Белый легион: Террор не пройдет! - Илья Рясной

— Она была у Алки.

— Два диска?

— Да. От них не осталось ничего…

— Вы можете восстановить информацию?

— На это понадобится время, — развел руками Гурвич.

— Много?

— Несколько месяцев. Может, год…

— Ну что ж, время у нас есть, — заключил Артемьев.

— А что потом будет с открытием? — заерзал в кресле Гурвич.

— Вы хотите попытаться его продать? — усмехнулся Артемьев.

— Не приведи господи! — воскликнул программист.

— Оно понадобится, — заверил Глеб. — В нужное время, в нужном месте. Главное, не поторопиться и не опоздать…

— Я понимаю, — кивнул Гурвич. — Кстати, я по-прежнему ничего не знаю о вас.

— Оно и к лучшему, — заверил Артемьев.

— Что будет потом со мной? — спросил с замиранием сердца Гурвич, понимавший, что находится в полной власти этих людей и от них теперь в его жизни зависит все, в том числе — жить или умереть.

— Посмотрим, — Глеб глянул в осунувшееся лицо Гурвича и подмигнул: — Не бойся, мы людей не убиваем.

— А кого убиваете? — встрепенулся программист. — Сусликов?

— Вампиров глушим. Есть такая профессия…

— Почему я вам верю? — слабо улыбнулся Гурвич.

— Потому что за нами правда, — со спокойной уверенностью произнес Глеб.

Странно, но от этих слов душой Гурвича овладела какая-то умиротворенность — впервые за последнее время.

— Я не кровожадный, — он замялся. — Но как хотелось бы, чтобы за смерть моих друзей ответили…

— Как получится, Алексей Леонидович, — произнес Глеб. — Как получится…

Через полчаса он гнал свой «Форд-Фокус» в направлении Москвы. Впереди стелилась полоска дороги, поднимающаяся на холмы и падающая вниз, с редкими коробочками автомобилей и тракторов.

— Только бы программист не выкинул фортель, — задумчиво произнес сидящий на переднем сиденье Артемьев.

— Ребята будут держать его под контролем, — заверил Глеб. — Шахтера он не обманет.

— Интересно, он восстановит технологический процесс?

— Думаю, да. Это дело его жизни…

— Ты уверен, что это правильное решение — не использовать его как приманку?

— Правильное, — Глеб наддал газ. — Его голова забита слишком ценной информацией, чтобы ею рисковать. И еще — при таком психологическом надломе из него помощник — курам на смех. Будет только мешать.

— Ладно. Будем бросать другой крючок, — Артемьев откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

Сегодня они предложат Зевсу новую комбинацию. И тот согласится. Наверняка согласится…

Часть третья

«Новые луддиты»

Двенадцатиэтажный, веселенький, новый, бело-зеленый, с легкомысленными желтыми колоннами, ажурными балкончиками и волнистой крышей дом относился к категории элитных. Его двор стискивала высокая чугунная ограда с острыми кольями — на такие в былые времена насаживали врагов. За оградой имелось все для беззаботной жизни — подземный гараж, детская площадка с каруселями, спортивные снаряды. В просторной будке у ворот скучали цепные псы из частного охранного предприятия «Аргус», готовые рвать зубами нарушителей спокойствия хозяев.

К третьему подъезду подкатил черный «Линкольн» — любимая машина для гробовщиков и руководителей российских компаний. За ним остановился угловатый «Мерседес» — это «контейнер» для охранников.

Сперва из подъезда показался охранник — раздувшийся от бронежилета, с профессионально цепким взглядом. Остановился на мраморных ступенях, осмотрелся.

Потом вышел еще один. Следом появился нервозный тип в сером костюме, размерами тела явно уступавший своим охранникам, но размерами своего состояния и по положению в обществе находившийся от них на недосягаемой высоте. Он немного затравленно озирался и походил больше на пленного, чем на охраняемую персону.

День был пригожий. Президент «Русбанка» Иннокентий Романенко вдохнул полной грудью воздух, напоенный с трудом пробивающимися сквозь газы мегаполиса запахами поздней весны. Закрутится, завертится. Так и весна, и лето пройдет мимо. И зима… Все бежит мимо. Только дни мелькают. Что-то достигаешь. Что-то теряешь… И так до самой смерти.

Правда, бизнесмен рассчитывал прожить никак не меньше лет девяноста. При таких деньгах меньше жить просто неприлично… И уж никак в его дальнейшей судьбе не могли иметь какого-либо значения те пять метров, которые ему предстояло пройти до ожидавшего его, черного и блестящего, как лакированная туфля, «Линкольна»… Однако секунды и метры бывают в жизни человека обычные. А бывают роковые — о чем бизнесмен забыл…

Шаг. Другой. Третий… Это шел обратный отсчет…

Впереди идущего охранника развернуло. И он уткнулся лицом в асфальт, проделав брешь в обороне.

Второй охранник сделал рывок, пытаясь прикрыть босса своим телом… Он опоздал. Пуля ударила банкиру в голову…

Охранник упал рядом с телом своего нанимателя, выдергивая пистолет… С таким же успехом он мог вытащить и авторучку. Кстати, теперь авторучка будет для него нужнее — ему придется в ближайшее время писать не одно объяснение и подписываться не под одним протоколом. Он еще не понимал, что в этом его счастье. Ему повезло. А не повезло его товарищу, лежавшему сейчас на асфальте в крови…

Снайпер отпрянул от бойницы, кинул на пол фургончика теперь уже ненужную снайперскую винтовку для бесшумной и беспламенной стрельбы. Прыгнул на место водителя. И наддал газу…

Он мог гордиться собой. Отработано все на высочайшем уровне. Не так много людей, которые способны на такую филигранную работу. Одной пулей сбить тело и освободить траекторию стрельбы. А другой уложить мишень из «винтореза». Вглухую. С четырехсот метров… Даже для мастера спорта по стрельбе, каковым являлся Снайпер, это было достижение… Тончайший расчет… При этом все в динамике. На принятие решений — мгновения…

Отработать по цели для киллера — это полдела. Не менее важно — уйти с места исполнения. Это требует порой не меньшего расчета и квалификации.

Все продумано. Посты милиции. Маршрут выдвижения. Пробки на дорогах. Все.

Его работа — это математика. Во главе всего — хороший расчет. Однако никакие расчеты не помогут, если они не завершены безукоризненным исполнением.

Снайпер свернул во дворы. Узкие, московские, сквозные… Душа пела. Так всегда бывало после исполнения заказа. Это похоже на магию. Каждой пуле он придает ускорение своими душевными силами. Он заговаривает ее, и когда она достигает цели, накатывает волна восторга!

Мишень его не интересовала. Это была всего лишь мишень — падающий вдали силуэт. Впрочем, когда он задумывался над тем, что мишени — это живые люди, у них есть престарелые мамаши, папаши, сопливые детки и занудные жены, то и тогда не испытывал особого раскаяния. Когда в Ичкерии на колонну, с которой передвигался Снайпер, тогда еще старший сержант внутренних войск, было совершено нападение и боевики долбили по русским голодным, необстрелянным солдатам, выцеливая их по одному, где были эти сытые, уверенные, что мир создан для их удовольствия, рожи? Они сидели в кабаках и жрали икру… Но так не бывает, чтобы одни вечно купались в дерьме и крови, а другие в икре и шампанском. За все надо платить… И те, кто купается в дерьме, однажды понимают, что это несправедливо. И еще они осознают, что сытые рожи — их враги, точнее, антиподы. Единство и борьба противоположностей. Жирные и сытые делают все, чтобы было больше голодных. Голодные мечтают наесться досыта, с запасом, и берут жирных в перекрестье прицела. Это закон природы. А против законов природы не попрешь…

Тупик. Глухой двор, заваленный картонками и ящиками, с отвратительным запахом нечистот, сочащимся из всех углов. Люди здесь не водятся. Бомж, свернувшийся у мусорного ящика, не в счет…

Снайпер выскочил из машины. Фургон найдут. Через полчаса, или через два дня — в зависимости от расторопности милиции. Ничего ценного внутри нет — ни отпечатков пальцев, никаких других следов. Оружие — снайперский «винторез», — конечно, жалко. Но это закон — в приличных акциях с оружием надо расставаться. Это только полные лохи чистят после исполнения стволы кирпичом, чтобы потом идти с этим же инструментом на следующее дело. На том попалось немало народу…

«Винторез» милиции не поможет. Откуда этот ствол — Снайперу неинтересно. Одно он знает наверняка — по этой ниточке милиция никуда не придет…

Не приедет. Нет у милиции против Снайпера средств борьбы. Нет! Потому что живет он тихо, ничем не выделяясь. С блатными не водится. По пьянке язык не развязывает. Даже если на заказчика сыщики выйдут — не знает он исполнителя.

Насвистывая веселый мотивчик, Снайпер легкой походкой нырнул через арку в соседний дворик. Куртка темная, темные брюки, темная кепка, закрывающая лицо, очки-хамелеон. Лысого черта его опознают. И идти надо сгорбившись, немножко не своей походкой.