Пристрелите загнанную лошадь - Оксана Обухова

Я не слышала шагов спецназовцев по коридору, не слышала грохота, с которым упала дверь, все заглушило тихое поскуливание — я только видела, как медленно моя собственная дверь начинает падать в комнату. Мгновение, и несколько мужиков в бронежилетах и с автоматами в руках, уже передо мной.

Я забилась в угол и оттуда, повизгивая и всхлипывая, очумело таращилась на спецназ.

— Врача!! — взревел один из мужиков. — Быстро! Она ранена!

Кто-то схватил меня за руку и слабым рывком притянул к себе. Тут же из складок пятнистой одежды был извлечен не чистый носовой платок, и кто-то тихо и нежно провел им по моему лицу.

— Это не ее кровь, — несколько успокоено произнес спецназовец. — Но врача все равно надо, у нее истерика.

Как тряпичную марионетку меня передавали с рук на руки. В узкой тесной комнате было слишком много тяжелых бронированных мужчин, чтобы подхватить сломанную куклу с двух сторон и вывести на улицу. Мне было плохо, меня тошнило и очень хотелось уйти из комнаты, казалось, навсегда пропахшей кровью, теплым мозгом и смертью. Два человека за четыре дня умерли в ней.

С порога квартиры я увидела Туполева и Антона. Хозяин и его телохранитель шли, почти бежали по лестнице мне навстречу, и каждый был готов принять на грудь изломанную марионетку. Антон уже раскрыл объятия, но Туполев его опередил, пожалуй, даже оттолкнул, и я рухнула на него как была — вся в крови и липкой жирной каши из мозга и костных осколков.

— Уведи, уведи меня отсюда, — умоляла я. — Я больше не могу, я больше… я устала-а-а-а!!

— Да, да, спокойно, — бормотал Туполев, — сейчас я тебя уведу. К себе.

Назар подхватил меня крепкой рукой подмышки, прижал к себе и помог спуститься по лестнице. Антон шел сзади, поддерживал и, в отличие от хозяина, не бормотал ничего утешительного.

Внизу у лестницы меня ждал врач. Он быстро осмотрел лицо, голову, буркнул «ни царапины» и достал из кармана синей форменной куртки белый зачехленный шприц:

— Вам надо сделать укол, — проговорил и уверенно задрал мой рукав.

Когда тонкая игла блеснула под светом фонаря и приблизилась к локтю, я дернулась, взвизгнула как ненормальная и отпихнула руку врача:

— Нет, нет, что угодно, только не укол, — и добавила с рыданием, — умоляю.

— Успокойте ее, — возмущенно сказал врач.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — умоляла я, — я не могу укол, я не выдержу…

Врач обескуражено взглянул на Туполева. Тот тряхнул меня как следует, хотел что-то приказать, но я вцепилась в него всеми когтями и зашептала:

— Не надо, не надо укола. Он… он тоже хотел сделать мне укол… я, я не выдержу… Я сама, сама успокоюсь.

— Сама? — с сомнением спросил Назар.

— Да. Мне нужно только умыться. Я сама успокоюсь, — уже почти твердо, закончила я.

Туполев обернулся к Антону и кивком головы приказал ему подойти вплотную:

— Веди ее ко мне. Приготовь ванну. — И передав с рук на руки, мрачно добавил: — Я хочу взглянуть на н е г о.

Сказал и быстро поднялся по лестнице.

Бережно поддерживая, Антон вел меня к дому Туполевых. Я болталась в его объятиях как соленая тюлька и слабо лепетала:

— Как вы могли, как вы могли так меня обмануть?! Почему, почему вы не сказали мне о снайперах? Зачем заставили пережить все это?!

Я повторяла и повторяла эти вопросы, заставляла Антона отвечать, и он разговаривал со мной как с перепуганным ребенком, только слова такие не предназначаются для детских ушей:

— Сонечка, мы не могли. Если бы ты начала взывать о помощи, он бы убил тебя или скорее взял в заложники. Прикрылся тобой, как щитом и рвался на выход. А такого исхода, врагу не пожелаешь, Самоед не школьник в Алабаме, он профи.

— А я бы промолчала!

— Нет. Скорее всего, ты бы не выдержала. Такие игры не для хрупких девушек.

— Но хоть намекнуть о наблюдении, вы могли?! Если не о снайперах, то хотя бы о наблюдении — «Сонечка, мы с тобой, мы рядом, не волнуйся»…

— Тоже никак. Самоед сам снайпер. Если бы ты бросила хотя бы случайный взгляд в окно, он бы все понял. И сразу убил. А так он был почти спокоен…

— Вы нас слушали, — убежденно, без вопросительной интонации, сказала я.

— Да. Мы слушали каждое ваше слово.

— А как же аппаратура, которая могла оказаться у Самоеда? — все еще всхлипывая, я так удивилась, что даже остановила шаг.

— Ну-у-у…

— Не нукай, говори!

— Существуют микрофоны направленного, дистанционного действия, есть пассивные подслушивающие устройства, их практически невозможно обнаружить… то есть мы сидели в квартирах соседей Туполевых и слушали каждое ваше слово. Два снайпера были наготове и ждали только удобного случая, мы были готовы придти тебе на помощь…

— Но почему же мне-то ничего не сказали?! Я же чуть с ума не сошла, с жизнью попрощалась!

Антон подхватил меня под мышки и повел дальше:

— Нельзя было, Сонечка. Ты могла себя выдать.

Мы уже входили в подъезд, уже поднимались по лестнице, Антон без усилий тащил меня вверх и покорно отвечал на все вопросы. Я вцепилась в поручень, остановилась на секунду и сурово взглянула в честные глаза начальника личной охраны олигарха:

— А сразу пристрелить Самоеда, вы не могли? Раз уж снайпера четкие приказания получили… Или хотели надо мной поизмываться, а?

Антон остановился, ответил таким же серьезным взглядом, но, увидев мои сурово нахмуренные брови, не выдержал и улыбнулся насмешливо:

— Когда ты включила в комнате свет, помнишь, куда Самоед отскочил? Вспомни, пожалуйста.

— Ну. Помню. В угол.

— То-то и оно, что в угол. Не к двери метнулся от неожиданности, а сразу ушел в угол, из зоны обстрела. Вот ты, наверное, удивилась, а?

— Точно, — задумчиво протянула я, — удивилась, что он в угол забился…

— А он профессионал, он даже автоматически уходит от освещенного окна, поскольку сам знает, откуда смерть приходит. И потом, вспомни, — когда он выбил у тебя шокер, то куда сел? За спину, прикрываясь тобой от окна. Только когда ты начала нагибаться за шприцем, снайперы смогли стрелять. И если бы ты не успокоила убийцу своим поведением, он бы и наклониться тебе не дал, либо с тобой полез, либо еще как. Поверь, Софья, Туполеву очень хотелось взять Самоеда живым, но твоя безопасность была прежде всего, и снайперы получили приказ на уничтожение.

— Хорошенькая безопасность, — буркнула я и продолжила подниматься. — У ваших снайперов приборов ночного виденья не было? Они не могли уложить Самоеда, когда тот только в комнату пробрался?

— При чем здесь приборы, — шагая рядом и поддерживая меня под локоть, говорил Антон. — Ты не произнесла ни слова, пока свет не включила. Мы предполагали, что раз Самоед ведет с тобой некую игру, то убивать сразу не станет. Кто из твоих соседей Самоед, мы тоже не знали. А стрелять в некую тень, появившуюся в комнате незамужней девушки… такого приказа ни один генерал не отдаст. Вдруг это к тебе безобидный поэт Яков наведался? — закончил слегка язвительно.

— Надо было его сразу, в темноте подстрелить хоть немного, — буркнула я, и пока Антон раскрывал передо мной дверь в туполевскую квартиру, созрела до следующего возмущенного вопроса: — Так вы и у Марии Германовны за мной следили?!

— А как же, — усмехнулся Антон, — мы ребята основательные. И у соседей, и на кухне с Лопатиным слушали. Весь дом был под наблюдением. Мы только коридора не видели и не знали, кто именно к тебе прошмыгнул.

— Нда, — пробормотала я, — здорово вы меня развели. А генерал ваш, так вообще артист. — Я скорчила физиономию и просюсюкала: — «Нельзя, Софьюшка, вам „сестру из Мариуполя“, нельзя микрофончик…» Гады! Я там старалась, выкручивалась, как уж на сковороде…

— Мы не могли, Софья, спугнуть Самоеда. Слишком ценная добыча, генерал еще за его поимку медаль получит…

— И звание народного артиста, — ядовито закончила я.

В квартире Кирилла и Беллы никого не было. Я почему-то думала, что встречу здесь хозяйку, но Белла, видимо, еще не знала, что для нее выбито прощение и боялась вернуться домой.

Антон завел меня в ванную комнату, усадил на край джакузи и долго, придирчиво выбирал соли, пену и режим работы ванны. Горячая вода наполняла причудливо изогнутую емкость, я болтала в ней рукой и никак не могла заставить себя встать и начать раздеваться. Только вопрос Антона:

— Тебе помочь? — вернул мне силы.

— Спасибо, я сама, — сказала и, не дожидаясь его ухода, начала расстегивать олимпийку.

— Вот этот халат совершенно чистый, — сказал парень и, указав на пушистый розовый халатик, закрыл за собой дверь.

Сколько раз я промывала слипшиеся волосы шампунем, не помню. Много. Мне все время казалось, что под пальцами проскальзывает последний осколок кости. В первый раз вода окрасилась в розовый цвет, я выскочила из джакузи и, дрожа, голышом стояла на коврике и ждала, пока вода сольется и наберется вновь.