Банановое убийство - Галина Куликова

Тогда‑то вы и решили выдать Соню за Тоню. Вы сразу же увезли ребенка из Ильменского в Москву, и никто не смог разоблачить ваш обман. У девочки сменилась поликлиника, детский сад, соседи… А для тех теток из органов социальной защиты, которые ходили к вам домой, эти дети были незнакомыми. Машина сгорела, никакой специальной экспертизы не проводилось – все и так было ясно. Родной дядя и родная тетя засвидетельствовали, что их племянница жива. А потом случился пожар, и квартира в Ильменском очень удачно сгорела. Пропали все опасные вещи – фотографии, письма, да весь семейный архив!

– Меня подбила Лида, – глухо сказал Леонид Николаевич. – А потом, когда она так рано умерла, мне пришлось нести этот груз в одиночку.

Вот только не нужно впутывать сюда мою покойную сестру! – угрожающе сказал Герман. – Она уже не может себя защитить, зато я могу!

– Я вот тоже иногда задавался вопросом, – заметил Костя, повернувшись к Изотову, который так и не сменил позу. – Откуда у вас такая коллекция фарфора? Чудесная коллекция, там есть редчайшие вещи.

– Да‑да, – подхватил Сильвестр. – Балерина и дипломат скорее могли бы иметь такую, не правда ли?

– Я не могу поверить, – прошептала Тоня. – Дядя Леня, так я вам чужая? Вы взяли меня к себе только для того, чтобы завладеть чужим богатством? И даже та статуэтка с ангелом… Она принадлежала не моей настоящей маме, а Ларисе Попковой, балерине, так?

– Думаю, что так, – ответил вместо него Сильвестр. – А вот сережки, из‑за которых началась вся эта история, как раз самые что ни на есть ваши. Раньше их носила ваша настоящая мать… Как ее звали, Костя?

– Светлана.

Тоня схватилась обеими руками за сережки, которые на этот раз были у нее в ушах, и заплакала.

– Вы ведь уже догадались, кто такой этот ваш преследователь с родимым пятном на щеке? Он – ваш родной брат Сергей Апаренков. В тот роковой день он отправился на день рождения к приятелю, не поехал на пикник и остался жив. Его вырастила подруга вашей матери. Леонид Николаевич, приезжая к сестре на дни рождения и другие семейные праздники, много раз встречался с Апаренковыми и видел обоих их детей. Он знал, что у Сергея есть особая примета – родимое пятно на щеке. И когда недавно ему стало известно, что за вами по городу следует молодой мужчина с такой приметой, он едва не лишился рассудка! Помните, он спрашивал: «А говорил ли что‑нибудь этот человек с родимым пятном?» Мнимый дядя испугался разоблачения и решил во что бы то ни стало помешать вам с братом встретиться и все выяснить.

– Но почему, почему мой брат не подошел ко мне открыто?! – воскликнула Тоня, по щекам которой катились крупные слезы.

– Поставьте себя на его место. Парень думает, что вся его семья погибла в автокатастрофе. С тех пор прошло много лет. Очень много лет! И вдруг однажды в каком‑то журнале он видит фотографию девушки…

– Вот черт! – сдавленно воскликнула Шура и громко высморкалась. – Это просто невозможно слушать. У меня сейчас сердце лопнет от избытка чувств. Так я, выходит, чуть не зашибла твоего брата? Не забыть отдать ему рубашку… Как же это я так прокололась – отобрала у сироты…

– Однажды, – снова начал Сильвестр, не обращая на Шуру никакого внимания, – Сергей увидел в журнале фотографию девушки, как две капли воды похожей на его мать. Мало того, на ней были сережки, при виде которых, я думаю, его сердце сжалось. Помните ту распечатку, которую вы выудили из его кармана?

– Как не помнить? – проворчала Шура. – Эта распечатка уже легла позором на мою голову.

– Сергей увеличил фотографию, чтобы сережка была хорошо видна. Узнал в редакции одного из журналов ваш адрес и захотел сначала убедиться, что все это ему не привиделось.

Подкупил кого‑нибудь из журналистов, – снова встряла Шура. – В редакциях адреса женщин с обложек просто так не дают.

– Я поговорил с ним, – признался Сильвестр. – Он симпатичный парень. И, кстати, очень похож на вас, Тоня.

– Соня, – сквозь слезы поправила она. – Вы же сами сказали, что меня зовут Соня. Я хочу быть собой, а не кем‑то другим.

– Ваш брат, конечно, не мог знать, что момент для слежки он выбрал очень и очень неудачный.

Майя, которая украдкой смахнула со щек пару слезинок, так увлеклась этим драматичным повествованием, что совершенно перестала себя контролировать и от чистого сердца воскликнула:

– Так что же, никакого бананового убийцы, получается, не было?! Фофанов поскользнулся на банановой шкурке, слесарь случайно свалился в яму, а Роман Потапов повесился? Но это ведь абсурд! Я сама видела все эти связки бананов… И книжка в сумке слесаря… Сильвестр, что вы молчите?!

– Я не молчу, я жду, пока вы откроете дверь и впустите старшего лейтенанта Половцева.

– Вот черт! – подскочила Майя и бросилась в коридор.

– А разве кто‑то звонил в дверь? – удивленно спросила Шура.

– Никто и не звонил, – почему‑то шепотом ответил Герман. – Полагаю, старший лейтенант караулил снаружи. Чтобы преступник не сбежал.

От Половцева, как водится, попахивало спиртным. Переступив порог квартиры, он покачнулся и был вынужден схватиться рукой за косяк.

– Вы опять пили? – шепотом возмутилась Майя.

– А почему, по‑вашему, я все еще хожу в старших лейтенантах? – спросил он, дохнув на нее какой‑то дрянью. Потом выпрямился и воскликнул: – Майя Долинина, вы меня достали! Сильвестр, конечно, тоже. Но особенно вы. Я жалею, что с вами познакомился. Вы заноза взад…

– А вот и старший лейтенант, – не дала ему договорить Майя, буквально втолкнув его в комнату. – Вы все его знаете.

– Салют! – Стас немедленно уселся на ее стул, ничуть не заботясь, что оставил девушку стоять. – Можете продолжать, я вам ни чуточки не помешаю. Чем вы тут занимались?

– Мы, тут? – вежливо переспросил Сильвестр. – Мы тут изобличали преступника.

– Ну и как все прошло? – Стас икнул. – Пардон.

– Только приступаем к основной части. Так что вы как раз вовремя. Я думаю, отношения с Леонидом Николаевичем вы, Соня, выясните позже. А сейчас позвольте мне вернуться к тому, с чего начинались наши с вами отношения – к убийству Андрея Фофанова.

– Так все‑таки убийство! – воскликнула азартная Шура и поудобнее устроилась на своем стуле. – И вы прямо вот так вот нам сейчас выложите, кто убийца?

– Разумеется. Прошу простить, что не сделал этого сразу. Но тогда получилась бы неразбериха, а нам нужно было обязательно разобраться с историей про брата и сестру.

Сильвестр повернулся к Косте и торжественно сказал:

– Константин Чихачев. Я обвиняю вас в трех убийствах, которые вы совершили из корыстных побуждений. Ваша цель теперь совершенно ясна и понятна – завладеть фарфоровой статуэткой мастера Зарудного, которая имеет для вас особое значение.

После второго шока, который испытали все присутствующие, стало ясно, что Сильвестр на верном пути. Лицо Кости неожиданно и резко изменилось – оно стало таким злым и неприятным, что хотелось немедленно что‑то сказать или сделать, только чтобы стереть эту отталкивающую гримасу.

– Убийца?! Костя? – пискнула Тоня‑Соня. – Да это ерунда какая‑то… Если ему нужен был этот ангел, он сто раз мог его украсть…

– А! – воздел указательный палец Сильвестр. – В этом‑то все и дело! Краденый – он был ему не нужен. Вся соль его плана состояла в том, чтобы завладеть статуэткой легально, пользоваться ею открыто и получить огромную известность, даже славу.

Все смотрели на Сильвестра завороженно. Даже Леонид Николаевич поднял глаза. Они были подернуты пеплом. Однако же и в этом пепле сверкнула искорка любопытства. Он не мог заставить себя не слушать, он столько лет владел этим ангелом.

– Что я проглядел? – спросил он тяжелым голосом. – Что в этой чертовой статуэтке…

– Сердечко на конце подписи. Но вы не должны себя винить. Значение этого сердечка знал только один человек – возлюбленная мастера, польская аристократка Ева Спешинская.

Костя Чихачев так резко вскочил на ноги, что сидевший неподалеку Герман едва не свалился на пол от неожиданности.

– Заткнись! Заткнись, сукин сын! – закричал Костя, кинувшись на Сильвестра. – Я столько лет мечтал об этом дне, а ты все испортил! Испортил!

Он стал бить Сильвестра кулаками слева и справа, глаза его полезли из орбит, а на губах появилась слюна, потекшая вниз длинной лентой.

– Чего вы сидите? – взвизгнула Майя, толкнув Половцева в спину. – Спасите босса!

Половцев провел операцию по спасению Сильвестра блестяще. Пару секунд спустя Чихачев уже валялся на полу с разбитым носом и отнявшейся печенью.

– Не трогайте его, пусть приходит в себя, – лениво проговорил Стас, потирая кулак. – Если будет нужно, я добавлю.

Сильвестр поправил воротничок рубашки, выпил воды и продолжил, стараясь не смотреть на Чихачева, который лежал на боку, поджав коленки к груди.