Близкие миры - Евгений Гаркушев

Николаю сразу же очень захотелось быть полезным. Вовсе не из-за того, что в противном случае ему грозила смерть. А потому, что быть полезным – хорошо. А бесполезным – позорно. Но желание было двойственным. Ему хотелось быть полезным не только этим людям, но и своей стране.

– Могу провести вас на территорию института, – заявил он. – Позвонить по телефону своим друзьям, чтобы они продиктовали мне формулы. Я запишу их и покажу вам. Но не слишком-то надейтесь, что я не сдам вас охранникам института. Все-таки вы – подонки, пытающиеся навредить моим друзьям.

– Проникнуть с ним на территорию института – хорошая мысль, а? – загорелась госпожа Игами, проигнорировав оскорбления. – Охранников бы мы нейтрализовали.

– Ловушка, – поморщился Шарп. – Там на каждом шагу излучатели. К тому же, как только он с кем-то свяжется, наш телефон вычислят за несколько секунд и пришлют сюда спецназ. Может быть, его для того нам и сдали.

– Никто меня не сдавал, – возразил Давыдов.

– Это тебе так кажется, – бросил Джонсон.

Шарп вытер со лба несуществующий пот и немного отошел в сторону, перестав нависать над Давыдовым. Николай в очередной раз задумался над тем, что за странные ребята его захватили. На этот раз он думал о них с чувством абсолютного превосходства, некоего глобального величия, как думает небожитель о навозных червях, копошащихся у его ног. Впрочем, время от времени такой взгляд сменялся чувством глубокого сострадания к неполноценным представителям человеческого рода, и Давыдова опять тянуло на слезы. Может быть, та отрава, которую закачали ему в кровь, начинала понемногу выветриваться?

Похитители посовещались немного на своем языке, после чего госпожа Игами спросила Давыдова:

– Будете работать на нас, Николай? Не все ли вам равно, кому помогать? Мы щедро заплатим. Не только деньгами. Властью. Возможностями. Знаниями. Вы ведь ничего не знаете об ипсилон-проекциях?

– Никогда я не буду работать на организацию подонков, которые хотят принести вред моей Родине, – совершенно искренне заявил Николай, не испытывая ни малейшего раскаяния по поводу того, что не может соврать. Говорить правду ему было приятно – невзирая на последствия, к которым это может привести. – Вы – грязные бандиты с неустойчивыми моральными принципами, и сотрудничать с вами может только сумасшедший. Как только я получу свободу, я пойду в контрразведку, чтобы вывести вашу организацию на чистую воду. Власти и возможностей мне и так хватает. Не на того напали.

Госпожа Игами расхохоталась:

– Вот уж где «правдосказ» проявил себя в полную силу! А я вам нравлюсь, господин Давыдов?

– Внешне – да, – ответил Николай. – И даже очень. Но внутренне вы напоминаете изготовившуюся к прыжку гремучую змею. Я не уверен в том, что вы меня не укусите.

– Уклоняетесь в сторону, госпожа Игами, – укорил девушку Джонсон. – Не время испытывать свои чары. И не место.

– Они действуют не в полном объеме, – фыркнула красавица в кимоно. – Проекция, что вы хотите. Ни вкуса, ни запаха…

– Пора с ним кончать, – лаконично объявил Шарп. – Бритый, сверни ему шею.

– Пока, Давыдов, – усмехнулась госпожа Игами. – Хотя, скорее всего, в разных глобулах разные преисподние. Вряд ли мы свидимся скоро. Разве что при разрушении миров.

– Может быть, не стоит меня убивать? – совершенно искренне попросил Давыдов. – Да, на вашем месте я поступил бы именно так, но ведь это не значит, что такая линия поведения лучшая. Вы ведь можете оказаться глупее и оставить мне жизнь. А я бы действительно не стал преследовать вас лично – что мне за дело до каких-то подонков? Я пресек бы только ваши преступные замыслы.

– Действуй, Бритый, – приказал Шарп, отворачиваясь от Давыдова. – Тебе что, два раза нужно повторять? Но Бритый почему-то не отвечал.

Проследив за направлением взгляда громилы-бандита, Давыдов заметил в углу фигуру в сером балахоне. Особого мнения относительно нового действующего лица у него не сложилось. Случайный посетитель или один из похитителей? Их гость? Какая разница?

Однако разглядывать новое действующее лицо было интересно. Под балахоном у него угадывалось какое-то оборудование: выпирающие грани коробочек, утолщения в самых неожиданных местах. И все тот же меч за спиной. В руке незнакомец держал странное устройство, похожее на гибрид дрели и пулемета с дисковым магазином. Устройство это смотрело прямо в лоб Бритому.

– На подмогу вам подошел? – не удержался от вопроса Николай.

Он не слишком рассчитывал на ответ, и ожидания его не обманули. Никто даже не повернулся на его голос. Шарп едва уловимым движением доставал из заплечных ножен длинный прямой меч. Джонсон преуспел больше – короткий меч уже сверкал в его руке.

Но воспользоваться им американец не успел. Незнакомец перевел свое оружие с Бритого на Джонсона, нажал спусковой крючок, и тяжелая метательная звездочка впилась в горло расторопного самурая, почти начисто перерубив тому шею. Как ни странно, Джонсон не упал сразу – только зашатался, выронил меч и начал хватать руками воздух.

Давыдов рванулся в своем кресле. Суматохой нужно было воспользоваться – того и гляди, Шарп отрубит голову ему. Кто, однако, этот новый воин?

Между тем неизвестный крутил ручку своей «дрели». Не иначе перезаряжал ее.

С коротким утробным возгласом на него бросился Шарп. Похоже, расправу над Давыдовым он отложил до более удобного случая. Воин выстрелил еще раз, но не совсем точно. Он попал в руку с мечом, и Шарп с наполовину перерубленной конечностью разразился громкой бранью.

Незнакомец же отбросил «дрель» в сторону и сорвал с пояса свой меч. Клинок был без ножен, в кожаном кольце, которое от резкого движения оказалось разрезано острым лезвием.

С воплем, способным напугать любого, боец кинулся на Бритого. Бандит выхватил нож, но скорости ему явно не хватало. Незнакомец обрушил меч ему на голову, рассек ее на две части и, словно этого было мало, косым движением отрубил руку с ножом.

Только сейчас Давыдов понял, что его насторожило – враги не истекали кровью, а только морщились и шипели. Как какие-нибудь зомби с холодной кровью и остановившимися сердцами.

В два прыжка незнакомец оказался у кресла Давыдова и взмахнул мечом. В обычной ситуации математик, может, и принял бы смерть молча. Но «правдосказ» сделал его сентиментальным, и он воскликнул:

– Прощайте, дорогие мои люди!

К кому относилось высказывание, понять было сложно. Те, кто собрались в секретной комнате, к друзьям Николая и дорогим для него людям явно не принадлежали.

Однако Давыдов поспешил умирать. Неуловимое движение меча всего лишь срезало веревки, удерживающие правую руку математика.