На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

графа Доло в том, что прикрывает мои «шашни», которых никогда не было. Это было восхитительно!

— Поразительно, — наконец произнес его милость, когда мой рассказ подошел к своему логическому завершению нашей сегодняшней встречей. — Невероятные приключения, Шанриз… — Он на миг запнулся и спросил: — Как же мне теперь вас называть? Как к вам обращаться? Вы были баронессой, были графиней, даже герцогиней побывать успели, а теперь… королева? Стало быть, Ваше Величество?

Я рассмеялась и склонила голову к плечу, с интересом наблюдая за его милостью. Он говорил всё это совершенно серьезно. И был, в общем-то, прав, но… Но дайнани я была в Белом мире, да и стала ею совсем недавно, так и не успев свыкнуться с новым титулом, точней, с его статусом. Если говорить в смысле королевского величия, разумеется. Однако стоило бы тут же отметить, что и подобострастия в моем новом доме перед титулами не было. Почитание, уважение, если правитель его заслуживает, но никакого преклонения.

— Я — ваша Шанриз, Фьер, — сказала я с улыбкой. — Будь мы в Белом мире, вы бы говорили мне «ты». И мои телохранители, и прислужница, и любой айдыгерец может обратиться ко мне по имени, не испрашивая дозволения. А мне даже в голову не придет оскорбиться. Потому и вам незачем возводить между нами стену моего новоявленного величия.

Он улыбнулся в ответ. Затем взял меня за руку и, склонившись в галантном поклоне, поцеловал ее.

— Для меня вы всегда были невероятны, — произнес его милость, распрямившись. — Такой останетесь и впредь, и все ваши приключения лишь подтверждают мои слова. Впрочем, это и не удивляет. Кто же, как не вы, самая необычная женщина, заслуживает столь яркой судьбы? А я буду просто радоваться тому, что оказался сопричастен в какой-то мере к вашей жизни и деяниям.

— Полноте, друг мой, — смутившись, отмахнулась я. — Лучше расскажите, как вы прожили эти годы. О вашей службе мне кое-что известно. А как поживает ваше семейство?

Гард снова предложил мне руку, я уместила свою на сгибе его локтя, и мы продолжили нашу неспешную прогулку. Однако его милость не спешил начать свой рассказ, и тогда снова заговорила я.

— Должно быть, ее милость была рада моему исчезновению?

Фьер бросил на меня взгляд и покривился:

— Шанриз, вы ошибаетесь…

— Полноте, — усмехнулась я. — Я вовсе не обижаюсь. Баронесса всегда ревновала вас ко мне, как и король ревновал меня к вам. Людям в своем большинстве сложно поверить, что между мужчиной и женщиной может быть искренняя дружба, незамутненная иными чувствами, кроме как искренней привязанностью, доверием и уважением. А потому сейчас я просто делаю вывод из вашего молчания о том, что и так знала. Я даже едва не перестала общаться с вами, чтобы не мешать вашему семейному счастью. И по этой же причине наши встречи с вами стали тайной для ее милости, если это не происходило на торжествах, куда я приглашала вашу чету. Впрочем, там мы особо и не разговаривали, рядом был уже другой ревнивец. Так что вам нет смысла подыскивать слова. Мы раньше были искренны друг с другом, и я предлагаю не изменять этой доброй традиции.

Гард усмехнулся и, вновь остановившись, развернулся ко мне. Я ответила вопросительным взглядом.

— Как вы всегда умеете подобрать верные слова, на которые нечего возразить? Да и что-то выдумывать становиться стыдно. Как вы это делаете, милая моя подруга? — Я со смешком пожала плечами. Барон вернул мою руку на прежнее место, и мы снова побрели, особо не выбирая направления: — Вы совершенно правы. Я молчал, потому что пытался подобрать слова. Если бы вы обошлись одним моим — благодарю, всё хорошо, то и задумываться я бы не стал. Но вы хорошо меня знаете, понимаете и даже чувствуете, как и я вас. А значит, отговориться мне бы не удалось, однако теперь и не стану.

Я пристально посмотрела на его милость и спросила уже без всякого веселья:

— Ваша семейная жизнь не так хороша, как служба?

Барон неопределенно пожал плечом:

— И да, и нет. В моем доме царит мир. Нет ссор и скандалов, впрочем, как и особых чувств. Наше лучшее время минуло еще много лет назад. Досадно, но это так. Мы были счастливы, когда поженились, когда были вынуждены расстаться на время моей службы герцогине, и обменивались письмами. Я иногда достаю их и перечитываю, чтобы вызвать в душе отклик, искру тепла к женщине, когда-то избранной мной в супруги. И знаете, что я чувствую? — Я вновь посмотрела на него, и Фьер, усмехнувшись, продолжил: — Печаль. Я чувствую печаль, Шанни. Та женщина, которая писала мне эти письма, существует лишь на бумаге. Та, чья душа так тонка и возвышенна, заключена в ровных строчках. Она — моя сладкая греза, и не больше.

— Ну что вы, Фьер, — я накрыла его плечо ладонью, — ее милость…

— Не стоит, — Гард рассеянно улыбнулся и вернул мою ладонь на сгиб своего локтя. — Это так, я не кривлю душой. Возможно, всё было бы иначе, если бы… — барон скосил на меня глаза и усмехнулся, — если бы не вы, Шанриз.

Вот теперь остановилась я и посмотрела на него с недоумением.

— О нет, дорогая, — предвосхитил мой вопрос его милость. — Я вовсе не желаю обвинить вас или открыть нечто для вас неожиданное и неприемлемое. Ваша роль в разрушении нашего счастья лишь косвенная. И, разумеется, нет никакой вины. Я говорю об ином. О неблагодарности ее милости и моем разочаровании.

Мы как раз проходили мимо поваленного дерева, и барон подвел меня к нему. Скинув сюртук, Фьер постелил его на ствол и сделал приглашающий жест:

— Прошу, присаживайтесь, — произнес барон и улыбнулся: — Дайнани.

— Благодарю, — улыбнулась я в ответ.

Сам барон уселся на траву напротив меня. После сорвал травинку и сунул ее в рот, но уже через мгновение выкинул, и я укоризненно покачала головой.

— Дурпак бы вам не простил подобного кощунства, — заметила я и пояснила: — Это божество из пантеона мира Белого Духа. Покровитель травы, деревьев и племени пагчи.

— Хорошо, что мы не в том мире, — ответил Гард, улыбнувшись уже более привычно. — Но если вам это важно, то обещаю больше попусту не уничтожать даже малой жизни, какая есть в траве.

— Это будет любезно с вашей стороны, — не стала я возражать. — Более того, я научу вас слушать песню Жизни, и вы сами ощутите благоговение перед обитателями нашего мира, поймете, сколько нас много живет бок о бок.

— Как интересно… — начал Фьер, рассматривая меня с любопытством.