Слепая вера - Бен Элтон

– Если ты так ко мне относишься, почему в тот раз согласилась на секс со мной?

– А ты предпочел бы, чтобы я отказалась?

Траффорд пропустил этот вопрос мимо ушей.

– И все же почему? – настаивал он.

– Потому что тогда я была не против. Все эти наши фантазии… они меня взволновали. Разве девушка не может завестись не любя?

– Значит, я тебя разочаровал? – обиженно спросил Траффорд. – Фантазии тебя устраивали, но оказалось, что мои реальные достоинства не соответствуют воображаемым?

– Ради бога, Траффорд, – огрызнулась она. – Только не надо вмешивать сюда свое мужское самолюбие. Побаловались разок, и ладно. Я вовсе не предполагала, что из этого может получиться что-то серьезное. Ты же знаешь, я девушка одинокая. И чтобы добиться этого, мне пришлось приложить немало усилий.

– Ты ведь знала, как я к тебе отношусь. Как ты могла мне отдаться, зная, что я люблю тебя, а ты сама ко мне совершенно равнодушна?

– Еще раз повторяю, Траффорд: ты предпочел бы, чтобы я отказалась?

И снова Траффорд не ответил. Но Сандра Ди упорствовала:

– Давай, скажи мне правду. Если бы я тогда заявила тебе: «Я тебя не люблю и не хочу никаких серьезных отношений, но сейчас, так и быть, готова тебе отдаться», – неужели ты не согласился бы? Неужели сказал бы: «Ну нет, раз ты меня не любишь, то я на это не пойду. Мне будет потом слишком больно»? Нет. Конечно, нет! Ты бы все равно меня трахнул. Признайся!

Ответ был очевиден, но Траффорд не хотел произносить его вслух. Вместо этого он последовал примеру многих отвергнутых влюбленных и торжественно объявил о своем намерении пожертвовать собой. Может быть, она раскается, когда он умрет.

– Что ж, – сказал он, – все это не имеет большого значения, поскольку наши встречи в любом случае скоро прекратятся.

– Ты что, собираешься уехать?

– Нет, я собираюсь устроить революцию.

У Сандры Ди вырвался удивленный смешок.

– О чем это ты? – спросила она. – Какую еще революцию?

– Храм хочет, чтобы моя дочь была путеводной звездой. Отлично. Я сделаю из нее путеводную звезду – только она будет освещать путь не к слепой вере, а к разуму.

Сандра Ди больше не смеялась.

– Нельзя ли поподробнее? – спросила она.

– Пожалуйста. Эмоциональной кульминацией кампании «Чудеса бывают!» должен стать Фестиваль Веры на стадионе Уэмбли.

– Это меня не удивляет. Храм не обошелся бы без Фестиваля Веры, даже если бы отмечал выпуск нового сорта гамбургеров.

– Да, но этот праздник будет особенным – пиком общенациональных торжеств по поводу окончания эпидемий кори и свинки.

– И?

– Гвоздем программы станет моя семья. Мы с Чанторией должны будем продемонстрировать Мармеладку Кейтлин всему населению страны – прямая трансляция и так далее. Ее хотят крестить заново, дать ей имя Ангельская Радость и посвятить ее жизнь Богу. Подумай только: превратить младенца в монашку! Они хотят, чтобы мы с Чанторией отдали своего ребенка Богу.

– И что ты намерен сделать? – спросила Сандра Ди с озабоченным видом, показывающим, что она уже догадывается, куда клонит Траффорд.

– Когда меня вызовут как свидетеля чудесного избавления Кейтлин и прежде чем кто-нибудь успеет меня остановить, я сообщу всей стране, что Кейтлин выжила, потому что я сделал ей прививку.

Сандра Ди ошеломленно посмотрела на него. То, о чем говорил Траффорд, было равносильно самоубийству.

– Они убьют тебя на месте, – сказала она.

– Что ж, революций без риска не бывает, – ответил Траффорд. Несмотря на серьезность их разговора, он наслаждался драматизмом момента и тем эффектом, который произвели его слова на Сандру Ди.

– А если Кейтлин тоже убьют? – спросила она.

– Зачем? Это не ее грех, она невинна, да и толпе на Уэмбли при всей ее безмозглости вряд ли понравится смотреть, как исповедники убивают маленьких детей. Скорее, ее просто отдадут куда-нибудь на воспитание.

– А Чанторию?

– Я скажу, что она ничего не знала.

– А если тебе не поверят?

– Придется рискнуть. Разве ты не понимаешь, какая это уникальная возможность? Посеять семена сомнения в умах миллионов людей! Церковники сами сделали Кейтлин знаменитой, затеяв свою дурацкую кампанию. И я могу обернуть эту выдумку против них! Такого шанса больше никогда не представится.

– Шанса стать мучеником? Да это все равно что покончить с собой, Траффорд! Зачем?

– А зачем другие люди приносили себя в жертву ради дела, в которое верили? Я считаю это своим долгом.

– Ты уже выполняешь свой долг, будучи гуманистом. Ты живой архив, просвещенный человек, который старается просвещать остальных. Это твое призвание. И твой долг!

– Но у меня есть возможность просветить миллионы!

– Они не станут тебя слушать.

– Станут. Я заставлю их слушать. Заставлю задуматься о том, нельзя ли было спасти и их детей тоже. Мне кажется, если я тщательно подготовлю свое выступление и не раскрою карты слишком рано, у меня будет как минимум несколько минут. Я завладею их вниманием, начав с того, как это чудесно, что Кейтлин выжила. Потом вознесу благодарность Любви, а потом, прежде чем они поймут, куда ветер дует, скажу им о прививке. Возможно, даже и за нее поблагодарю Бога: это собьет их с толку. Подумай сама! У кого из гуманистов хоть раз была такая шикарная возможность выставить церковников дураками?

– А что после всего этого будет с гуманистами? – жестко спросила Сандра Ди. – Тебя ведь не просто убьют, а сначала вытянут из тебя пытками все что можно. Что будет с библиотекой? И с нашими товарищами?

– Про библиотеку они ничего не узнают, потому что будут искать вакцинатора, а не гуманиста. О вакцинации я расскажу им немедленно. Ничего не скрою. Выложу все подробности, причем говорить буду с гордостью, как бы отстаивая свою правоту. Зачем им добиваться еще чего-то?

– Ты выдашь им Кассия?

– Ну, сначала я его, естественно, предупрежу. Ему придется исчезнуть. При достаточной осторожности он сумеет уцелеть – он человек опытный. В любом случае, я уверен: он меня поддержит, согласится, что игра стоит свеч. Шанс использовать всю машину пропаганды Храма против него самого выпадает раз в столетие.

– А как же я? Мы с тобой гуляли вдвоем. Если они узнают…

– Откуда? Им это и в голову не придет.

– На причале установлены камеры наблюдения. Да и не только на причале – везде.

– Зачем им проверять эти записи? Мы всегда добираемся сюда в толпе. Здесь, на озере, на нас никто не обращает внимания. Кроме того, я ведь уже сказал: они попросту не станут искать. Они ничего не знают ни о гуманистах, ни о нас с тобой. Они будут искать вакцинатора, и я дам им вакцинатора. Я расскажу им обо всех моих встречах с Кассием вплоть до поездки в Хитроу, где мы сделали Кейтлин прививку. Все это подтвердится видеозаписями. На них будут искать только Кассия, и больше никого.

– А тебя, скорее всего, сожгут на костре.

– Да, пожалуй.

Сандра Ди долго не нарушала наступившего молчания. Они сидели друг против друга, задумавшись каждый о своем, и стоящая на якоре лодка тихо покачивалась.

– И ты действительно на это пойдешь? – наконец спросила Сандра Ди.

– Да. Без колебаний. Я считаю, что у меня в жизни нет другого пути.

– Если бы я тебя любила, ты бы все равно это сделал?

– Не знаю. Хотя… да. В конце концов, думаю, сделал бы. Мне ведь приказано выйти в Уэмбли на сцену и возблагодарить Бога за чудесное спасение Кейтлин. Вознести хвалу глупому, злобному, капризному, непоследовательному, жестокому, бессовестному божеству, которое существует только в воображении хамов и идиотов. Честное слово, лучше умереть, чем выполнить такой приказ.

– В таком случае, – ответила Сандра Ди, – я предлагаю сейчас заняться любовью.

– Прощальный подарок?

– Если тебе угодно.

– Что ж, давай. Мне угодно.

34

И снова Траффорд с Кассием отправились в Хампстед и очутились в роскошной гостиной Коннора Ньюбери, где в очередной раз заседал Сенат гуманистов. Траффорд рассказал собравшимся о своей идее использовать слово «ниврад» как объединяющий символ и сообщил, что первое электронное письмо готово к рассылке и триггерный механизм его запуска в сеть успешно установлен.

– Поисковая программа Израза определила нашу целевую аудиторию, – сказал он, – и мы готовы к осуществлению первого контакта.

– И сколько же набралось кандидатов? – осведомился Билли Макаллан.

– Двенадцать миллионов, – ответил Траффорд.

Великан чуть не уронил чашку с чаем, которую держал в руках.

– Двенадцать миллионов? – изумленно переспросил он. – Черт возьми, да это половина населения!

– Знаю, – согласился Траффорд. – Я проводил поиск по разным параметрам, и иногда результаты получались даже более поразительные. Например, когда я попросил компьютер найти тех, кто хоть однажды попадал в списки уклонявшихся от гробьев, он выдал мне почти четырнадцать миллионов человек. В целом факты говорят о том, что большинство жителей страны не удовлетворены нынешним положением вещей и в душе чувствуют себя разочарованными и несчастными.