Из серии «Зеркала». Книга 3. И посадил он дерево, или Век Астреи - Олег Патров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже сейчас, когда друга уже не было в живых, закрыв глаза, Тарий легко мог восстановить его облик: волосы, походку, голос, одежду, дела. «Но это пройдет», — сказали они, признав его невиновным, вернее не ответственным за все, что он наделал. «Вы были больны и попали под влияние больного человека. Мы вас вылечим», — сказали ОНИ, и Тарий согласился.
Оставшись наедине с собой, он теперь часто повторял слова своего друга, оказавшегося недругом:
«НАВЕРНОЕ, ПАМЯТЬ — ЭТО ТО, ЧТО ЛЕГЧЕ ВСЕГО ЗАБЫТЬ».
Люди уходят, проходят события, и остаются только даты, а потом исчезают и они — как дети, играющие на песке и покидающие свои замки, когда вырастают.
Время смывает все следы. «Очистит и его», — сказали они, и Тарий снова хотел верить другому человеку. Ведь как иначе соединить НЕВОЗМОЖНОЕ — право на жизнь и талант уничтожать то, на что у тебя самого есть право.
Часть 5. Преступление
Живые они для того, кто мажет. А кто попадает, для того они уже мертвые. Соображаешь?
А. Вампилов «Утиная охота»
***
— Где вы были так долго?
Отец и сын молча посмотрели друг на друга. Что могли они сказать? Правду? Они договорились не упоминать об этом эпизоде. Так прошло время.
***
В тот день Сомс, как и всегда, вышел на улицу довольно поздно, когда основной состав постоянных жильцов уже разъехался на работу. Возле подъездов остались только кары пенсионеров, бездельников и «умников», работающих на себя.
«Давай так: мы с тобой работаем вместе или не работаем. А сегодня так, а завтра не так — я не могу», — услышал он голос ругающегося с кем-то соседа и удивился: тот давно уже должен был быть в офисе. День начинался с неприятной неожиданности, а Сомс не любил сюрпризов. Не всю жизнь. Только последние годы. С того самого вечера, когда, вернувшись домой, был вынужден сказать дочери, что мамы больше нет.
При воспоминании о том вечере рука Сомса привычно потянулась к сердцу, но он вовремя спохватился. Теперь, когда ему поставили новый кардиостимулятор, переживать не было смысла. Доктор сказал, что, учитывая здоровье пациента и достижения современной медицины, Сомс проживет еще лет сто. «До юбилея бы дожить и хватит, — подумал он. — Увидеть внуков». Впрочем, на последнее он сильно не рассчитывал.
Дочь его, пару лет назад внезапно выросшая, после нескольких романов с молодыми людьми сказала, что «все они одинаковы» и ударилась в карьеру. Это сейчас было модно. Ее бизнес — устройство детских вечеринок и услуги нянь — нисколько не улучшили ее характера. Наоборот, со временем тон ее оценок стал еще более категоричен, и Сомсу искренне было жаль того молодого человека, который приходил к ним на ужин под Новый год. Долго тот не продержался. Молодые поссорились за сутки до Дня Прибытия…
Что касается его самого, то, оглядывая себя по утрам в зеркале, Сомс видел довольно обычную картину. Мужчина лет сорока, среднего телосложения, с небольшой проседью в волосах и слегка округлым лицом, на котором резко выделялись только упрямый нос и подбородок — наследство от меланхоличной матери.
Учитывая его внешность и образ жизни, а также тот факт, что работал он преимущественно один, рассчитывать на встречу с кем-то… Шансов было немного. Его первая и по всей видимости последняя жена и та была настоящим чудом. Он тяжело вздохнул, неосторожно втянув в себя холодный, промозглый воздух.
Они познакомились в институте, когда один из его друзей чуть ли не насильно затащил его на вечеринку. Там, в углу, молча пьющим какую-то настойку, и нашла его мать Джейн.
— Почему вы такой мрачный? — спросила она тогда.
«Нельзя все время быть таким сычем, — упрекала его Лили после двенадцати с половиной лет совместной жизни. — Вот и дочь такую же растишь. Ты дурно на нее влияешь». Так закончился их последний разговор в тот день.
Посмотрев по сторонам, Сомс неспешно перешел дорогу и направился в парк. Его сделали недавно в качестве подарка избирателям от местного депутата, со второго захода прорвавшегося в Общий совет куполов и на радостях наобещавшего в три короба своим поклонникам.
Разумеется, при строительстве немного сэкономили, и поэтому в парке всегда было лето, дождей, кроме утренней проливки газонов, не предвиделось, и земля стояла сухая. А Сомс любил легкую упругость воды под ногами, любил смотреть, как дети с удовольствием шлепают по лужам в Центральном парке. Он так хотел, чтобы жена родила ему еще одного или даже двоих детишек, но у нее была любимая, низкооплачиваемая работа, а он не мог позволить себе новую квартиру и семейную страховку.
В день похорон тоже было сухо и пронзительно ярко, как сейчас. Ровно десять лет назад.
— Не надо, папа, не рви себе сердца, — как-то сказала ему Джейн. — Я тоже очень любила маму и скучаю по ней, но жизнь продолжается.
А он и не прекращал жить. Через три недели после похорон, выйдя из отпуска, Сомс удачно реализовал давний проект, на который все махнули рукой, и ему дали повышение. Потом еще один. Конечно, не все шло гладко, но его работа обеспечила им с Джейн достойную жизнь, оплатила ее учебу, позволила открыть дочери собственный бизнес, а ему вовремя позаботиться о себе. Так что он не останавливался. Ему было некогда. Остановилось только сердце.
Вечером они с Джейн немного посидели за столом, как раньше, помянули мать, как принято. Дочь сама открыла дверь в его квартиру. Когда, еще в институте, она переехала в свое жилье, Сомс настоял, чтобы у нее остались его ключи.
— Мало ли что.
— Что может случиться? Ты такой молодой. Хватит ставить на себе крест.
И все же она взяла их.
Больше никого не было. В первые годы в этот день приходили друзья Лили и его, конечно, но потом время шло, кого-то тоже не стало, кто-то уехал, кто-то забыл дату. Это же не день рождения, к которому принято готовиться заранее и ставить галочку в календаре. День смерти помнят только близкие.
— Когда ты выходишь на работу? — спросила Джейн.
— Врач говорит, что недели через две. Мне надо еще поберечь себя.
— Хорошо.
— А что такое?
Сомс знал, что его дочь никогда просто так не задает никаких вопросов.
— Да ничего. Просто у нас в офисе барахлит кондиционер. Ты бы посмотрел, когда поправишься.
— Могу зайти завтра.
— Ну, нет. Завтра не надо. Береги себя. Да и у нас будет большое мероприятие, уже три дня готовимся.
Сомс с гордостью посмотрел на дочь. Энергия, напор, целеустремленность — это
