Разрубленное небо - Александр Логачев

— Приведешь ее сюда и скажешь, что жить будет здесь. Здесь тебе удобно будет ее навещать. Ты каждый день навещаешь своих наложниц?

Артем замялся, несколько, признаться, шокированный вопросом.

— Ты должен навещать их каждый день, — непререкаемым тоном выдал Кумазава-главный. — Так ты надолго сохранишь мужскую силу, и твой дух не будет знать упадка. Навещай, даже если устал или не испытываешь желания. Желание в тебе должна пробудить женщина. Если она этого не умеет — задай ей трепку, а если не поймет, гони ее, тебе нужна другая наложница. Владеть искусством любви и неустанно совершенствоваться в нем — такая же обязанность для женщины, как для самурая — неустанно совершенствоваться во владении мечом и в каллиграфии. Главное — навещай наложниц в час Собаки…[50] Во сколько ты ложишься?

— Да по-разному, — честно ответил Артем. — Зависит от того, насколько устану за день.

Кумазава нахмурился.

— А во сколько встаешь?

— В час Дракона,[51] — признался Артем.

Кумазава нахмурился еще больше.

— Запомни, Белый Дракон, что скажу! Ложись в постель до наступления часа Кабана,[52] — Кумазава-старший говорил резкими отрывистыми фразами, сопровождая каждую взмахом сжатой в кулак руки. — Надо, чтобы к часу Быка[53] твой сон был уже не столь крепок и ты смог бы услышать скрип, шорохи и шаги воров. Запомни, Белый Дракон, воры обыкновенно проникают в дом в час Быка. Если ты проспишь и воры обнесут твой дом, то над тобой станут смеяться соседи и родственники. А ничего не может быть хуже для самурая, чем насмешки!

Кумазава Садато вдруг сорвался с места, широким шагом вернулся в первый двор, остановился у бочки с водой, нагнулся, поднял с земли какую-то железную хреновину и, покачав головой, повесил ее на приделанный к стене дома крюк. Покончив с этим, он столь же широким шагом вернулся к Артему.

— Вставай, Белый Дракон, в начале второй половины часа Тигра,[54] и не позже! — заявил он уже на подходе, рубанув кулаком воздух. — Обливайся холодной водой, читай молитвы, после иди будить жену, детей и прислугу. Дождись, когда они покончат с обливанием и молитвами, и отдай каждому из них распоряжения на день. Понял? Со всем этим ты должен покончить к началу второй половины часа Зайца.[55] В этот час ты должен приступить к своим делам. Сперва обойди свой дом и двор, осмотри все. Сходи на конюшню, сходи в сад, пройди вдоль ограды, даже отхожую яму проверь, и там все должно быть чисто. А нечисто — задай слугам трепку! Пересчитай дрова и свечи. Каждый день пересчитывай дрова и свечи, Белый Дракон…

«Вообще-то нелогично, — подумал Артем. Хотя он и слушал наставления главы дома Кумазава вполуха, тем не менее сумел уловить некую несообразность. — По уму следовало бы сперва осмотреть хозяйство, а уж потом устраивать большую самурайскую планерку, раздавая всем задания на день».

Но Артем не стал указывать на несообразности. Сразу было видно, что старый самурай Кумазава не из тех, кого в чем-то можно переубедить.

— И только потом, после того как все обойдешь и удостоверишься, что в хозяйстве порядок, можешь садиться за стол, — продолжал поучать Кумазава-старший. — Пошли!

Они направились во второй дворик, обогнули большое строение, то есть самый главный жилой дом, родовое гнездо Кумазава, так сказать. Взошел на широкое и невысокое, как у большинства японских домов, крыльцо, снял гэта. Артем проделал то же самое. Но самурай Садато не спешил отодвигать дверь и входить в дом. Босиком стоя на крыльце, крутя «запорожский» ус и заставляя перетаптываться Артема в одних лишь таби, он продолжил лекцию о правильном самурайском образе жизни (или он вообразил себе, что Белый Дракон как никто другой нуждается в наставлениях, или наставлял всех подряд):

— После еды, Белый Дракон, всегда занимайся прической-сакаяки. В любой момент необходимость может позвать тебя из дома, и когда ты выйдешь за ворота, прическа твоя должна быть безупречна. А сейчас что я вижу? — Суровый киотоский самурай дотронулся холодным пальцем до выбритой части Артемова лба. — Здесь и здесь надо подбрить. И твоя борода тоже требует острого лезвия.

Кумазава-старший поднял вверх палец:

— И только когда закончишь с прической, можешь перейти к упражнениям в воинских искусствах. А после них должно заняться чтением и каллиграфией. Предаваться этим занятиям ты должен со всем прилежанием. Потому что со времен великих самураев, каких нынче уже нет и никогда больше не будет, до нас дошло поучение, гласящее: грамотность — это левая рука, а военное дело — правая.

Глава дома Кумазава наконец-то вспомнил о двери, отодвинул ее и вошел в дом. Артем вошел следом.

— Это покои для тебя и твоих самураев, — Кумазава-главный показал рукой на дверь справа от входа. — Захочешь — отгородишься ширмой. Но господину пристало находиться рядом со своими вассалами, дабы тем, что он на равных с ними разделяет тяготы и невзгоды и не кичится своим более высоким положением, поддерживать в них боевой дух.

«Тяготы и невзгоды? — удивился про себя Артем. — Нам что, предстоит спать на гвоздях?»

— Я вижу, что ножны твоего меча и рукоять не увиты разноцветными шелковыми шнурами и еще как-то не украшены, это хорошо, — впервые хоть за что-то похвалил Артема глава дома Кумазава. И тут же его глаза полыхнули петардами: — Здесь, в Хэйан, только и думают о том, как одеться лучше, чем сосед, и о том, чем бы еще украсить себя. Уже и оружие для них — всего лишь еще одна вещь, которую можно украсить! Запомни, Белый Дракон, пока оружие и одежда служат тебе, как надо, покуда выглядят прилично, они годятся, не меняй их! — Кумазава Садато печально вздохнул: — Самурайский дух уходит из столицы. Если бы я мог, в тот же день переехал бы в Камакура. Там еще остались настоящие самураи! — Последние слова Садато почти прокричал, взмахнув кулаком в опасной близости от Артемова носа.

— И напоследок запомни, Белый Дракон, самое главное, — уже спокойно произнес главный из Кумазава. — Лучшие друзья, которые только могут быть у самурая, — это меч, чтение и письмо. А худшие, какие только можно придумать, — го, флейта и дудка, потому как все это есть пустое безделье!

Отец Хидейоши и Ацухимэ ожег Артема столь грозным взглядом, будто из кармана Белого Дракона только что вывалилась дудка, а до того он был замечен за постыднейшим из занятий — игре в го (которой, к слову, Артем так и не удосужился выучиться).

— Все запомнил, что я тебе сказал, Белый Дракон?

— Да, — сказал Артем. Потому что скажи он «нет», и все пошло бы по второму кругу.

— Пока будешь жить в моем доме, станешь дер жаться этих правил. Отступишь — выгоню со двора, хоть ты и Белый Дракон. Все. Иди к своим женщинам и самураям.

Возвращаясь к своим женщинам и самураям, Артем думал о том, что после знакомства с главой дома Кумазава многое получило объяснение в характерах Хидейоши и Ацухимэ. Сразу видно, что в детские годы спуску им тут не давали.

Пока Артем занимался размещением своих женщин и самураев на новом месте, пока то да се, от сиккэна вернулся Хидейоши. Подбежал к Артему, весь какой-то взбаламученный:

— Император желает видеть тебя немедленно, Ямомото-сан! Тэнно приказал: «Пусть Белый Дракон вымоется, переоденется. Но пусть с дороги не ест, мы накормим его у нас во дворце».

Глава шестнадцатая

ЧЕМ КОРМЯТ В ИМПЕРАТОРСКИХ ДВОРЦАХ

Город Хэйан-Киото стенами окружен не был, зато ими был окружен Дайдайри, императорский городок. Стены (двенадцатиметровой высоты земляные валы, укрепленные у основания камнями, с деревянными дорожками для часовых императорской стражи поверху и с навесами от дождя над этими дорожками) не выглядели неприступными. Во всяком случае, Артем сильно сомневался, что поднаторевшие монгольские войска испытали бы хоть малейшие затруднения при штурме, доберись они до Дайдайри. Впрочем, не с мыслью о чужеземцах все это возводилось, а с мыслью о своих же японских гавриках, которые нет-нет да и учиняют какие-нибудь беспорядки: восстания там, перевороты или мятежи. От своих за такими стенами какое-то время отсидеться было можно.

В ограждавших Дайдайри стенах имелось двенадцать ворот. Артем и Хидейоши вошли внутрь городка через главные ворота Судзакумон… Впрочем, если описывать все скрупулезно точно, то не вошли, а самым торжественным образом въехали на носилках, каждый на своих.

От ворот Судзакумон их пронесли к внутренним воротом Отэммон. После того как они миновали Отэммон, носилки опустили на землю.

Артем отодвинул дверцу и, отмахнувшись от помощи слуг, выбрался наружу. Хидейоши, оказавшийся проворнее Артема, уже подходил к его носилкам.

— Это Тёдоин, Правительственная палата. — Хидейоши вытянул руку, показывая на здание, находившееся ближе всего к воротам Отэммон, метрах в ста от них. — Там мы станем ждать, когда нас позовут к императору.