Ты будешь только моей - Ольга Баскова

Отперев дверь ключом, юноша с надеждой прислушался: в квартире стояла тишина. Свет не горел. Что, если Катя выполнила его требование и покинула их совместное жилье? Подумав об этом, Тихорецкий испытал облегчение. Парень знал: Катю он никогда не сможет сдать. Пусть лучше уходит. Лучше для него и для нее. Однако она не ушла. Ее распростертое тело лежало в столовой, а рядом валялись пустые упаковки реланиума. Женя дико заорал и бросился к девушке. Руки ее были холодны, как лед, глаза закатились. Дрожащей рукой он пощупал пульс и облегченно вздохнул. Катя еще жива.

Он прижал ее голову к своей груди:

— Зачем ты это сделала?

Екатерина открыла глаза и закашляла. Евгений перенес ее на диван и, побежав к телефону, набрал номер «Скорой помощи»:

— Срочно приезжайте! Ямская, 8, квартира 12. Отравление снотворным.

Девушка застонала:

— Помоги мне дойти до туалета и отмени вызов. Я помогу себе сама. Только скажи, что любишь меня и никогда не бросишь.

«Мы в ответе за тех, кого приручили», — вспомнилась ему знаменитая фраза Сент-Экзюпери.

— Я люблю тебя и никогда не брошу. — Парень поднял ее и донес до ванной. Девушка долго и старательно промывала желудок, а он отменял вызов «Скорой помощи». Катя снова завладела всеми его мыслями. Он понял: никто ему не нужен, кроме нее.

Глава 67

Лариса сделала паузу. Какая-то необыкновенная интуиция помогала ей восстанавливать картину преступлений шаг за шагом. Смотревшая на нее сначала с усмешкой, Климентьева постепенно втянулась в эту своего рода игру и даже подсказывала, если Лариса была не совсем точна в описании происшедшего. Казалось, такое положение ее забавляло.

— В вас действительно погибла великая актриса, — устало сказала оперативница. — Могу себе представить, какие спектакли вы разыгрывали перед Тихорецким в течение ближайших дней. Жаль, что он был единственным зрителем и до недавнего времени так ничего и не понял. Ведь сцена со снотворным тоже была игрой?

— Конечно. — Подозреваемая блеснула белыми ровными зубами.

— А потом вы встретили профессора Белова, — продолжала Лариса, — и поняли: никогда не надо прощаться с мечтой преждевременно. Перед вами снова заблистали огни рампы и замаячил Леша Шаповалов. В прекрасном мире не было места Евгению Тихорецкому, скромному слесарю, который хорош разве только преданностью и любовью. Правда, ему вы тоже отвели роль. Он должен был помочь вам в последний раз и капитально, а потом тихо исчезнуть из вашей блистательной жизни. Верю, вам бы это удалось.

— Я тоже не сомневаюсь. — Климентьева не переставала улыбаться.

— Однако мы помешали вам осуществить грандиозные планы, — Кулакова иронически усмехнулась, — извините нас.

— Это мы еще посмотрим, — сказала девушка ледяным тоном и пояснила: — Ваш рассказ был крайне интересным, но вы не записывали его на диктофон. Признание в убийстве Бобровых и Якушева я никогда не подпишу. Меня будут судить только за убийство Поленова. Вы правы: я хорошая актриса. Мой сольный номер на суде будет блестящим, и деньги Женечки на хорошего адвоката не понадобятся: со мной адвокаты отдыхают. А вот прокурору придется потрудиться. — Она вздохнула. — Разыграть ненормальную у меня вряд ли получится, впрочем, я и не жалею: на признание невменяемости у меня нет ни связей, ни денег. Так что будем довольствоваться тем, что есть. — Климентьева рассмеялась, весьма довольная собой.

— Допустим, вы окажетесь правы, — Кулакова пристально посмотрела ей в глаза. — И все равно тюрьмы вам не избежать. Вы получите минимум десять лет, даже со смягчающими обстоятельствами. Десять лет — это немало, Катя. Кроме того, это конец мечте, карьере, конец всему, из-за чего вы шли на преступления.

Смех Кати стал громче:

— Думаете, мне это надо? — Она вытерла выступившие от смеха слезы. — Нет, Лариса, не помню отчества, вы так ничего и не поняли. Мне нужно мое лицо.

— Зачем оно вам? — Оперативница грустно посмотрела на нее. — Без ваших планов на будущее?

Женщина поражалась тому, что сидящая перед ней молодая девушка, почти девочка, не испытывала никакого раскаяния. Она просто мстила. Шла по трупам невиновных людей. И не страдала.

— С моим прежним лицом я другой человек, — призналась Катя. — Вы не понимаете: я получу его — а остальное приложится.

— Как же вы его получите? — Лариса развела руками. — Когда вас выпустят, вам будет уже больше тридцати. Ни работы, ни денег, ни любимого мужчины…

— А вот тут вы ошибаетесь. — Климентьева лукаво улыбнулась.

— Думаете, Тихорецкий будет ждать вас?

— Евгений мне больше не нужен. — Девушка махнула рукой. — Но он не один на земле. Найдутся другие, которые полюбят меня так же, как он, и с радостью помогут вернуть лицо.

— Вот тут вы не правы. — Лариса сочувственно посмотрела на подозреваемую. — Таких, как Женя, один на тысячу. Однажды вы его встретили, это был ваш шанс, данный Судьбой, шанс вернуть прежнее лицо и с ним — мечты. Однако вы не заметили этого. Поверьте, такого больше не будет. Безусловно, на вашем пути еще встретятся мужчины, Но, я уверена, их вам захочется убить, потому что они станут с презрением говорить о вашем шраме. Наше счастье, что теперь мы знаем ваш почерк, поэтому советую обходиться без жертв. — Кулакова встала, давая понять: допрос окончен.

Катя тоже встала.

— Вы меня плохо знаете, — сказала она. — Я настоящая женщина и умею манипулировать мужчинами. У меня еще все будет.

Женщина пожала плечами:

— Мне жаль вас, Катя.

Глаза Климентьевой недобро блеснули:

— А мне — вас, госпожа Кулакова.

Глава 68

Очередное заседание Алексей Степанович Кравченко посвятил раскрытию дела Климентьевой. Самые теплые слова благодарности достались Ларисе.

— Да, это преступление Лариска раскрутила. — Павел нежно погладил ее по руке. — Тут уж ничего не скажешь.

— Любопытно, вы сразу стали подозревать Екатерину, как только познакомились с ней? — поинтересовался Прохоров.

— Не скажу, чтобы сразу. — Кулакова задумалась. — Факт один меня натолкнул.

— Какой? — спросил Константин.

— Видите ли… — Женщина сделала паузу. — Жертвы были убиты ножами из набора, подаренного Жениным отцом своей жене на годовщину их свадьбы. Об этом наборе знали все: и знакомые, и соседи. Наталья Тихорецкая очень берегла подарок и никогда не пользовалась ни одной вещью. Евгений продолжил традицию семьи. Он хранил память о родителях. Парню приходилось много готовить, чтобы сделать приятное любимой, однако дорогие его сердцу кухонные принадлежности юноша не использовал. Он не мог отрезать этими ножами кусок хлеба, не то что убить человека.

Скворцов вздохнул.

— Вот так из мелочей появляются версии. — Он дружески похлопал Прохорова по плечу: — Учись, студент.

— Климентьева выбрала себе адвоката? — спросила Лариса.

— Он сам ее нашел, — пояснил Мамонтов. — Благодаря газетной шумихе вокруг этого дела. Одна статья «Девушка-маньяк со шрамом на лице» чего стоит.

— И кто же сей счастливец?

— Максим Максимович Сладков, — усмехнулся Игорь Владимирович.

Кулакова вздохнула. Максим Сладков, в узких кругах просто Макс, славился на весь город, несмотря на относительную молодость (ему было двадцать восемь лет). Несомненно, талантливый, он брался за те дела, которые приносили ему популярность, однако вел их, безусловно, хорошо. Никто и не думал, что адвокат не понимает безнадежности данного дела (даже при его огромном усердии Катю не могли оправдать), но интерес публики обдавал Макса лучами славы. Больше ему ничего не было нужно.

— Да, при таком тандеме прокурор подобран на редкость удачно, — заметил Киселев.

Борис Сергеевич Шепелев, назначенный прокурором и имевший кличку Мейсон (вероятно, из-за внешнего сходства с артистом, исполняющим роль известного адвоката), безжалостный к убийцам типа нынешней подсудимой, на суде обычно метал громы и молнии. Счет побед и поражений у них со Сладковым был равный.

— Что ж, пожелаем Мейсону удачи. — Скворцов вздохнул. — Я бы не хотел, чтобы эта маньячка через пару лет вышла на свободу.

— Я бы тоже. — Павел с пониманием посмотрел на своего друга. — Только что мы можем сделать?

Катя категорически отрицала убийство Бобровых и Якушева, утверждая: да, мы там были, отсюда отпечатки обуви ее и Тихорецкого в доме и саду, замытые отпечатки пальцев в доме, только Бобровы после их визита жили и здравствовали, и если что-то произошло, когда они с Евгением покинули гостеприимную пару, это не ее вина. В машине Якушева вообще ничего не нашли. Вероятно, девушка предусмотрительно избавилась от одежды и обуви, в которых убивала механика. Как ни старались оперативники и криминалисты, более одного убийства повесить на нее не смогли. Она и не отрицала, заявляя в один голос со своим адвокатом: Поленов, будучи пьяным, оскорблял и унижал ее, несмотря на то что она предложила довезти его до города. Нервы несчастной не выдержали — и… Однако она очень сожалеет и раскаивается.