Мать моя — колдунья или шлюха - Татьяна Успенская

Я иду следом за ним в свою комнату и не могу понять, как это я был Сашей, чувствовал его чувствами, думал его мыслями и — превращался из девочки в мальчика.

Саша садится на паркет, тычет длинным пальцем в схему.

— Смотрите, двигатель устанавливается на специальной опоре и работает за счёт химических реакций. — Он объясняет, какие реакции происходят в баллончиках, как работает мотор, как управляется полёт. — Под каждым из пальцев кнопка, смотрите, вот их расположение. Источник энергии — батареи. Действие их рассчитано на сто пять минут. Вот зарядное устройство. С электричеством я пока не справился, «дурак», «дурак»! — смеётся он. — А мне давно необходимо решить эту проблему, в частности, для автомобиля. Там двумя часами не обойдёшься. Не станешь же возить громадные аккумуляторы, тогда уж лучше бак с бензином!

Под его большими обветренными руками даже мелкие детали оживают и будто сами подбираются одна к другой.

— Не надо всё за нас делать! — просит Пашка.

— Хорошо, — легко соглашается Саша. Потягивается, улыбается. — Ещё лишь несколько слов. Управление полностью компьютеризировано, нажмете нужную кнопку и перейдёте в режим ручного управления. Есть автоматизированное дозирующее устройство. На ранце два баллона, тоже вводятся в действие нажатием кнопки. Валяйте, делайте, я посмотрю.

В эту минуту в дверях появляется мать.

Пашка первый раз видит её. Встаёт и стоит вытаращившись.

Саша продолжает сидеть спиной к двери, но Пашкин нелепый вид заставляет его обернуться. Он вскакивает.

— Здравствуй. Пришёл помочь ребятам. Это крылья… — Павел взлетает на плечо матери и прикасается щекой к её лицу. Мать берёт его на руки, прижимает к себе. — Не беспокойся, никакого риска. Мой приятель испробовал эту модель. Поднимутся невысоко. Да и парашютное устройство включится в аварийной ситуации.

Она и не беспокоится, — говорю я. Но тут же жалею о своих словах — разве смею утверждать это? После смерти Павла, чувствую же: что-то изменилось в отношении матери ко мне. Вот и теперь она смотрит на меня. Идёт из комнаты.

Саша — мальчиком — за ней, а я говорю Пашке:

— До завтра, да?

Пашка продолжает стоять в позе героев «Ревизора» в миг появления настоящего ревизора, и кажется: никакая сила не сдвинет его с места.

Я успеваю собрать с пола разложенные детали, уложить их в коробку, поставить крылья в угол.

Сумерки подчернили комнату, и я зажигаю свет.

К нам прилетает Павел, садится на Пашкину голову и хлопает крыльями. Пашка возвращается к жизни.

— Какая… — говорит он. И больше ничего не говорит.

Он идёт к выходу через мамину комнату, а сам ухом тянется к кухне. Но дверь в кухню закрыта. Он забывает сказать «До свидания» мне и Павлу.

О чём мать и Саша разговаривают? Только бы мать не выгнала Сашу навсегда! Я хочу у него учиться!

Мне повезло с Софьей Петровной. В пятых-седьмых повезло с Вороном, учителем русского языка и литературы. Мне повезло с математиком — Тимофеем Никаноровичем, которого все мы зовём Тофом. Но совсем не повезло с физичкой. На её уроках скучно. Конечно, мне вовсе неплохо — несмотря на дикий галдёж, это время я провожу с матерью и Павлом. Ноги ребят стучат по полу, руки — по столам, рогатки работают — стреляют чем ни попадя. Физичка же пытается перекричать гам и грохот и даже что-то объясняет у доски, и даже кого-то спрашивает. Но я ничего по физике не знаю. От Павла слышал об электричестве, теперь от Саши — об электронике, и мне нравятся электричество и электроника, я хочу изучить их. Вот зайдёт Саша ко мне в комнату, я попрошу его заниматься со мной.

Мать разговаривает с Сашей на кухне.

Иду на цыпочках к плотной двери и слышу Сашин голос:

— Два шага вперёд, пять — назад. Почему ты убегаешь от меня? Всё равно не убежишь. — В тот же момент раскрывается дверь, и Саша выходит. В его лице — бешенство. Он идёт ко мне. — Через три недели я еду в командировку, очень важную для меня, и что там дальше — неизвестно. Постарайтесь доделать, чтобы ты полетел до моего отъезда. Я хочу присутствовать при испытании.

Он уже поворачивается к двери — уходить, как я, заикаясь, говорю:

— Я хочу стать твоим учеником. — Говорю и пугаюсь: что, если откажет?

Саша смотрит мне в глаза и — морщится.

Чуть не выскакивает из меня вопрос «У тебя болит что-нибудь?», но тут же понимаю, не в этом дело — я что-то стронул в нём своими словами.

Павел садится на Сашино плечо, и Саша спрашивает:

— Ты хочешь выступать на арене? Прыгать в пропасть? — Медленно возвращается на Сашино лицо обычное выражение — радости.

— Я хочу знать всё, что знаешь ты. Хочу уметь сам сделать крылья, хочу… свои уровни…

— Я хочу стать твоим учителем. — Саша хлопает меня по спине так, что я приседаю.

Не успевает закрыться за ним дверь, в мою комнату входит мать.

— Мне на работу звонил отец. Говорит, ты хочешь ехать с ним в Париж.

Во все глаза я смотрю на мать.

— Не говорил. Не хочу.

Мать уходит. И, словно по заказу, звонит телефон.

— Я настраиваю? Слова о тебе не говорила, — голос матери тих. — Твоя проблема. Сейчас позову. — Мать снова в моей комнате. — Иди. Отец.

Густой красивый голос:

— Это твой папочка. У тебя скоро каникулы. Я хочу повторить своё приглашение. Ты едешь со мной в Париж!

— Нет, — говорю я.

Даже если бы я и не видел его… одно его «твой папочка»… И его ложь…

— Я заказал гостиницу, нас будут возить на экскурсии. Уникальная возможность посмотреть лучший город мира. Тем более, там прошёл наш с матерью медовый месяц. Ты слышишь меня? Хорошо, давай обсудим лично, завтра я заскочу к тебе.

— Нет.

— Я хочу, чтобы у тебя был отец.

— У меня был отец. Он погиб.

— Не понял. Что значит «был отец»? Ты опять бредишь и болтаешь вздор. Ты моя плоть. Это генетика. Твой отец я. Это твоё невежество говорит. Мы с тобой связаны общей кровью, общими клетками… — И он выдаёт мне все свои познания в области биологии, генетики… — Я, в конце концов, имею право. Ты должен…

Я кладу трубку На рычаг. Но тут же вновь раздаётся звонок. К телефону подходит мать, но даже я слышу его крик:

— Как смеет он мне в морду бросать трубку? Щенок. Я заставлю его уважать себя.

— Он ответил тебе. Он ничего больше добавить не может. А заставить человека делать то, чего он делать не хочет, нельзя. Я тебе ещё много лет назад пыталась объяснить это.

— Я его отец.

— Может быть, он и из твоей клетки, но он сказал тебе: у него есть отец. Пусть он не жив, но он у мальчика есть, и другого Иов не хочет. Я своё слово сдержала. Я никогда ничего про тебя не говорила, я разрешила тебе прийти. Остальное зависело от тебя. И не моя вина, что ты не сумел установить с мальчиком контакта.