Легенда о воре - Хуан Гомес-Хурадо

Парнишка с трудом сглотнул, когда холодный ржавый металл коснулся его шеи. Бартоло нередко говаривал у костра темными ночами, что рано или поздно он окажется на галерах, но для Санчо это было не более чем страшной сказкой, ему казалось, что подобное может случиться с кем-то другим, но никак не с ним самим. И теперь перед его внутренним взором встали во всей красе все те пытки и казни, о которых рассказывал ему карлик.

- Не может быть! - выкрикнул он в бессильном отчаянии. - Меня даже не судили!

- Суд состоится через несколько месяцев. К тому времени ты успеешь вдоволь намахаться веслами на галерах.

- А потом меня вернут в Севилью - для того, чтобы судить?

- С какой это радости? - спросил тюремщик, глумливо усмехаясь. - Тебя в любом случае признают виновным.

Прошло немало времени, прежде чем до Санчо дошел истинный смысл этих слов. Да, разумеется, он был виновен. Но ему не пожелали дать ни единого шанса оправдаться, объяснить причины и обстоятельства... Именно это чудовищная несправедливость заставляла его сердце закипать от ярости.

- Это несправедливо.

Тюремщик пожал плечами. Он души потешался над растерянностью Санчо и его страданиями.

- Раньше надо было думать, прежде чем воровать. Следующий!

Заключенных сковали общей цепью на расстоянии около метра друг от друга. В полдень караван покинул Севилью через ворота Херес в сопровождении троих верховых стражников, которые то и дело подгоняли заключенных и следили, чтобы те не переговаривались. Где бы ни проходил караван, повсюду над ними потешались и тыкали пальцами. Женщины смеялись, дети с швыряли в них камни и гнилые фрукты. Санчо пытался представить, как бы он сам вел себя на их месте. В эти минуты он дал себе клятву никогда не смеяться над чужим несчастьем.

Однако намного хуже, чем сами камни, было то, что они сбивали с ног. Всякий раз, как один из каторжников падал на землю, он увлекал за собой еще несколько человек. Когда это впервые случилось с Санчо, железный ошейник поцарапал ему кожу, после чего он решил принять меры предосторожности, придерживая цепь обеими руками, чтобы она не так сильно дергала.

В первую же ночь парнишка сумел отпереть замок при помощи прутика. Это оказалось не так и сложно. Разумеется, будь при нем отмычки Бартоло, он бы это сделал и вовсе в одну минуту, но все инструменты карлика так и остались в доме Монардеса, в беспорядке разбросанные по полу. Санчо утешал себя тем, что ему едва ли удалось бы уйти далеко от вооруженный стражников верхом на быстрых конях.

Утром четвертого дня они прибыли в Кадис. Тюремщики отвели их в гавань, где стояли в ожидании десятки кораблей. Увидев море, Санчо на миг забыл об усталости. Никогда прежде не видел он ничего прекраснее. Рокот волн и соленые брызги на миг подарили ему счастье.

"Там, по другую сторону - Индии... - думал он. - Быть может, когда-нибудь..."

Его галера называлась "Сан-Тельмо". Она лишь на пару метров возвышалась над водой, и ее корпус угрожающе поскрипывал при каждом ударе волны.

Матросы оставили свои дела, глядя, как тюремщики снимали с заключенных цепи, и те один за другим поднимались на борт. В отличие от большинства людей, попавшихся им по пути, жители Кадиса сочувствовали несчастным.

Санчо, поднявшийся на борт одним из первых, едва мог рассмотреть палубу корабля или остановить взгляд на гигантских желтоватых парусах, на которых был грубо вышит королевский герб.

- Пошел, скотина! Это не твое место. Вниз!

Люк вел к нижней палубе галеры. Пока он спускался по трапу, в нос ударило зловоние. Санчо несколько раз моргнул, чтобы глаза привыкли к темноте, но кто-то дернул его за кольцо, всё еще висящее на шее, и заставил встать на колени.

- Имя? - спросил чей-то тихий голос.

- Санчо из Эсихи, - ответил тюремщик.

- Ни с места, скотина! Стой, пока тебе уши не обкорнали!

Он увидел, как возле самого его лица сверкнуло лезвие ножа, и почувствовал, как его рывком дернули за волосы, оттянув голову назад. Сперва он подумал, что его хотят зарезать, но оказалось, что собираются всего лишь побрить.

Он оказался на большой площадке на носу, где стояли скамья и огромный кожаный барабан. Эту площадку делил пополам узкий проход, конец которого терялся где-то во тьме. Над проходом торчали ряды чьих-то голов. Несмотря на многолюдность, не слышно было ни единого голоса.

"О Боже милосердный! Куда я попал?"

- Встань и повернись, - приказал тот, что брил ему голову, когда закончил свое дело.

Санчо повернулся и оказался лицом к лицу с крепким седеющим человеком, который с минуту молча его рассматривал. Его глаза напомнили Санчо глаза ящерицы.

- Возьми камень, что лежит у твоих ног, и держи его в руке, - сказал он. - Не отпускай, пока я не скажу.

Санчо повиновался. Камень был размером с изрядную дыню и весил немало. Седой человек очень медленно принялся считать вслух; Санчо казалось, что его напряженные мускулы вот-вот лопнут. Когда незнакомец досчитал до двадцати, Санчо не выдержал и повалился лицом вперед, но камня не выпустил.

- Не могу больше... - простонал он.

Седой размахнулся и ударил его.

- Будешь говорить, когда тебе скажут, - пояснил он всё тем же тихим голосом. - А сейчас начнем сначала.

Он снова принялся считать, и на сей раз Санчо готов был поклясться, что перед каждой цифрой он успевает прочитать "Отче наш". Время тянулось со скоростью черепахи, напряженные мышцы предплечий превратились в сплошную боль. Парнишка закрыл глаза, напрягая всю свою волю, чтобы удержать камень.

- Хватит, - сказал наконец седой. В голосе его звучало неподдельное удивление. Но Санчо как будто не слышал; казалось, он и сам окаменел и даже не понял, до скольких на этот раз досчитал седой. - Я сказал, достаточно.

Санчо медленно опустил камень на настил. Он тяжело дышал, и глаза его казались остекленевшими. Казалось, он вот-вот рухнет, однако всё же держался на ногах.

Седой поглядел на него в последний раз. С минуту он помедлил, но в конце концов всё же обратился к тюремщику, который привел его на корабль.

- Шестое весло. Третье место на скамье.

Схватив за плечи ошеломленного Санчо, тюремщик толкнул его в узкий проход. Сквозь царившую в трюме непроглядную темноту лишь лишь иногда пробивались сквозь щели в палубе тонкие лучи света, порой слышался чей-то кашель.

- Сюда!

Тюремщик дернул Санчо за ошейник и толкнул его вниз по трапу. В потемках Санчо на что-то наступил - кажется, это были чьи-то ноги. Он почувствовал, как его толкнули, заставив сесть на скамью. Затем с него стащили сапоги и застегнули вокруг правой ноги железный браслет.