, гнев и возмущение охватили индийцев. 8 апреля 1928 года в зале заседаний Законодательного собрания в Дели раздались взрывы бомб. Никто не пострадал, если не считать смертельно перепугавшегося Саймона, который как раз в это время почтил собравшихся своим присутствием. Самодельные бомбы взорвали юные патриоты Бхагат Сингх и Батукешвара Датт. Они надеялись, что их поступок послужит сигналом к народному восстанию против колонизаторов. Однако Сингх и Датт, самоотверженные одиночки, жертвующие собой ради счастья народа и в то же время далекие от него, ошиблись в оценке ситуации. Восстания не последовало, а власти получили повод для новых массовых репрессий.

Неру часто говорил, что не верит в пользу индивидуального насилия и террора. Но он допускал, что «может наступить такое время, когда для завоевания свободы окажутся необходимыми организованные насильственные методы, как это часто бывало в других странах». Такой вывод явно шел вразрез со стратегическими установками Ганди и других руководителей Конгресса. Их успокаивало одно: Неру пока только теоретически допускает возможность применения насильственных методов, в практической же деятельности он соблюдает партийную дисциплину и строго следует политике ненасильственных форм борьбы с колонизаторами.

После трагической смерти Рая протесты против комиссии Саймона приобрели угрожающие для властей масштабы.

Неру отправился в Лакхнау, население которого готовилось к приезду комиссии Саймона. Город жил в напряженном ожидании событий, глаза людей горели решимостью и отвагой, но вместе с тем никто и не помышлял о насильственных действиях. Проявлением героизма считалась способность человека выдержать любое человеческое страдание, любое моральное унижение, если надо — погибнуть, но не наносить ответного удара.

За сутки до прибытия в Лакхнау комиссии Саймона Неру вместе с другими конгрессистами провел репетицию предстоявшей массовой демонстрации. Конные полицейские напали на колонну демонстрантов. Неру стоял посреди улицы во главе колонны, когда прямо на него устремились всадники. На какое-то мгновение Джавахарлала охватил страх. Мелькнула мысль о спасении. Но ее тут же сменила другая: он не смеет выглядеть трусом в глазах товарищей. Внезапно Джавахарлала оглушили два сильных удара по спине, однако он устоял на ногах. На тупую боль, охватившую все тело, он не обратил внимания, продолжая оставаться среди своих товарищей.

Рано утром следующего дня еще до восхода солнца огромные толпы горожан начали стекаться на большую привокзальную площадь. Подходы к вокзалу были перекрыты отрядами солдат и конных полицейских. Джавахарлал снова был во главе демонстрантов. Процессия с черными флагами остановилась на краю площади в ожидании прибытия поезда с комиссией Саймона. Вдруг из-за укрытия на площади появились отряды кавалеристов. Кони натолкнулись на плотную стену людей и встали на дыбы, подняв копыта над головами демонстрантов. За всадниками шли цепи полицейских. Они начали зверски избивать демонстрантов дубинками. Неру охватил безотчетный гнев, вспыхнуло сильное желание нанести ответный удар. «Я думал о том, — вспоминал он позднее, — как легко было бы стащить с лошади полицейского офицера, находившегося передо мной, и сесть самому в седло, но долгая тренировка я дисциплина сделали свое дело, и я ограничился тем, что защищал руками лицо от ударов. К тому же я прекрасно понимал, что всякое агрессивное действие с нашей стороны повлекло бы за собой ужасную трагедию и множество людей было бы расстреляно на месте».

Удары не переставали сыпаться на голову, плечи и спину Джавахарлала, пока он не упал, едва не потеряв сознание. В этот момент какой-то незнакомец приподнял его с земли и оттащил в сторону, а затем попытался сунуть ему в руки сразу два револьвера. Неру решительным жестом отстранил оружие. Позднее незнакомец, выдававший себя за студента, был разоблачен как полицейский агент, который имел специальное задание спровоцировать Неру на насильственные действия. Окровавленный, обессиленный Джавахарлал смотрел на злобные, почти безумные лица полицейских. Демонстранты не оказали сопротивления полиции, хотя их глаза горели ничуть не меньшим, чем у противника, огнем ненависти.

Мужество, организованность, стойкость, проявленные конгрессистскими волонтерами и населением Лакхнау, всколыхнули всю страну. Миссия Саймона с позором провалилась.

Имя Джавахарлала Неру приобретало среди соотечественников все большую популярность. «Примите мою любовь к вам, — писал ему в эти дни Ганди. — Да сохранит вас бог на многие грядущие годы и изберет своим орудием в избавлении Индии от ига».

Колониальные власти тоже не обошли Неру своим вниманием: вице-король лично распорядился тщательно изучить все его речи. Друзья предупреждали Джавахарлала о возможности нового ареста. Эта мрачная перспектива не слишком тревожила Неру. Он знал, что, каково бы ни было его будущее, оно не предвещает спокойной, размеренной жизни. «Чем скорее я привыкну к неизвестности, к внезапным переменам и водворениям в тюрьму — тем лучше», — говорил Джавахарлал. Он даже находил, что постоянная опасность ареста придавала его жизни необходимые напряжение и остроту, «всякий день, проведенный на свободе, был драгоценным, выигранным днем».

На одной из молодежных конференций, состоявшейся в 1928 году в Бомбее, Неру был устроен восторженный прием. «От начала до конца, — говорилось в донесении начальника бомбейской полиции, — на конференции преобладал откровенно коммунистический революционный тон». А в записке секретарю по внутренним делам Индии сообщалось, что речь, с которой выступил Неру, «не только не была осторожной, но, напротив, содержала сознательный призыв к повсеместному восстанию».