Ласточки - Лия Флеминг

Тон был таким, словно дело уже в шляпе.

– Как твоя мама? – съязвила Мадди, устав от всех этих разговоров на тему секса.

– Оставь мою ма в покое! Она знает, каковы мужчины, – у них на уме всегда одно, а твой Дитер – ничем не лучше.

– Нет, он не… нет, о, не знаю… он непременно написал бы, если бы смог, и скоро напишет. Я чувствую это.

Мадди вздохнула, драматическим жестом прижав руку к сердцу.

– В таком случае, не о чем беспокоиться, верно? И не смотри так кисло. Пойдем послушаем приемник. Сейчас будет передача «Вэрайети Бэндбокс». И мой любимый певец: «Благослови тебя, Господь, мой ангел», – проворковала Глория.

Мадди улыбнулась и махнула рукой.

– Пойду посижу немного, вдохну свежего воздуха.

– На Древе Победы? И это, интересно, тебе поможет?

– Не знаю, но мне там нравится. Помнишь, как мы клали записки в коробочку для таблеток и прятали в дупле?

– Когда ты повзрослеешь? Мы уже слишком взрослые, чтобы лазать по деревьям и передавать записочки, – рассмеялась Глория. – Ты такая чудачка!

– Знаю, но все равно хочу сделать это! – настаивала Мадди.

Глория и Берил ушли, взявшись под ручку и посмеиваясь над Мадди. Та забралась в домик на дереве, села и обхватила колени. Все получалось не так, как она надеялась, и теперь в ее мыслях было кое-что еще. То, о чем она до этой минуты даже не думала.

Здесь, в ветвях старого дерева, она могла снова стать ребенком или перевести часы назад, к той ночи, когда Дитер давал нежные обещания. Почему он не написал? Неужели между ними все кончено?

«Еще одно Рождество с карточками и талонами. Когда кончится этот всеобщий дефицит?» – думала Плам, снова просматривая списки. Она встретилась с Мадди на ланче в «Маршфилдс» и подарила ей прекрасный портфель из телячьей кожи для конспектов и заметок. Хозяйственная сумка вряд ли подошла бы студентке колледжа!

Как приятно видеть, что племянница просто расцвела! Щеки округлились и раскраснелись от возбуждения. Ей предстояла вечеринка в отеле рядом с Лидсом, и Плам хотела, чтобы племянница оделась соответственно случаю.

Если бы только Мадди не была так высока! Короткие платья ужасно ей не шли. Они решили побродить по магазинам, в надежде найти что-то по сходной цене. Шить что-то на заказ было уже слишком поздно.

Мадди, вспоминая утомительные походы за подвенечным платьем Беллы, знала ассортимент магазинов, цены и количество требуемых талонов.

– Давай купим что-нибудь подешевле, – прошептала она.

– Дорогая, молодость бывает только раз. Ты много работала, хорошо училась, и обе мисс Мейер тобой довольны. Пойдем, позволь мне купить тебе что-то роскошное.

– Я бы лучше купила новые бриджи и жакет для верховой езды, – попросила Мадди. Старые стали ей тесны.

– Ни за что. И не порть мне удовольствия. Я буду радоваться покупке не меньше твоего. Я знаю, Рождество – нелегкое время для тебя. От твоего немецкого друга по-прежнему ни слова? – спросила Плам с сочувственным взглядом.

Они молча перебирали вешалки. Как приятно отвлечься от предстоящих событий! Джеральд собирался уведомить мать о том, что они решили разъехаться. Продолжать жить во лжи оба больше не могли. Джеральд получил хороший пост в Лондоне и снова сошелся с Дейзи. Впрочем, он ее и не оставлял. Плам слышала, как он шепчет ей что-то в телефон, притворяясь, что это деловой звонок. Правда, при этом он покраснел. Они месяцами делали хорошую мину при плохой игре, но Плезанс будет в ужасе. Развод в семье – такой позор!

Наверняка Плезанс заляжет в постель после ужина, который будет съеден в молчании, прерываемом только ее неодобрительным фырканьем в их адрес, хотя всякий мог видеть, что их брак разваливался едва не с самого начала.

«Герой войны возвращается в родной дом», – писала «Газетт», поместившая на первой странице цветное фото Джеральда в мундире. Теоретически он был дома уже месяц, но на деле искал работу в Лондоне.

Какая жалость, что больше им нечего сказать друг другу! Война натянула отношения между ними до предела, подойдя к точке разрыва. Пропасть между его городским и ее сельским миром была непреодолима. Он все еще был красив, покрыт бронзовым загаром, но холоден, как лед, едва за ними закрывалась дверь спальни. Читал, повернувшись к ней спиной, делал вид, что счастлив сопровождать ее на публике, но в остальное время игнорировал.

Как она не заметила его тонких, плотно сжатых злых губ и серых, как у холодной рыбы, глаз, когда он смотрел на нее! Как все не похоже на тот Охотничий бал в 1925 году, когда он обнял ее и закружил в танце, словно она была любовью всей его жизни!

Джеральд жаждал городской жизни. А Плам чувствовала себя в безопасности только в мире, который был ей знаком. В мире собак, лошадей и холмов. Последние недели она исходила пешком много миль, терзаясь тяжелыми мыслями и боясь, что они с Джеральдом поступают неправильно. Она даже поговорила с мистером Марри и Верой, поплакала, пожаловалась им, а они были воплощением доброты.

– Не каждый брак заключается на небесах, – сказал Арчи ей в утешение. – И во многом виновата война. Она разрушила так много жизней. Некоторые супруги стали совсем чужими людьми, между ними больше нет ничего общего.

Какое утешение – знать, что она не одна такая! Но все равно она не могла не чувствовать себя самой одинокой на свете. Позорной неудачницей. Плам больше не могла делать вид, будто все хорошо.

Но теперь не время говорить об этом Мадди. Та почти не знала Джеральда. И если они расстанутся, для нее это почти ничего не будет значить. Совсем не то, что потерять родителей и родственников! Да к тому же теперь, когда Дитер Шульте бросил ее, у бедной девочки немало причин грустить. Так почему не потратить все талоны на шикарное коктейльное платье с облегающей талией и юбкой фасона «золотая рыбка», по последней парижской моде?

Модели Диора произвели фурор в магазинах, и жительницы Лидса потеряли головы. Еврейки, которым принадлежало большинство бутиков, обладали прекрасным вкусом, и покупательницы расхватывали наряды, как горячие пирожки.

– Мадди, взгляни на это, – попросила Плам, показывая на дорогую бирюзовую парчу с красивым жакетиком-болеро. – Померь, это так пойдет к твоим темным волосам.

– Погодите, – перебила продавщица. – Наша модель сейчас покажет молодой леди новые поступления. Вероник! – позвала она.

Вперед выступила молодая высокая блондинка.

– Она сейчас все покажет!

Время тянулось бесконечно, пока девушка с натянутой улыбкой демонстрировала шесть платьев разной длины и стоимости. Но больше всего им по-прежнему нравилось бирюзовое.

– Не будет ли так добра дочь мадам пройти в примерочную? – спросила продавщица.

Плам поколебалась, не зная, стоит ли исправить ошибку женщины, но Мадди улыбнулась и направилась к кабинке. Как мило, что ее приняли за дочь Плам! Одно это стоило всех расходов! Собственно, Мадди была ей как дочь. Чем бы ни кончился разлад с Джерри, никто не может сказать, что она и Мадди – не истинные Белфилды. Их душевная связь крепче кровных уз!

Какой безмерно тоскливой была бы ее жизнь без Мадди, хостела и банды озорников, сделавших ее жизнь такой наполненной!

При виде Мадди Плам ахнула. Она выглядела такой взрослой, такой зрелой! Бюст натягивал тонкую ткань, и эти блестящие темные волосы на переливающейся бирюзе! Куда подевалась тощая косоглазая сиротка, одиноко стоявшая на перроне? Когда она превратилась в прекрасную женщину?

– Немного тесновато в талии, но мы, возможно, сумеем выпустить ее на дюйм, – хлопотала продавщица. – Если мисс наденет корсет…

– Чем кормит тебя мисс Ффрост? – рассмеялась Плам.

– Это все слойки на ланч! Я жить не могу без ванильного заварного крема, – покраснела Мадди. – Придется поголодать после Рождества.

Она примерила еще два: золотистое ламе и красный атлас, который выглядел на ней немного кричаще. Нет, бирюзовое – лучший выбор, и оно стоило каждого потраченного пенни!

Плам вспомнила, как купила бирюзовое бархатное платье в «Харродз» во время войны. На то первое кошмарное Рождество. Теперь она снова собирается испортить праздник дурными новостями. Может, стоит подождать хотя бы до Нового года? Пусть Джеральд сам обо всем расскажет матери, прежде чем навсегда уехать в Лондон. Плезанс все это очень не понравится, но Джеральд удерет, а ей придется терпеть последствия. Впереди ждут лишь темные тучи.

– Из вашей дочери вышла бы идеальная модель. Высокая и так прямо держится! Переделки будут совсем незначительные. Она учится?

– Да, в Лидсе. «Йоркшир ледиз колледж».