Ток-шоу "Семья" (СИ) - Черняк Женя

— Возможно это связано с деньгами. Интересно, куда она дела карту.

— Не хочу в этом даже копаться. Пойду лучше найду врача. Будьте тут, ладно?

Женщина утвердительно кивнула.

Он ушёл, оставив её вместе с детьми сидеть на лавке, глядя ему вслед. Наблюдая за его могучей спиной, она испытывала чувства, которых не знала много лет. Надо же, американец, не знающий страны, людей, будучи чужим среди своих же соплеменников брал ситуацию в свои руки, как будто мог и хотел самостоятельно тут всё разрулить. Да она бы с ума сошла, окажись на его месте. Но он не из той породы. Было ощущение, будто трудности были его стихией, и не важно в России он был, или же в США. Иван Долматов мог решить любую проблему, не то, что их покойный отец.

На какой-то момент она поймала себя на мысли, что дети молча наблюдают за её зачарованным лицом. Посмотрев на них, она убедилась, что не ошиблась. Семён и Настя с улыбками на лицах глядели прямо на неё. О чём они думали в тот момент она не знала. Да и знать не хотела. Просто решила отмести от себя всякие глупые мысли, ломившиеся в её голову. Но мысли не уходили. В очередной раз она отметила, что они и впрямь походили на семью. Оставалось надеяться на то, что дети думали не об этом.

Просидев там несколько минут, она встала, чтобы размяться, как вдруг перед ней возникли две мужские фигуры. Непонятно где, но он действительно отыскал врача, принявшего Веру. Это был невысокого роста седовласый мужчина в потёртом медицинском халате и съехавших на кончик носа очках. Доктор имел довольно неряшливый вид, что слегка насторожило Нелли.

— Здравствуйте. Вы родственница? — тут же перешёл к делу врач.

— Да, я родная сестра, — поспешила ответить она.

Он вскользь пробежал по ней глазами, как бы удивляясь как у его пациентки была такая стильная и ухоженная сестра.

— Ладно, тогда я вкратце поясню что к чему. Я вторые сутки на дежурстве, поэтому перейду сразу к делу. У вашей сестры острая сердечная недостаточность, вызванная передозировкой наркотиков. Мы её стабилизировали, но состояние всё ещё остаётся тяжёлым. Сейчас она спит. К ней нельзя. Если самочувствие пациентки будет улучшаться, то через день-другой её переведут в обычную палату. Вам всё понятно?

Женщина кивнула в ответ, но на самом деле мало чего поняла.

— Хорошо. Тогда я пришлю к вам медсестру. Она запишет данные вашей сестры. Никуда не уходите.

С этими словами доктор повернулся назад, намереваясь их покинуть, но Нелли схватила его за рукав.

— Подождите, доктор. А я могу её увидеть?

— Женщина, вы вообще слышали, что я вам только что сказал? — Мужчина недоумённо уставился на Нелли. — К ней нельзя. В дальнейшем о самочувствии можете справиться у медсестры. Сейчас, кстати, я её к вам направлю.

— Это я поняла. Но если в виде исключения. Просто мне очень нужно её увидеть. Только на одну минуточку, — взмолилась она, всё ещё не отпуская рукав.

Врач устало повернулся в сторону Ивана.

— Мужчина, ну вы хоть ей объясните, что в реанимационном отделении находиться запрещено.

— Но только на минуту, доктор, — виновато улыбнулся Иван, просовывая в карман халата крупную долларовую купюру. — Тяжёлый день, тяжёлая смена. Это вам приятный бонус от благодарных пациентов. Мы обещаем не задерживаться.

Тот изменился в лице то ли от возмущения, то ли от наглости упёртых людей. Он, наконец, высвободил руку, гневно посмотрел на обоих и тяжело вздохнул. Все ждали какое же решение примет врач. Наконец, быстро обдумав ситуацию, он произнёс:

— Пойдёт только она. Это вам реанимационное отделение, а не проходной двор. У вас будет две минуты, не больше. И постарайтесь её не беспокоить. Вашей сестре и так не слабо досталось.

***

Бледное лицо Веры искажало страдание, когда над ней нависла фигура сестры. Нелли попыталась её погладить, но та от прикосновений беспокойно заёрзала. Глаза оставались закрытыми, а веки постоянно дрожали. Как ни тяжело было видеть её в таком немощном состоянии, но поделать ничего не могла. Она лишь молча смотрела на сестру, мысленно жалея о том, что упустила её в то время, когда этого ни в коем случае нельзя было допускать. А теперь могла и вовсе её потерять. И кто в этом будет виноват? Она, Вадим, или, может, отец?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Размышлять о прошлом было пустой затеей. Ничего уже не попишешь. Никак не изменить прошлое, при том, что прошлое по пятам продолжало преследовать их семью. Помимо того, что ей было жаль, она изо всех сил пыталась понять, как можно исправить будущее, имея на руках деньги и кучу неразрешённых проблем. Хоть список составляй. Развод с мужем, переезд на новую квартиру, хорошая школа для детей, излечение Веры от наркозависимости, налаживание связей с Вадимом. Да, два последних пункта были самыми трудновыполнимыми, хотя и не невозможными. Особенно её волновала Вера, поскольку могла умереть по причине своего собственного безрассудства.

Некогда милое личико теперь было покрыто мятой кожей, а пересохшие губы местами потрескались. Нелли не узнавала в ней ту маленькую девочку, игравшую в песочнице вместе с другими детьми. Тогда она думала, что из неё вырастет будущая модель, или певица, или же вовсе успешная бизнес-леди. Она могла стать кем угодно, но только не нищей наркоманкой со старушечьим лицом и сотней голодных котов в виде придатка к своей незавидной доле. Нет, не такое будущее она видела для своей сестры.

Из её тела торчала куча непонятных проводов, передавая на монитор информацию о её состоянии. Ритм сердца, похоже, был ровным. Нелли с горечью смотрела на всё это медицинское оборудование, коим была обвешана сестра, и плакала, вытирая слёзы платком. К чёрту макияж и тушь на ресницах! Она не могла равнодушно смотреть на её страдания зная, что в любой момент может лишиться родного человека.

В какой-то момент ей показалось, что она слегка приоткрыла глаза. Нелли наклонилась вперёд. Нет, показалось. Похоже, она действительно ничем не могла ей помочь. Простояв ещё минуту, она направилась к выходу из палаты. Уже у самой двери обернулась. Спит.

— Вера-Вера. Что же ты так? — покачала головой Нелли.

Как только она дёрнула за дверную ручку, то услышала слабый голос сестры:

— Нелли, не уходи.

Она тут же обернулась. Глаза действительно были открыты и смотрели прямо на неё. Осознав, что Вера и впрямь очнулась, она бросилась к ней.

— Господи, как же ты меня напугала, — всхлипывая, произнесла Нелли. — Не смей больше так со мной поступать, слышишь? Только не сейчас. У нас теперь всё будет хорошо. Я тебя больше ни за что не отпущу. Мы справимся с этим. Обязательно справимся.

— Теперь ты всё про меня знаешь. Знаешь, что я наркоманка, — всё так же слабо говорила Вера. — Я не хотела, чтобы кто-то из вас узнал. Мне плохо от того, что я с собой сотворила. Но я не могу это преодолеть.

— Перестань. Есть врачи, хорошие клиники. Мы всё устроим.

— И что потом? Снова эта чёртова жизнь без цели, без семьи, без детей. Знаешь, мне ведь вовсе не нужны те деньги, которые он нам оставил. Думала, что нужны, но ошибалась. Они уже ничего не исправят. Меня не переделать. Мне конец.

— Вера, прекрати, прошу тебя! Это всего лишь ступень, которую мы перешагнём. Посмотри на меня. Посмотри внимательно. Разве ты меня узнаёшь? Я ведь теперь совсем другая, видишь?

Она искренне надеялась, что сестра, увидев её новый облик, одумается. Но та лишь слабо покачала головой.

— Никакая ты не другая, Нелли. Ты всё так же прекрасна, какой была всегда. Я тебя другой не помню.

— Хорош заливать, врунишка. Всё ты видишь. Теперь мы все станем другими. И ты тоже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет. Эту дрянь из меня так просто не выкачать.

— Оставь это мне. Я обо всём позабочусь.

Вера попыталась выдавить из себя некое подобие улыбки, но получилось не очень. Нелли поспешила взять её за руку.

— Правда в том, что если бы я умерла, то никто не пришёл бы ко мне на похороны. Мы загубили сами себя, сами того не сознавая. Ни друзей, ни подруг. Только блеклые воспоминания о детстве, которое у нас отняли. Мы уже давно стали чужими. Единственное, что нас объединяет, так это фамилия нашего отца, человека, которого мы больше всего ненавидим. И мы вынуждены жить с этим на протяжении всей жизни, которая ровным счётом ничего не стоит. Так зачем такая жизнь, Нелли?