Маленький клоун с оранжевым носом - Павел Амнуэль

— Почему? — повторил следователь. — Почему перенос оказался невозможен? Есть, наверно, какие-то аргументы… Я полный профан в теории этого вашего Мультиверса. Нам бы по-простому со своим миром управиться…

Он что, издевался надо мной? Или для протокола ему так уж было необходимо мое окончательное признание в собственном безумии — с его, конечно, точки зрения? Хотел облегчить мою участь, чтобы психиатры, прослушав запись…

— Не знаю, — сказал я. — Откуда мне знать? Кто изучал законы таких склеек? Кто их хотя бы классифицировал? Кто хотя бы составил список? Мы пробовали… Кстати, если вы поищете в компьютере у Алика, там должна быть директория… как она называлась… Ну да, так и называлась: «Склейки». По-русски. У него все папки назывались по-русски, и вы не поверите — почему. От Игоря. Игорь по-русски совсем не читает, только на иврите. Он и говорит по-русски не очень…

Я прикусил язык. Не нужно слишком много об Игоре. Не нужно, чтобы мальчика трогали, чтобы с ним говорили…

Чтобы проверить мои слова, Учитель с Игорем разговаривать не будет. Зачем?

— Господи… — пробормотал следователь, потянулся к клавиатуре компьютера и нажал-таки на какую-то клавишу. Может, закрыл программу, а может, подал команду выключить диктофон. Наслушался, мол, хватит.

— Если бы это дело вел Игаль или даже Моше, — Учитель бормотал себе под нос, тер пальцами виски, смотрел, что происходило на экране, на меня вроде и не обращал внимания, будто меня здесь больше не было, но говорил он мне, я это чувствовал, я это точно знал, мы были в комнате вдвоем, а сам с собой он говорить не стал бы, я почему-то был в этом совершенно уверен, — то они бы уж точно посадили его в камеру, получили санкцию на продление еще на неделю, а за неделю обнаружили кучу косвенных улик, ну очень косвенных, но все-таки…

— А вы, — сказал я, — на это не пойдете.

Он наконец обратил свой затуманенный взор, как сказал бы плохой романист, в мою сторону.

— Знаете, Матвей, — сказал он голосом, в котором не ощущалось и тени усталости, будто мы только сели разговаривать, а на дворе утро, оба мы выспались и готовы к долгому и трудному разговору, — знаете, Матвей, вы все сказали правильно. Наверно, с точки зрения теории этого вашего Мультиверса ваш анализ почти безупречен. Когда-нибудь в будущем, если это будущее наступит, Мультиверс станет такой же естественной деталью нашей жизни, как сейчас телевизор или мобильный телефон.

— Это совершенно разные…

— Разные, да! — не дал мне договорить Учитель. — Но вы понимаете, что я имею в виду. Да, так я хочу сказать, — вы сказали правду, как вы ее понимаете. Но не всю. Я ни бельмеса не смыслю в этом вашем Мультиверсе. Но факты я анализировать умею. И из вашей же информации, из того, что вы здесь мне наговорили, и из того, что я слышал сам… В общем, согласитесь, Матвей, в этой реальности или в соседней, но друга вашего убили вы. И никто другой.

— Что…

— Вы! Сложите все слова… Вы тоже любили Ингу… Красивая женщина, да, я имел возможность убедиться. Она мне сказала: Матвей так ко мне относится, потому что я ему отказала. Полгода назад. Это есть в протоколе моего с ней разговора. Она вам отказала — здесь. В другой реальности все было не совсем так. Вы с ней были, потом Алекс Гринберг Ингу у вас отбил. Дружба дружбой… Я помню, как в далекой юности расквасил нос лучшему другу, когда он попробовал взглянуть на мою девушку… Самое интересное, что оба мы были ей до фонаря… Так что я хочу сказать? Это не Инга пришла к Алексу выяснять отношения. Ну подумайте сами! Даже если Иры не было дома? Стала бы она… Нашла бы другое место. В кафе. Не знаю… У себя дома… Нет, к Алику пришли вы. Вы бывали у него каждый день. Вы знали о ножах в ящике стола. Откуда было Инге о них знать и, тем более, в состоянии аффекта что-то искать в ящиках?.. Нелепо. Это вы сказали Алику все, что о нем думаете. Он вам ответил… Может, рассмеялся в лицо? Вы же всегда были ведомым, он впереди, вы — на шаг сзади. Вы сами об этом говорили. А тут… Что вам ударило в голову? Для вас — не для Инги! — было вполне естественно протянуть руку, достать из ящика один из ножей… А дальше… Наверно, таки было, как вы рассказываете: сын увидел отца, ощутил шок, непроизвольно сотворил склейку или как вы это называете… А потом, увидев отца на полу и вас, входившего в комнату с балкона… Он ведь только что видел, как вы… И вдруг — г вы совсем в другом месте… Наверно, только в тот момент до мальчика и дошло, что именно и где именно случилось. Может, он сразу и попытался вернуть… Но шок прошел, ничего у него не получилось, а потом, когда Алекс умер, и не могло ничего получиться — тут уж я верю вам на слово, вы лучше разбираетесь в этом вашем… Многие фразы из его с вами разговора легко интерпретируются, если он вас, а не Ингу, видел с ножом в руке… Я прав?

Короткий вопрос ударил меня наотмашь. По левой щеке и по правой.

— Я прав? — повторил следователь и продолжал, не дождавшись ответа: — Вот видите, придумывать фантастические версии я могу не хуже вашего. В рамках логики, если принять правила игры.

— Хотел бы я, чтобы это было игрой, — пробормотал я.

— Что? — споткнулся Учитель. — Да, знаете ли, Матвей, убийство — не игра, вы правы.

Он взял в руки свой желтый блокнот, перелистал, будто искал какую-то уличавшую меня запись. Ничего он там найти не мог, ничего там у него против меня не было, весь этот допрос он устроил с единственной целью — вывести меня из равновесия, заставить признаться, заставить сказать, наконец, куда я спрятал третий нож, которым и убил Алика, спрятал так ловко, что вся тель-авивская полиция в течение суток не может его найти, и как мне удалось так запугать всех домашних, что они до сих пор меня покрывают, ведь кто-нибудь должен был видеть, как я… не мог не видеть!

— Ножи, — сказал я, — лежали в ящике компьютерного столика. Столик — в комнате Игоря. Игорь был в своей комнате, когда это случилось… в гостиной. Я должен был войти в комнату, открыть ящик…

— Не должны были, — буркнул Учитель. — Не пытайтесь подловить меня на противоречиях. Два ножа для разрезания бумаги как лежали в ящике, так и остались лежать. Был третий нож. Такой же или похожий. Скорее всего вы принесли его с собой. Что говорит о заранее обдуманном намерении.

— При всех? По-вашему, я сумасшедший?! Не мог дождаться, пока мы с ним останемся наедине?! И зачем? Зачем, черт возьми? Полгода прошло! Все давно кончилось — и у него, и у меня!

Я понял, что кричу все громче, понял, что уже не сижу на стуле, а навалился на стол, смотрю в лицо Учителя и кричу прямо в его прищуренные глаза.

— Сядьте! — резко сказал он, не пошевелившись. — Сядьте, иначе я вызову конвойного и отправлю вас в камеру, не закончив допроса.