Седой - Евгений Эс

Эргис имел двухэтажный особняк почти в центре небольшого города. Дом был старинный с вычурным фасадом и достался ему по наследству от богатых и знатных родителей вместе с приличным состоянием. Вокруг дома был разбит сад, где росли высокие могучие деревья, посаженные еще далекими предками Преана. Кроме хозяина в доме постоянно проживали домоправитель, садовник, сторож, и кухарка. Была еще и приходящая прислуга, но она появлялась в особняке только в дневное время. Теперь к этой компании присоединился Сомов. Из всех слуг он оказался самым молодым да еще имел статус раба, поэтому помыкали им все кому не лень. Каких-либо обязанностей хозяин за Сомовым не закрепил, и в итоге его привлекали ко всем работам: и в зимнем саду и на рынок сходить и уголь для печей принести и по дому прибрать и натаскать воду из колодца. Впрочем, одна персональная обязанность у него все же была, ее установил домоправитель — каждый день начинать с уборки двора. Территория вокруг особняка была не маленькой, и час-другой по утрам Виктор монотонно махал метлой. Говорила как-то мама в детстве — учись сынок хорошо, а то дворником станешь, когда вырастешь. Эх, мама, мама, да разве в образовании дело? Погода держалась неустойчивая, то падал снег, то лил дождь, поэтому работа была грязной и унылой, зато на свежем воздухе.

После возвращения домой внешний вид Эргиса значительно потускнел и утратил былое величие. Магом его назвать язык уже не поворачивался. Магические амулеты, которыми он раньше был экипирован под завязку, оказались принадлежащими флоту и остались на корабле. Преан лишился кобуры с магическим револьвером, и теперь носил на поясе обычный меч, да и то крайне редко. Многослойные гогглы, которые когда-то поразили Виктора сменились на гогглы попроще. Отныне применительно к Преану Сомов стал употреблять термин писатель, да и то с натяжкой, а магом в его глазах Эргис перестал быть окончательно. С момента приезда хозяин всего один раз побеседовал со студентом и в разговоре жаловался на негодяя редактора столичного журнала, которому пришлось слишком дорого заплатить за то чтобы тот поместил кроссворд на страницах издания, да и то не в очередном, а последующем номере. Преан впал в депрессию из-за сомнительных перспектив затеянного проекта и непредвиденных расходов. Он рассчитывал заработать на «своей» игре, как он уже ее называл, а вместо этого приходилось самому платить, чтобы ее напечатали.

Виктор не стал успокаивать писателя, лишь предложил дождаться выхода журнала, а уж затем делать выводы. Сам-то он прекрасно знал, что успех головоломке обеспечен, что кроссворд затянет почти всех, кому попадается на глаза, кого-то на несколько минут, чтобы отгадать всего пару слов, кого-то всерьез и надолго, а кто-то не успокоится до тех пор, пока не отгадает последнее слово. Но возьмут его в руки и начнут отгадывать слова все. Разгадывание кроссвордов настолько притягательное занятие, что во время войны листы с кроссвордами даже сбрасывались на неприятеля, дабы отвлечь его от разработок нового оружия. Был и такой факт в земной истории.

Сомов нарисовал еще около десятка новых сеток с различными геометрическими формами и подкинул Преану идею о степенях сложностей кроссворда, о тематических вариантах и о включении в кроссворд имен знаменитых людей и географических названий. Надо сказать, что Эргис хотя и приуныл, но его самого идея кроссворда увлекала, и он часами просиживал в своем кабинете, составляя различные варианты преаноллы.

В один из уже по-зимнему холодных дней счастливый Преан принес цветной журнал. Он сразу вызвал к себе Сомова и не без хвастовства продемонстрировал ему напечатанный в нем кроссворд с выделенным крупным жирным шрифтом названием над сеткой — «ПРЕАНОЛЛА». Писателя прямо таки распирало от гордости, что его имя вновь появилось на печатных страницах пусть и в таком измененном виде. Весь этот день и следующий он провел в нетерпеливом ожидании неизвестно чего, словно ждал наступления приближающегося праздника. Когда на третий день праздник так и не пришел, он мрачный и злой, устроил большой разгон всем своим слугам, а Сомову хотя и не сказал ни единого слова, но прожег таким взглядом, что студенту стало не по себе. Вечером четвертого дня писатель засел у себя в кабинете и ушел в запой. Несколько последующих дней его видели редко, а трезвым никогда.

Сомову в это время было не до проблем Эргиса, у него возникли свои трудности в жизни. Мало того, что отношения в коллективе у него сложились не очень дружественные, кое с кем они стали носить напряженный характер. Началось все с того, что на него положила глаз кухарка. Бойкая бабенка по имени Палла, обладающая весьма пышными телесами, сначала подкармливала Виктора разными вкусностями и делала прозрачные намеки, а потом прижала в тесном уголке к стенке своей огромной грудью и принялась откровенно домогаться. Сомов сумел вырваться и избежать физического контакта с необузданной любвеобильной кухаркой. Нельзя сказать, что Палла была женщиной слишком не красивой, но она была, что называется на любителя, в число которых Сомов не входил. Простить обиду в виде отказа женщина не смогла или не захотела, и питание Виктора резко ухудшилось, а случайные встречи наедине грозили перерасти в насилие со стороны поварихи. Женщина она была не только большой массы, но и достаточно сильной и Сомов как мог, старался держаться от нее на расстоянии. Ситуация усугублялась еще и тем, что до недавнего времени у нее были отношения с домоправителем, а с появлением в доме молодого симпатичного раба эти отношения сошли на нет. Домоправитель был далеко не глупый человек, быстро разобрался, в чем причина такой перемены в отношениях и естественно виноватым во всем происходящем стал считать Сомова. В итоге два человека в доме затаили на него злобу и выплескивали ее при каждом удобном случае. Впрочем, кухарка иногда меняла гнев на милость, становилась ласковой и заманивала Виктора к себе на кухню предлагая отведать какое-нибудь удачно приготовленное блюдо, а готовила она действительно профессионально и очень вкусно. Сомов уже недоедал, а тут еще дразнили аппетитные запахи из кухни и он начал задумываться, поглаживая урчащий живот — а не согласиться ли с предложением кухарки, от одного раза с него не убудет. Смущало только то, что он не был уверен насчет удачной близости с Паллой. Уж больно она была не в его вкусе и не его размера. Да и одним разом кухарка с ее горячим темпераментом вряд ли бы не ограничилась. Вот и приходилось пока голодать, терпеть ругань в свой адрес, а иногда и уворачиваться от брошенных в него грязных тряпок или предметов кухонной утвари.