Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

Сашка по-прежнему воротил нос, но уже не столь категорично. Это придало Лисе уверенности, и она удвоила усилия. Сын не поддавался. Бороться с ним на глазах у всей палаты было стыдно и неприятно, но кому, как не матери знать, что для её ребёнка лучше? И, потом, если бы он вообще не пробовал грудь, был искусственником, тогда другое дело!

«Ни за что не отстану!» – решила Лиса.

В этот момент, на их общее с маленьким Сашкой счастье, в палату заглянула старенькая медсестра. Та самая, что не так давно стыдила Лису за самоуправство и даже обозвала её «воровкой». С пару минут она наблюдала за мытарствами молодой мамы и капризами не поддающегося ей строптивого ребёнка, затем укоризненно покачала головой и решительно шагнула к уже, было, отчаявшейся Лисе. Ловко зажав её сосок между пальцами, она умело вложила его малышу в рот, а тот, вдруг засосал, враз забыв о своих непонятных капризах. Лиса чуть не задохнулась от прилива самых противоречивых чувств: удивления, восхищения, восторга, – от всепоглощающего ощущения свалившегося на неё счастья. В её маленьком мирке наступило согласие. Раз за разом она старательно кивала своей спасительнице, но, в ответ на её советы и уточняющие вопросы, лишь нечленораздельно мычала, не в силах справиться с дрожащим подбородком и неподдающимися укрощению слезами благодарности. В конце концов, Лиса сдёрнула с кроватной спинки висевшее на ней полотенце и спрятала в его отдающих хлоркой складках сначала свой предательски покрасневший нос, а затем и глаза.

Она бы спряталась в нём вся, если бы это было возможно…

Убедившись, что дело пошло на лад, медсестра строго взглянула на соседок Лисы.

– А вы? Почему вы ей не показали? Откуда молодой матери знать, как правильно кормить ребёнка? И какие при этом бывают проблемы? Из-за такого равнодушия и говорят, что более жестокого существа, чем женщина, в целом свете нет! Да при таком поведении вы и не матери вовсе, а глупые самки! Вот, скажите, какой вам прок, если чей-нибудь ребёнок умрёт от истощения? Какой?.. Вон, и отказную не кормите!.. Злая, говорите?! Армянский ребёнок для вас уже не человек?! Не стыдно?! Звери – и те человеческих детёнышей не бросают, выкармливают!

Никто из женщин ей не ответил, соседки Лисы лишь поспешно отвели взгляды и растерянно зашептались. Старенькая медсестра, явно не удивлённая такой реакцией на свои слова, не уходила. Стояла, воинственно вскинув подбородок, не забывая внимательно следить за первым кормлением молодой матери и изредка озирая строгим взглядом притихших мамаш.

– Ты, дочка, помогай, помогай ему. Придерживай грудь пальцами… Вот, теперь правильно… А то, вон, нос маленькому совсем закрыла, а как ему без носа дышать?

Смаковавшая своё счастье Лиса лишь глупо улыбалась в ответ и старательно поддакивала. Всё у неё наладилось. Всё, абсолютно всё!

Об оставленной всеми брошенке она старалась не думать.

И без неё проблем хватает!

24 марта 1990 г. Азербайджанская ССР, г. Баку, роддом

В самый разгар тихого часа Лису осторожно тронула за плечо дежурная нянечка. Потом ещё раз. И ещё… Не дождавшись внятной реакции на свои прикосновения, наклонилась и настойчиво зашептала прямо в ухо:

– Просыпайся, деточка, просыпайся, давай…

Лиса вздрогнула и открыла глаза. Спросонья ей показалось, что сейчас её опять поведут кормить отказную девочку. Сердце судорожно заколотилось, лицо и шея покрылись липкой холодной испариной. Но… пронесло. Разбудили её по вполне уважительному и даже приятному поводу.

– В окошко выгляни, там твой пришёл, – торопливо шептала нянечка. – Вот, посмотри, цветки тебе передал!.. Красивые… – и она принялась деловито пристраивать принесённые ею тюльпаны в стоявшую на подоконнике банку. Целую охапку! Очень много красных, но один, почему-то, жёлтый.

Надо было вставать и бежать к окну, под которым ждал её замечательный Саша, но не до конца проснувшаяся Лиса благоразумно медлила, собираясь с мыслями и лихорадочно прикидывая, как она выглядит? Мысли разбегались, и сообразить, что с её внешностью не так и что там, в этом «не так», можно поправить – у неё не получалось. А смотрелась она, похоже, не очень. Как назло, в палате не было зеркала…

Взгляд невольно задержался на букете.

«Какой он огромный!» – с удовлетворением отметила Лиса.

Цветы, на фоне опостылевшей больничной серости, смотрелись удивительно ярко и празднично, и Лиса радовалась им, словно ребёнок. Впрочем, чувство радости было неполным. Смущало, не давало покоя суеверие, непонятно откуда всплывшее в памяти и желчно долдонившее о том, что жёлтые цветы – непременно к беде или к разлуке. Впрочем, спросонья такие ужастики и без сопутствующих им суеверий могут примерещиться. Вот так, ни с того, ни с сего, что-то гнетёт и пугает, а что и почему – не разберёшь. Решив не поддаваться неприятным ощущениям и настроению, так некстати испорченному пригрезившейся брошенкой, Лиса мысленно погрозила себе пальчиком. Не помогло. Настроение возвращаться не хотело. «Мужчин расстраивать нельзя. Придётся изобразить, что оно есть», – решила Лиса, схватила висевшее на кроватной спинке полотенце, наскоро промакнула так раздражавший её холодный пот и, метнувшись к окну, прильнула к его запотевшему стеклу.

На улице накрапывал дождик.

Под окном, не обращая внимания на непогоду, стоял Саша. Невозможно красивый, и, почему-то, в форме. Разглядев появившуюся в окошке жену, он широко улыбнулся и энергично помахал ей рукой, а затем показал пальцем на погоны.

Зачем, почему?.. А!.. Всё понятно!.. Теперь на каждом из них красовалось по целых три звёздочки!

Старший лейтенант! Досрочно!

Лиса восхищённо пискнула, но тут же, опомнившись, прикрыла рот ладошкой и испуганно обернулась – не разбудила ли соседок своей нечаянно вырвавшейся радостью? Не разбудила… Успокоившись, разулыбалась и, энергично кивая, изобразила восторженные аплодисменты. Улыбающейся и продолжавшей кивать Лисе вдруг показалось, что эта встреча с мужем уже не сотрётся из её памяти, – останется среди самых ярких и счастливых воспоминаний. Непременно останется!

Понимание исключительности сегодняшней встречи было удивительно ярким и пронзительным. Лисе даже стало досадно, что сквозь покрытое дождевыми каплями и влажным конденсатом стекло так плохо видно. Ещё раз обернувшись и убедившись, что все спят, она решилась открыть окно.

«Чуть-чуть, на малую щёлочку», – пообещала она себе.

Разбухшая от весенней сырости створка поддалась с трудом. Лису обдало свежим ветром, и она, с удовольствием вдохнув несущую запахи Каспия сырость, осторожно протянула руку туда, наружу, надеясь, что дождь тёплый, но ошиблась. Ладонь быстро наполнилась крупными холодными каплями. Весна только обещалась. Лиса вылила собравшуюся в горсти ледяную влагу за подоконник и несколько раз энергично встряхнула сразу же замёрзшей кистью, чувствуя, как стремительно исчезают проклюнувшиеся, было, ростки хорошего настроения. Несколько мгновений безмятежного счастья мгновенно сменились тревожными мыслями о так и не решённых проблемах. Лиса смущённо сощурилась, и, словно ладонью, загородившись кокетством, пыталась почувствовать в стоявшем под окном старшем лейтенанте нового Сашу. Ей, почему-то, казалось, что офицеры, получая новые звания или повышение по службе, должны меняться и внешне, и внутренне. Как и зачем это должно происходить – было непонятно, но ощущение непостижимой необходимости этого не отпускало… Должны меняться, и всё тут! Она тут же вспомнила свои полуторагодичной давности страхи по этому поводу, когда её Саша вдруг надел офицерскую форму и показался каким-то чужим, изменившимся. Не тем, что был раньше. На выпуске, в шеренге отличников, он стоял настолько торжественный и серьёзный, что на первых порах ей было боязно к нему подойти. И она, как и сейчас, с опаской пыталась разглядеть в нём прежнего влюблённого в неё мальчишку-курсанта.

Тогда её тревоги оказались напрасными: Саша остался всё тем же – простым и понятным. Судя по нетерпеливому приплясыванию и потешным знакам, которые он ей подавал, – ничего в нём не изменилось и в этот раз.

«Никогда не повзрослеет», – вздохнула Лиса.

«Вечно чего-нибудь напридумываю…» – пожурила она себя. Но всё же… Всё же продолжала ощущать непонятную, неизвестно откуда возникшую дистанцию между собой и мужем. Да и заготовленные для этой встречи слова куда-то подевались – оставшихся не хватило бы даже на милый вздор… Внутреннее напряжение продолжало расти, и Лиса решила, что у Саши на службе случилась какая-то неприятность. Или вот-вот случится.

«Да что это со мной!» – раздосадованная, она ещё раз взглянула на жёлтый цветок, непонятно каким образом затесавшийся в полыхающий алым пожаром букет, и поймала себя на том, что неприятные предсказания странной азербайджанки уже не кажутся ей такими абсурдными и нелепыми как раньше.

«Что-то изменилось, – поняла Лиса. – Что-то изменилось…»