Корабль мертвых (пер. Грейнер-Гекк) - Бруно Травен

В непогоду, когда «Иорикке» приходилось бороться с бурей, мы шли обычно под ста пятьюдесятью или ста пятьюдесятью пятью парами. Сто шестьдесят было ее «Внимание», сто шестьдесят пять – «Предостережение», сто семьдесят – «Опасность». В этом последнем случае она трубила тревогу, оглашая море душераздирающим воем. Чтобы прекратить этот вой, завинчивали все ее слезные железы. Если ей хотелось плакать, она могла оплакивать про себя свою жестокую судьбу, вспоминая с грустью то время, когда была еще честной краснощекой девушкой. За свою долгую, богатую событиями жизнь она прошла все стадии женщины-авантюристки. Она бывала на блестящих балах, где неизменно блистала царицей празднества и была окружена целой свитой знатнейших и красивейших мужчин. Она несколько раз выходила замуж и бросала своих мужей, ее находили в гостиницах, пользующихся дурной славой, она тридцать раз разводилась, снова находила свое счастье, снова получала доступ в общество и опять совершала ряд глупостей; некоторое время она предавалась самым рискованным кутежам, поставляла контрабандой шотландское виски в Норвегию и на побережье штата Майна и под конец стала сводницей, отравительницей и фабрикантшей ангелов. Вот как низко может пасть женщина, вышедшая из одной из лучших семей, получившая превосходное воспитание и вступившая в жизнь в шелковых юбочках и флажках. Но все несчастье наших красивых женщин заключается в том, что они не умеют вовремя умереть.

Грузовые люки были раскрыты, и внутренности «Иорикки» перетряхивались вовсю.

Фелюги подошли вплотную, и две из них укрепились у бортов. Их вели марокканские рыбаки. Они взбирались на борт, словно кошки. Загрохотали подъемные краны и с визгом приступили к работе. Три марокканца, одетые, как рыбаки, однако не похожие на рыбаков, с интеллигентными и умными лицами, отправились со вторым офицером в каюту шкипера. Офицер тотчас же вернулся и стал наблюдать за погрузкой. Первый офицер стоял на мостике. Его взгляд устремлялся попеременно то на горизонт, то на воду, то на корабль. Спереди, за поясом, у него торчал тяжелый браунинг.

– Туман густой? – крикнул он вверх на мачту.

– Густой, сэр.

– Аll right! Keep on![8]

Ящики весело летали в воздухе и падали вниз, в фелюги. Там стояли другие марокканцы и ловкими руками прятали ящики под грузом рыбы и фруктов. Когда фелюгу нагружали, она откреплялась и отплывала. Тотчас же подплывала другая, укреплялась и принимала груз.

Каждая фелюга, взяв свой груз, отталкивалась, поднимала паруса и отплывала. Все шли в разных направлениях. Некоторые шли в таком направлении, в котором никак не могло быть земли; можно было подумать, что они идут в Америку.

У второго офицера в руках был блокнот и карандаш. Он считал ящики. Один из марокканцев, очевидно, старший по погрузке, кричал ему цифру. Офицер кричал ему ту же цифру обратно и потом заносил ее в блокнот, а старый погрузчик записывал ее на клочке бумаги. Цифра выкрикивалась по-английски.

Наконец погрузка кончилась, и люки закрыли. Последняя фелюга ушла уже далеко вперед. Первые совсем уже скрылись за горизонтом или были проглочены туманом. Другие же можно было видеть плывущими в различных направлениях, как маленькие, беленькие клочки бумаги.

Одна фелюга, последней причалившая к «Иорикке», не взяла груза. У нее был только свой груз – рыба и фрукты.

Три марокканца, бывшие в каюте шкипера, вышли вместе с ним. Они смеялись и весело болтали друг с другом. Потом все трое простились, широко и крепко пожимая руку шкипера, спустились по сходням вниз, вошли в свою лодку и отчалили. Подняли паруса, сходни убрали, якорная цепь загрохотала, и «Иорикка» взяла полный ход.

Через десять минут из рубки вышел шкипер и крикнул на палубу:

– Где мы?

– Шесть миль от берега.

– Браво. Значит, мы уже выбрались?

– Да, сэр.

– Идите завтракать. Надо выпить за удачу. Дайте рулевому курс и идите.

На этом все и кончилось.

Но эта история все же оставила по себе некоторый след. Для нас она увенчалась роскошным завтраком. Жареная колбаса, ветчина, какао, жареный картофель и чайный стакан рому на каждую глотку, который нам налили в наши жестяные кружки. Этот завтрак должен был заткнуть нам рты. Это был пластырь на наши языки. Пластырь для шкипера выглядел совсем иначе: его нельзя было есть, его надо было положить в бумажник.

Но мы были довольны и этим. Мы поехали бы со шкипером в самый ад, стоило ему только сказать: «Айда, ребята!» И никакими пытками не выпытали бы из нас того, что мы видели.

Мы видели только, что у машины перегорел подшипник, что нам пришлось встать на якорь, пока производился ремонт; в это время подошли фелюги, предложившие продать нам фрукты и рыбу. Повар купил рыбы на два обеда, а офицеры – ананасов, свежих фиников и апельсинов.

В этом мы могли бы поклясться, потому что это чистая правда, да, сэр.

Такого хорошего капитана нельзя выдавать, нет, сэр!

XXXIV

Если человек не перегружен работой, он сейчас же начинает заботиться о посторонних вещах и сует свой нос в такие дела, которые его нисколько не касаются, а только наводят на вредные мысли и идеи. Моряк, оставайся всегда у руля и у топки, тогда ты будешь бравым моряком и честным парнем.

Инженер велел развинтить один рундук, стоявший вблизи котлов, так как он нужен был для груза. Теперь можно было отлично нагрузить угольные шахты котельного помещения. И когда шахты были нагружены и рундук опустел, потекли сладостные дни. Их было только три, затем шахты опять опустели, но все же это были чудесные, незабываемые дни.

Это были дни галерных невольников, когда поставлены паруса и галеры крейсируют по морю. Невольники прикованы, чтобы не отвыкнуть от своего положения; их порют плетью, чтобы они не забыли этого ощущения и не вздумали взбунтоваться; они должны продолжать работу, чтобы не размякли их мускулы. Но все же время от времени они могут отдохнуть и прислонить голову к лопастям весел, потому что под полными парусами весла только тормозят ход и не могут держать направления.

И шахты, нагруженные углем, тоже могли сыграть роль тормоза, если бы мы не отдыхали. Они могли бы так запрудить котельное помещение, что кочегар не смог бы работать и, пожалуй, вспыхнул бы даже пожар.

Груз «Иорикка» взяла также в открытом море, где-то у берегов Португалии, так как моряки говорили по-португальски. Здесь при погрузке происходило то же, что и при разгрузке у берегов Африки.

И здесь сначала пришли три человека, похожие на рыбаков, но на этот раз это были не марокканцы. Они пошли со шкипером в его каюту. Опять ящики летали по воздуху, опять цифры выкрикивались по-английски и записывались по-арабски. Потом лодки разъехались по всем направлениям со своим апельсинным и рыбным грузом. Наконец и три посетителя «Иорикки» сели в свою лодку и уплыли.