Перевертыш - Юрий Леж

— Можно пробовать гипноз, — с чудовищным акцентом сказала Марта, внимательно прислушивающаяся к разговору, но до сих пор молчавшая.

— Гипноз попробовать можно было бы, если б под рукой был наш гипнотизер, которому можно доверить разговор на такие темы, — грустно сказал Октябрьский. — Так что гипноз придется отложить до Москвы… А сейчас — вся надежда на человеческие мозги, которые никогда ничего не забывают…

Пан и в самом деле пытался вспомнить хоть что-то, но не мог. Постоянно всплывали строчки отчета, уже описанные события, псевдослова мулатки… и запах, мешался какой-то запах…

— Товарищ Октябрьский, — попросил Пан.

— Просто Егор Алексеич, — попросил тот.

— Егор Алексеич, а можно коньяк понюхать? Вот тот, со стола? — спросил Пан.

— Да хоть выпей всё, если это поможет, — Октябрьский дал знак, и Марта, сорвавшись с места, поднесла Пану открытую бутылку и стакан.

— Нет, хотя, может быть…

Пан слегка запутался в своих желаниях, но не стал продолжать, а просто закрыл глаза и, перехватив из рук Марты бутылку, принюхался к коньяку. «Точно, — всплыло в голове, — мы тогда точно такой и пили…»

Пили коньяк, мулатка валялась на постели, ластилась, то прижимаясь всем телом, то отстраняясь… водила ласково твердыми сосками по спине… говорила… не говорила… просто думала… про море, то есть про океан… берег океана… любимое место, где всегда можно укрыться от недоброжелателей, отдохнуть, восстановиться… нет, не восстановиться, подремонтироваться, исправиться, как-то так звучало…

— Берег, океан, — хрипло сказал Пан. — Было такое…

— В точку, — поддержал его до сих пор молчавший Успенский. — Там еще одна подруга, блондиночка, говорила, мол, хорошо в такие времена, когда, как у этой Шашки…

— Шаки, — перебил его Пан.

— Один черт, Шашки, — заупрямился старший сержант, — хорошо, как у этой Шашки, когда есть знакомые у моря, мол, всегда пропитание раздобудешь, да и на обмен рыбу пустить можно…

— И на каком языке она говорила? — дернул головой, как взнузданный конь, Октябрьский.

— Так… это, с нами же Пельмень был, — смутился Успенский, сообразив, что наболтал лишнего и теперь еще и перевел стрелки на бедного еврея.

— Какой Пельмень? Разъясняйся точнее, я в батальоне не служу, — нервозно, но корректно попросил Егор Алексеевич.

— Наш Пельмень, в смысле рядовой Пельман, — решил, раз уж сказал «а», то договаривать и «б», Успенский. — Он с нами был в ту ночь у девчонок, переводил. Он, хоть и рядовой, но при штабе у нас, переводчиком…

— Хорошо язык знает? — осведомился Октябрьский.

— Институт по языкам окончил, — пожал плечами старший сержант, — правда, ускоренный весенний выпуск, но шпрехал по ихнему неплохо, все его понимали…

— Так, а что на берегу океана, Пан? — переключился на снайпера Октябрьский. — Не просто же берег?

— Да, не просто. Там какой-то домик, то ли её друзей, то ли просто пристанище для нее, — начал объяснять Пан. — Вообщем, она говорила, что отдыхает там, ремонтируется, ну в смысле, восстанавливается… как-то так, трудно передать точнее, без слов же всё было…

— Значит, домик у океана, — задумчиво повторил Егор Алексеевич.

— База… база, или что-то похожее, — опять послышался жуткий акцент Марты. — Думаете, они еще там?

— Знать бы — где, — с сомнением сказал Октябрьский и гаркнул неожиданно так, что Пан чуть не выронил бутылку: — Прошин!!!

На этот крик, едва не снеся дверь, влетел в комнату майор-лейтенант с обоими пистолетами наизготовку. Увидев, что ничего страшного в помещении не происходит, и звали его совсем по иному делу, смущенно сунул пистолеты в карман и кобуру и вытянулся перед Октябрьским:

— Слушаю!

Пан и Успенский переглянулись. Давненько на глазах старшего сержанта явно не простые офицеры с липовыми майорскими погонами так не тянулись перед штатскими. А Пан такое в своей жизни вообще видел в первый раз.

— Голубчик, — уже спокойно, почти нежно, сказал Егор Алексеевич, — добудь нам, пожалуйста, карту пригородных районов, выходящих на океан. Как можно более подробную и как можно скорее…

— А как же? — майор-лейтенант обвел глазами собравшихся, но Октябрьский успокоил его:

— Не переживайте, голубчик, с нами такие боевые ребята остаются, что отобьемся от любых напастей…

Все эти нарочито мягкие, какие-то литературные слова совсем не вязались со взглядом Егора Алексеевича, цепким, горящим, похожим на взгляд хищника, почуявшего добычу. Но майор-лейтенант на такое обращение не поддался.

— Не имею ж права, товарищ Октябрьский, — жалобно сказал он.

— Я тебе потом твои права объясню, — посуровел Егор Алексеевич. — И обязанности — тоже. Карту, живо. И — будешь пробегать мимо мишинского кабинета, попроси капитана к нам зайти. Очень надо. Но только именно «попроси», а не гони впереди себя с поднятыми руками, знаю я ваши плохие манеры. Действуйте, лейтенант.

Перемена тона и перескакивающее «ты»-«вы» в словах Октябрьского окончательно сбило Прошина, но теряться и поддаваться панике ему было нельзя ни при каких обстоятельствах. Пришлось действовать, но сначала майор-лейтенант обратился к Пану и Успенскому:

— Товарищи, личное оружие имеется?

— Так точно, — хором отозвались бойцы, одновременно похлопав по своим кобурам, где дремали «семены».

— Без предупреждения применять по любому вошедшему, кроме меня и капитана Мишина, — приказал Прошин.

— Есть, — отозвались синхронно бойцы, вновь переглянувшись.

Вот только после этого майор-лейтенант позволил себе выйти из комнаты и устремиться на поиски подробнейшей карты окрестностей города.

Проводив его взглядом, Октябрьский хмыкнул и попросил бойцов:

— Вы все-таки со стрельбой поосторожнее, а то мало ли какой чудак, не знаючи, заглянет… А те, кто тут набезобразничал уже далеко. Да и не знали они, что мы прилетели…

— Ты уверен, что не знали, Георг? — уточнила Марта.

— Если бы знали, с нас бы и начали, а не с подвала, — спокойно сказал Октябрьский.

И Пана поразило, как равнодушно сказал Егор Алексеевич о своей возможной страшной смерти. Будто давно готов к ней, готов встретить её достойно, без паники и слез.

— Товарищ…э-э-э… Егор Алексеич, — поправился Успенский, — а сколько же человек комендатуру атаковали? И чем же они так народ в подвале порезали? Никогда такого не видел…

— Если верить очевидцам, — сухо сказал Октябрьский, — а верить им можно, то в комендатуру проник один… э-э-э… пусть будет человек. Чем он резал людей в подвале и тут, на этаже — сказать не берусь. Думаю, что и экспертиза напишет — острым предметом, похожим на нож или кинжал.