Барабаны осени. О, дерзкий новый мир! - Диана Гэблдон

— Ну, в общем, да, — с некоторым сомнением произнесла я. — Я только думаю, что тебе следовало бы выбирать эти пятьдесят акров с большой осторожностью. В этих местах далеко не вся земля хороша для фермерского хозяйства, — я не рискнула при этом упомянуть о том, с какими трудностями может столкнуться Фергус, разрабатывая землю и строя дом в абсолютной глуши среди леса, имея всего лишь одну руку, пусть даже земля здесь родит сама собой.

Но Фергус, похоже, и не думал об этом, его глаза сияли, наполненные мечтой.

— Я, пожалуй, мог бы к Новому году построить маленький домик, — пробормотал он себе под нос. — А потом можно было бы вызвать сюда Марселу и малыша, весной. — Его рука машинально коснулась того места на груди, где с самого детства висело у него позеленевшее медное изображение святого Дисмаха, — но теперь его не было.

Фергус присоединился к нам в Джорджии, оставив на Ямайке свою молодую жену, ожидавшую ребенка. Он заверил меня, что нет никаких оснований тревожиться о ее безопасности, потому что он вверил жену заботам его святого покровителя, строго-настрого наказав жене ни в коем случае не снимать с шеи потертую медную пластинку, до тех пор, пока они не встретятся вновь.

Я лично несколько сомневалась, что молодая мать и ее дитя входят в сферу интересов святого покровителя воров, но Фергус был искусным карманником с самого раннего детства, и его вера в Дисмаха была непоколебимой.

— Если у тебя будет мальчик, ты, наверное, назовешь его Дисмахом? — спросила я, решив немножко подшутить над Фергусом.

Но он ответил с полной серьезностью:

— Нет, я назову его Германом. Герман Джеймс Ян Алоизий Фрезер… Джеймс Ян для милорда и мсье, — и Фергус, поясняя, кого он имеет в виду, широким жестом указал на Джейми и своего сводного брата, Яна Мюррея.

— Марселе нравится имя Алоизий, — добавил он снисходительно, давая понять, что тут уж он ничего не может поделать, хотя имя это явно не слишком выдающееся.

— А если у тебя родится девочка? — спросила я, и тут на меня внезапно нахлынуло яркое воспоминание. За двадцать лет до того Джейми отправил меня назад, сквозь те самые камни, беременную. И последнее, что он сказал, уверенный, что у нас будет мальчик, было:

— Назови его Брайаном, в честь моего отца…

— О! — Фергус явно даже не рассматривал такую возможность, поскольку на его лице отразилось сильное замешательство. Но через мгновение-другое он просиял. — Женевьева! — произнес он твердо. — В честь мадам, — теперь он подразумевал Дженни Мюррей, сестру Джейми. — Женевьева Клэр, так я думаю, — добавил он, снова просияв широкой улыбкой.

— О! — воскликнула я, чувствуя себя слегка польщенной. — Что ж… спасибо. Но может быть, тебе следовало бы вернуться на Ямайку и побыть это время с Марселой, как ты думаешь, Фергус?

Фергус решительно покачал головой.

— Я нужен милорду здесь, — сказал он. — Да и вообще здесь от меня будет больше пользы, чем там. Младенцы — это женское дело, а в этих неведомых местах мы можем столкнуться с любой опасностью, и кто может знать, что из этого выйдет?

Словно в ответ на его риторический вопрос чайки внезапно разом взлетели, словно оглушительно орущее облако, и принялись кружить над рекой и берегом, обнаружив нечто такое, что их заинтересовало.

В покрытый тиной и илом берег был вбит крепкий сосновый столб; он потемнел от облепившей его тины — весь, кроме самой верхней части, примерно в фут; это значило, что верхушка столба всегда остается над водой во время прилива. Сейчас вода стояла еще довольно низко, она не добралась и до половины высоты столба. А над ленивыми коричневыми волнами, лизавшими столб, висела некая фигура… это был человек, прикованный к столбу цепью, охватившей его грудь. Точнее, то, что когда-то было грудью.

Трудно было сказать, как долго он висел здесь, но явно достаточно долго, судя по тому, что от него осталось. Широкая белая полоса оголенной черепной кости сверкала там, где с головы были сорваны волосы и кожа. Просто невозможно было угадать, как этот человек выглядел когда-то; птицы уже хорошо потрудились над ним.

Рядом со мной Фергус негромко, себе под нос, пробормотал непристойное французское ругательство.

— Пират, — лаконично сообщил капитан Фриман, подходя и останавливаясь рядом со мной. Он умолк ненадолго, чтобы выпустить в реку длинную струю табачной слюны. — Если их не увозят в Чарльстон, чтобы там повесить, их иной раз вот так приковывают к столбам во время отлива, и оставляют на милость реки.

— И… а… много их тут? — Ян тоже увидел чучело на столбе. Он был достаточно большим мальчиком, чтобы удержаться и не вцепиться в мою руку, но тем не менее он придвинулся ко мне поближе, и даже сквозь загар было видно, как он отчаянно побледнел.

— Ну, не так уж и много, не так много. Военные моряки неплохо действуют, топят этих бандитов почем зря, отгоняют подальше. Но вот несколько лет назад — да, вы тогда могли бы тут на берегах увидеть четверых, а то пятерых пиратов за раз. Люди мне платили за то, чтобы я взял их в лодку и они могли бы вблизи увидеть, как те тонут. Любопытное зрелище, доложу я вам, — когда на закате вода поднимается… — говоря так, он медленно покачивал головой, предаваясь воспоминаниям. — Вода от солнца становится красной…

— Смотри! — вскрикнул Ян, забыв о своем негодовании и хватая меня за руку. У берега реки возникло какое-то движение, и мы увидели, как испуганные птицы с шумом и гамом умчались прочь.

Оно соскользнуло в воду — длинное чешуйчатое туловище, пяти или шести футов длиной, — оставив за собой неровную глубокую рытвину в мягком иле, покрывавшем берег. На противоположном конце лодки наш рулевой пробормотал что-то себе под нос, но продолжал орудовать шестом все так же без передышки.

— Это крокодил, — сказал Фергус, с отвращением сплюнул и тут же поспешил скрестить пальцы, словно защищаясь от нечистой силы.

— Нет, я так не думаю, — послышался за моей спиной голос Джейми, и я резко повернулась, чтобы увидеть его на крыше кабины, — Джейми всматривался в еще видное в воде туловище, движение которого обозначалось разбегавшимися в стороны волнами. Джейми держал книгу, заложив ее пальцем, чтобы не потерять нужное место, — и наконец, оторвав взгляд от реки, открыл том, чтобы свериться с ученым мнением.

— Уверен, это аллигатор. Они питаются падалью, так вот тут сказано, а свежего мяса не едят. Когда они хватают человека или овцу, то сначала утаскивают свою добычу под воду и топят, но потом вытаскивают к своему логову у берега и оставляют, пока мясо не испортится настолько, чтобы удовлетворить их изысканный вкус. Но, само собой, — добавил он, мельком посмотрев в сторону берега, — иногда им выпадает удача и они находят обед, который приготовил для них кто-то другой.