Бедный Павел (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карпов был везде, он очень быстро, используя свои знакомства, разобрался в порядках во дворце и проявил себя прекрасным организатором. Емельян успевал подбадривать студентов, заботится о питании и вооружении бойцов, участвовать в схватках. Его видели с ружьём, гранатами и даже обломком бревна, отбивающим прорыв мятежных гвардейцев. Медведь в статском мундире, он стал истинным героем и символом обороны Зимнего дворца.
Они продержались ещё следующий день, мятежникам не удавалось собрать мощный ударный кулак, который мог бы сломать хорошо спланированную и усиленную артиллерией оборону Зимнего, а потом подошёл Вейсман.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Алексей Лобов приехал в Петербург примерно за две недели до большого петербургского мятежа. Румянцев отпустил молодого, но уже опытного и авторитетного офицера в отставку для дальнейшего обучения. За те три года, что он не был дома, он очень соскучился по отцу и родному гнезду. Он вошёл в свой старый дом очень-очень аккуратно, вдыхая родные ароматы и переживая приступ острой ностальгии. Алексей привык ночевать на биваках, жить на квартирах в небольших городах и даже сёлах, а здесь он снова вернулся к родному очагу.
Вот тут он играл ещё ребёнком, строил крепости из дров, скакал на детской лошадке — как давно всё это было, как хотелось бы снова почувствовать детскую радость и беззаботность. Слёзы выступили у него на глазах, и он аккуратно вытер их. Где же папа? Сильно ли он постарел?
Конечно, они переписывались, и Алексей знал, что тот стал главой канцелярии коллегии, что его очень ценят и, возможно, карьера его ещё продолжится, но ведь отец уже не мальчик! Ему уже за сорок, он наверняка поседел и погрузнел! Как его здоровье на самом деле? Ведь он наверняка не писал о плохом, чтобы не беспокоить постоянно рискующего своей жизнью сына!
Тихо-тихо он прошёл к двери кабинета отца, оттуда слышался скрип пера по бумаге и, шуршание страниц.
— Папа! — вполголоса окрикнул Лобов-младший. Сидящий за конторкой отец не обернулся, занятый письмом. — Батюшка! — уже громче сказал Алексей. Тут отец всё-таки отреагировал, но как-то необычно. Он тут же испуганно дёрнувшись, запихнул, скомкав, написанное в глубину конторки, залился краской, испуганно обернулся… И только тогда понял, кто стоит у двери и нежно смотрит на него.
— Алёшенька! Сынок! — он кинулся к сыну и обнял его крепко-крепко!
— Папа! Потише, молю, придушил совсем! — бормотал Алексей, также сжимая отца в объятьях. Слёзы капали из глаз обоих.
Когда они, наконец, смогли разомкнуть объятья и посмотрели друг на друга, то Алексей даже удивился:
— Папа! Да ты совсем орёл! Помолодел прям! — Лобов старший действительно хоть и украсился сединой, но как-то выпрямился и постройнел, глаза его горели молодым огнём, а одежда была прямо не по-домашнему чиста и нова.
— Что ты, сынок, вот ты действительно орёл! Такой молодой, а уже капитан! Орден! Ты салонный герой! Повзрослел ты как, мальчик мой!
— Ужином угостишь, молодого офицера-то?
— Конечно, сынок! Что же ты не сообщил, когда приезжаешь? Ужин бы торжественный зачинили! Гостей бы позвали! Вина́ бы дорогого…
— Папа! Я очень скучал по тебе! Опередил я свои письма! И неужто ты думаешь, что я в армии на юге вина́ не видел и даже хорошего! Пойдём!
Кухарка оставила достаточно еды, чтобы утолить поздний голод вернувшегося домой молодого человека и его, не очень голодного отца, а припрятанная бутылка испанского вина́ была вполне приличной. Сын рассказывал про свои бои, отец слушал и улыбался.
Наконец, насытившись и наговорившись, Алексей сам начал задавать вопросы и первый был:
— А что ты так смущённо спрятал в столе, батюшка? Уж не влюбился ли ты на старости лет! — вопрос был задан в виде шутки, но реакция Лобова-старшего показала, что пусть и нечаянно, но он попал в цель. Отец снова покраснел и начал прятать взгляд.
— Ну-ка, папа! Так ты и вправду влюбился! Давай рассказывай!
— Ты, наверное, думаешь, что старый дурак совсем с ума сошёл?
— Упаси меня, Бог, батюшка! Я так точно не думаю! Ты ещё молод! Тебе едва сорок исполнилось!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Я же предаю память твоей мамы, моей Настюшки!
— Молчи, батюшка! Ты молод ещё, столько лет ты хранишь её память и отказываешь себе в счастье. Я благодарен тебе, что ты вырастил меня в любви и памяти о матушке, но теперь я не могу тебя осуждать! Расскажи лучше, кто она? — Артемий Иванович, робко посмотрел на сына и тихо начал:
— Елизавета Васильевна! Вдова полковника фон Гольтея, урождённая фон Веймарн…
Лобов действительно влюбился. Вдовушка повстречалась ему на улице и его словно молнией ударило. С тех пор, ни о чём и ни о ком он думать не мог. Ещё совсем нестарая женщина, около тридцати лет. Уроженка Аренсбурга, что на острове Эзель, русский язык начала учить уже после замужества. С мужем она прожила чуть больше двух лет, причём женились они по договорённости родителей и сразу после свадьбы уехали в Петербург. В котором он, пользуясь своими связями, добивался перевода в гвардию, но внезапно скоропостижно скончался от простуды холодной и сырой зимой. Елизавета оказалась вдовой в малознакомом Петербурге, где у покойного мужа был дом и жили родственники, которые и управляли его наследством. Возвращаться на Эзель ей было уже не к кому — родители и брат умерли.
Пытаясь разобраться в перипетиях сердечных отношений отца, Алексей наносил визиты к старым знакомцам как своим, так и Артемия Ивановича. Ломоносов был очень рад видеть своего ученика и сразу же пытался загрузить его перспективами обучения в Германии. Это было очень здорово и интересно, но сейчас это всё-таки волновало Лобова во вторую очередь — отца требовалось женить. Если сын уедет на несколько лет за границу, то он может расклеиться, не хотелось бы, да и присмотрят тогда за ним.
К тому же он повстречался и с возлюбленной своего родителя, и та показалась ему очень милой и скромной женщиной, которую не портил даже небольшой акцент. Похоже, она тоже любила немолодого чиновника, но была проблема — родственники мужа.
Покойный полковник был человеком небедным и, кроме замка с обширным поместьем в Эстляндии, обладал и деньгами, которые его влиятельные родственники не хотели передавать в руки вдовы и держали её очень крепко. Получить разрешение на брак без согласия родственников покойного мужа для вдовы было совершенно невозможно, да ещё их связи могли воспрепятствовать получению разрешения на брак отца со стороны коллегии, что тоже было необходимо. Проблемно…
Так и не разобрался Алексей до конца, что с этим делать, когда всё началось.
Отец прибежал домой в неурочное время, Алексей для успокоения нервов работал над своим проектом по усовершенствованию артиллерии и не замечал происходящего на улице, но когда Артемий Иванович влетел к нему, то здесь волей-неволей пришлось отреагировать.
— Что, такое, папа?
— Сынок, в городе мятеж! Никита Иванович Панин поднял гвардию и идёт на штурм Зимнего дворца, требуя передать всю власть Павлу Петровичу!
— Господи, что за ерунда? А наследник что?
— Панин раздаёт манифесты от его имени, но…
— Что такое?
— Манифест оформлен неправильно. Я как старый канцелярист — в этом понимаю, а Теплов-то главный канцелярист у Наследника, а он такого бы никогда не допустил. Я боюсь, что манифест может быть подложным!
— Так, папа! Ты сиди дома, никуда не выходи!
— А ты куда?
— Я офицер! Я в город, попробую найти Ломоносова, или кого из корпуса! Надо разобраться, что происходит!
— Сынок! Ты узнай ещё, как у Елизаветы Васильевны дела! Волнуюсь я!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Конечно, батюшка! Непременно!
На улицах было слишком малолюдно, только бродили группы солдат и какие-то подозрительные личности. Пока они просто шатались по улицам, но само по себе наличие столь значительного числа солдат в городе, без офицеров наводило на горькие мысли. Алексей старался передвигать как можно быстрее, опасаясь негативного развития ситуации.
К сожалению, Ломоносова дома не было. Вдова фон Гольтей была дома и была весьма напугана происходящим. Родственники мужа оказались в числе мятежников и уехали в город, причём заблаговременно вывезя свои семьи. Женщина осталась в большом доме одна. До корпуса было бы слишком далеко добираться, к тому же темнело, а беспорядки всё-таки начинались — солдаты были уже пьяны, и, видимо, скоро их посетит замечательная идея грабить горожан. В общем, Лобов поспешил забрать возлюбленную отца к себе, убедив её взять с собой только самое необходимое, и вернуться домой. Слишком всё непонятно пока.
