Кухня века - Вильям Похлебкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3 августа 1920 г. Я в „Филимонках“, имении военкомата в 20 км от Москвы, близ Никольского-Хованского. В большой столовой нас встречает чаепитие. По дороге лакомился сладкими яблоками. Меня ведут в номер, ставят самовар, дают молоко.
8 августа 1920 г. Вчера я уничтожил немало яблок — печеных и сырых. Вообще, яблок и огурцов мы поедаем немало.
9 августа 1920 г. Известие о засухе. Эта засуха будет роковой для нашей страны. Страшный неурожай хлебов.
25 августа 1920 г. Сокращение пайка и ожидание голодной зимы.
13 сентября 1920 г. Неурожай ужасный, и последствие его уже чувствуется.
20 сентября 1920 г. Как всегда, Е. П. угостила меня разнообразным и вкусным обедом. (Автор дневника обедает в семейной „домашней“ столовой — В. П.)».
В начале 1921 г. Дружинин переезжает на пару месяцев в Кострому и снимает там комнату в семье, то есть квартиру с полным пансионом.
«20 февраля 1921 г. Я чувствую в квартире Вожинского спокойно и уютно, защищенным от бедствий нашего времени. Питали меня более чем достаточно „по-буржуйски“. А кругом — тихая провинциальная жизнь на фоне красивой костромской зимней природы. Зато Москва встретила меня угрюмо. Сокращение подвоза (продовольствия — В. П.) из-за перерывов в железнодорожном движении».
Однако дело обстояло гораздо масштабнее. На той же неделе было объявлено об окончании социально-экономической политики военного коммунизма, при котором правительство скудно, но абсолютно бесплатно и в гарантированном порядке снабжало даже нетрудовую интеллигенцию продовольственными пайками. Как гром среди ясного неба прозвучало неожиданно для Дружинина одно из первых нововведений эпохи НЭПа: отмена пайков всем служащим.
«Небывалый ранее недостаток во всем необходимом. Цены страшно взвинтились», — панически записывает Дружинин в своем дневнике.
В результате полной дезорганизации денежной системы в стране, раздираемой несколькими фронтами Гражданской войны и иностранной интервенцией, советское правительство, чтобы предотвратить гигантскую инфляцию и учитывая недоверие населения к бумажным деньгам, порожденное еще пресловутыми «керенками», ввело с марта 1921 г. строгие нормы прямого обмена сельскохозяйственных продуктов на готовые промышленные товары:
1 пуд пшеницы
= 2 аршинам ситца
= 1 аршину бумазеи
= 3 катушкам ниток
= 30 иголкам
= 20 ложкам (металлическим)
= 6 стеклам к керосиновым лампам-трехлинейкам.
При обмене на пищевые товары:
пуд пшеницы = 10 фунтам соли, то есть 4—4,5 кг.
При обмене на горючее:
пуд пшеничной муки = 8 фунтам керосина, то есть 4,7 литра (на объем) или 3,6 кг (на вес!).
Это давало возможность рабочим, получавшим оплату за свой труд не бумажками, а реальными, производимыми ими товарами, приобретать путем прямого обмена с крестьянами разумный эквивалент своего труда пищевыми товарами. У интеллигенции подобных реальных результатов труда не существовало. И она растерялась.
Не понимая и не сознавая всероссийского масштаба этих исторических перемен, наш историк-преподаватель, будущий академик-историк бежит в Кострому! Надеясь пересидеть там временные трудности и наивно полагая, что это ему удастся!
«13 мая 1921 г. Я снова в Костроме. Бедствия нашего времени не мешают Костроме оставаться укромным городом „доброго старого времени“, которого не сокрушат никакие революционные бури».
Дружинин настолько не разбирался в исторических событиях, что думал «обмануть» ход истории. Но действительность вскоре разбивает его иллюзии.
«16 мая 1921 г. Опять в Москве. После успокаивающих впечатлений Костромы — пыльная духота столицы. В Москве голодно, серо и нудно».
Следует повторное бегство в Кострому.
«14 июня 1921 г. Неделю, как в Костроме. В связи с продовольственными затруднениями в Костроме стало как-то тоскливее».
Читая в художественной или исторической литературе о бедственном положении интеллигенции в Советской России в период Гражданской войны и начала 20-х годов, мы должны иметь в виду одно важное обстоятельство. Дело в том, что бедственное положение, состоящее в нехватке продовольствия, на самом деле было весьма относительным. Суть нехватки, суть, следовательно, «голодной трагедии» заключалась вовсе не в отсутствии продовольствия, а в неумении даже при наличии определенного пищевого материала, пищевых продуктов превратить их в пищу, в еду.
Опубликованные в 90-е годы XX в. многочисленные дневники и разного рода воспоминания о годах Октябрьской революции, о периоде военного коммунизма и начальной стадии НЭПа дают богатый фактический материал, из которого можно сделать вывод, что одной из важнейших причин недостаточного питания интеллигенции в то время было вовсе не отсутствие продовольствия (пайки получали все, иногда по три-четыре пайка в разных местах), а отсутствие кулинарных навыков и полное неумение себя обслуживать. Да, буржуазная интеллигенция, оставшаяся с момента революции без прислуги, лишилась возможности превращать приобретенные продукты в еду.
Приведу один лишь факт, упомянутый в «Воспоминаниях» К. И. Чуковского.
«11 апреля 1922 г. Вчера зашел к курсисткам на Бассейной, в общежитие. Оказывается, они на Пасху получили по 8 фунтов гороха (каждая), который теперь едят без хлеба — сырой (размоченным в воде). И ничего!»
Молодые женщины, и не какие-нибудь аристократки, а обычные интеллигентские белоручки, не могли даже сварить, то есть вскипятить вместе с водой такой простой продукт, как горох, сделать себе горячую еду — гороховый суп, гороховую кашу, гороховый кисель — чрезвычайно питательные, сытные и вкусные блюда, а вместо этого жевали сырой горох, лишь бы, не ударяя палец о палец, — сидеть, болтать, курить и проклинать большевиков, которые бесплатно снабдили их каждую 3 кг 270 г гороха, а вместе (на четверых) — 13 килограммами, то есть около пуда гороха, что составляло почти полугодовую норму — как по калорийности, так и по объему — для промышленного рабочего.
А вот другая запись, сделанная за два года до этого, в более тяжелый и голодный период, когда на исходе были уже все пайки, но зато имелся человек, умевший готовить. 1 апреля 1920 г. — день рождения К. И. Чуковского. Он отмечает: «Пьем чай с дивным пирогом: изюм, корица, миндаль и т. д.». Дело в том, что Чуковский читал тогда лекции и за каждую получал какой-нибудь продукт, причем немного, по 100—200 г. Для того чтобы испечь пирог, ему пришлось прочитать лекции в пяти учреждениях, получив в одном — полкило муки, в другом — 100 г дрожжей, в третьем — 200 г изюма и т. д. Его жена реализовала все эти продукты, получился «дивный пирог», во время, которое считалось абсолютно голодным. Значит, умение готовить, обладание кулинарными навыками дает возможность правильно и достаточно питаться даже в голодное время, а простое обладание продуктами нередко не спасает, не выручает человека, если он не в состоянии превратить эти продукты в пищу.
Голод 1920 г. Деятельность APA и других заграничных «благотворителей»
А в это самое время советское правительство, стремясь спасти население пораженных голодом областей, пошло на беспрецедентные чрезвычайные меры: со всех концов в помощь голодающим собирались и стекались средства и продовольствие, направлявшиеся и распределявшиеся государственными организациями в районах бедствия. Но их было явно недостаточно. Капиталистическая Европа, войска которой были отбиты в ходе Гражданской войны, отказывалась продавать Советской России продовольствие, надеясь рукой голода задушить молодую, неокрепшую Советскую власть. Положение усугублялось тем, что и следующий, 1921 г. оказался неурожайным, и, кроме того, не было сил сеять и собирать урожай, так как не было семян и все возможные резервы пищевого сырья в самой России были подчистую съедены.
На призыв А. М. Горького к Западу оказать благотворительную помощь 5—6 миллионам голодающих в России, наконец, в конце июля 1921 г. откликнулась американская правительственная организация — Администрация распределения помощи (APA), во главе которой стоял в то время Герберт Гувер.
Эта организация осуществляла продовольственную помощь европейским странам, разоренным в годы первой мировой войны, в основном лишь тем, кто активно боролся с революционным движением, в первую очередь Польше и Венгрии. Второй задачей APA было спасение американских фермеров от кризиса перепроизводства путем скупки у них излишков продовольствия, которое американский внутренний рынок не мог поглотить. Поскольку APA поддерживала высокие цены на зерно в самих США, правительство, президент и Конгресс выделяли ей для ее закупочных операций часть средств. Остальные средства эта организация собирала с различных частных и общественных благотворительных организаций. Практически APA действовала как доходная, прибыльная коммерческая организация под патронажем Конгресса и президента США.
