Похищенная - Чеви Стивенс

Спереди его штаны были мокрыми от кофе, который я пролила, когда переворачивала стол. Я хотела отдать ему осколки разбитой кружки и извиниться, но он пулей вылетел в дверь.

Я рассмеялась, однако длилось мое веселье всего несколько секунд. Потом я легла лбом на стол и заплакала.

Сеанс двадцатый

— Не уверена, что вы читали эту статью в воскресной газете, док, но они нашли в сарае на участке у того подростка некоторые украденные вещи. Точнее, на участке его родителей, конечно. Так или иначе, но я позвонила копу, который занимался делом о проникновении в мой дом, чтобы спросить, нет ли там чего-то, принадлежащего мне, но он ответил, что у всего уже нашлись свои хозяева. Потом я вспомнила еще одну вещь, которую прочла в этой статье, — все кражи были совершены ночью.

Так зачем же взломщику, тем более подростку, менять свою схему только для того, чтобы вломиться ко мне в дом? Ему нужно было идеально выбрать момент, чтобы точно знать, когда я ухожу на пробежку, и после этого он у меня ничего не взял?

Я начала думать о том, как Выродок рассчитал время моего похищения, приехав в конце открытого показа дома в жаркий летний день, когда он знал, что все будет тянуться медленно. Выродок, который сказал, что его хижину нелегко будет обнаружить. Выродок, которому для этого могла требоваться помощь…

А что, если у него был напарник?

У него мог быть друг или, не знаю, какой-нибудь ненормальный брат, который теперь с ума сходит, что я убила его. Это я так предполагаю, что он видел, как я ухожу. А что, если он как раз думал, что я дома? Машина моя стояла на аллее, было еще довольно рано. Но если это так, зачем приходить за мной, когда прошло уже столько времени?

К понедельнику эта идея уже настолько овладела мной, что я решила позвонить Гари и спросить у него, существует ли в принципе возможность, что у Выродка был помощник. Эти подозрения — как рак: если не удалить все до последнего волокна, до последней клеточки, он разрастется в большую опухоль. Но телефон Гари был отключен, а когда я позвонила в участок, мне сказали, что он появится только на выходные.

Я была удивлена тем, что он не предупредил, что уезжает, потому что обычно мы разговаривали с ним пару раз в неделю. Когда я звонила ему, он всегда вел себя доброжелательно и никогда не говорил всяких идиотских фраз типа «Что я могу для вас сделать?». Это очень здорово, потому что я не всегда толком знала, зачем ему звоню. Вначале это вообще нельзя было считать осознанным выбором. Просто я чувствовала, что в моем мире все вдруг начинает выходить из-под контроля, и в следующий момент у меня в руках уже оказывалась телефонная трубка. Иногда я даже была не в состоянии разговаривать — благо у него на телефоне определялся мой номер. Он выжидал несколько секунд и, если я продолжала молчать, сам начинал говорить об этом деле, пока не выкладывал мне всю новую информацию. Потом он рассказывал всякие забавные истории из жизни копов, пока мне не становилось легче и я не вешала трубку, иногда даже не попрощавшись. Один раз он дошел до того, что принялся рассказывать, как правильно чистить пистолет, прежде чем я от него отстала. Не могу поверить, что этот парень до сих пор продолжает отвечать на мои звонки.

Наши разговоры в последние несколько месяцев превратились из монологов в диалоги, но он никогда не говорил о себе, и что-то в нем останавливало меня от того, чтобы спросить самой. Наверное, поэтому он сейчас и уехал.

Что-нибудь связанное с личной жизнью. Надеюсь, у полицейских она тоже есть.

Копы, которых я разогнала, оставили меня в той комнате одну на пару часов, — более чем достаточно, чтобы раз сто пересчитать здесь все бетонные блоки, — а я все думала: может, они поехали за моими родственниками и кого они могут позвать, чтобы поговорить со мной? Я сняла рюкзак и положила себе на колени, поглаживая его грубую ткань, — это движение почему-то действовало на меня успокаивающе. Никто из этих баранов не удосужился спросить, не нужно ли мне в туалет, и хорошо, что я была натренирована терпеть такие вещи, поэтому мне и в голову не пришло просто встать и выйти.

Наконец дверь открылась, и вошли двое, мужчина и женщина, — оба с крайне серьезным выражением на лицах и в хороших костюмах, причем на мужчине костюм был не просто хорошим, а очень хорошим. У него были коротко подстриженные волосы, сильная седина наводила на мысль, что ему за пятьдесят, хотя лицо выглядело лет на десять моложе. Ростом он был определенно за метр восемьдесят, и по тому, как он разворачивал плечи и держал спину, я могла бы сказать, что он гордится своим ростом. Он выглядел солидно. Спокойно. Если бы этот парень оказался на «Титанике» во время крушения, то сначала допил бы свой кофе.

Встретившись со мной взглядом, он направился в мою сторону неторопливой, уверенной походкой и протянул мне руку.

— Здравствуйте, Энни, я штаб-сержант Кинкейд из отдела тяжких преступлений полиции Клейтон-Фолс.

Ничто в этом человеке не указывало на то, что он может быть из Клейтон-Фолс, кроме того, я понятия не имела, кто такой «штаб-сержант», но это, вне всяких сомнений, был более высокий уровень, чем Яблонски и его напарник. Рукопожатие его было крепким, а когда он вынимал свою руку из моей ладони, я почувствовала мозоли на его коже, и это почему-то успокоило меня.

Теперь ко мне бодро подошла женщина, которая до этого ждала у двери. Она была довольно округлой, с громадной грудью. Я дала бы ей где-то под шестьдесят, но под юбкой и жакетом было видно, что она не потеряла своих форм. Волосы подстрижены коротко и аккуратно, и я могла бы побиться об заклад, что она каждый вечер стирает колготки и постоянно носит полностью закрытый бюстгальтер.

Она пожала мне руку, улыбнулась и с легким квебекским акцентом сказала:

— Я капрал Бушар. Мне очень приятно наконец встретиться с вами, Энни.

Они сели за стол напротив меня. Штаб-сержант перевел глаза в сторону двери, где пожилой полицейский пытался просунуть в комнату еще один стул.

— Давайте-ка заберем его отсюда, — сказал Кинкейд.

Яблонски застыл со своим стулом в дверном проеме.

— А вот кофе был бы очень кстати.

Кинкейд снова повернулся ко мне. Я выдавила из себя улыбку или то, что больше всего могло бы напоминать улыбку с того момента, как умер мой ребенок.

Они обращались ко мне по имени, словно мы были приятелями, хотя своих имен мне не назвали, только фамилии.

— Можно мне ваши визитные карточки? — спросила я.

Они молча переглянулись. Мужчина на мгновение задержал на мне взгляд, потом пододвинул свою визитку через стол. Женщина последовала его примеру. Его звали Гари, а ее Диана. Гари заговорил первым.

— Итак, Энни, как я уже говорил, мы из отдела тяжких преступлений полиции Клейтон-Фолс, и я вел расследование по вашему делу.

Очень мне это помогло!

— Вы не похожи на человека из Клейтон-Фолс, — сказала я.

Одна его бровь удивленно полезла вверх.

— Что, правда? — Когда я не ответила, он добавил: — Скоро приедет врач. Он хотел бы…

— Доктор мне не нужен.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Потом он перешел к обычным вопросам: дата моего рождения, адрес, место работы и всякое такое. Плечи мои расслабились.

Он постепенно продвигался к дню, когда меня похитили, но потом остановился.

— Вы не возражаете, Энни, если мы снова включим видеокамеру?

— Возражаю, Гари. — То, как он обращался ко мне по имени, напоминало мне Выродка. — А еще я хочу, чтобы там, за зеркалом, тоже никого не было.

— Я не хотел огорчать вас. — Наклонив голову, он посмотрел на меня серо-голубыми глазами. — Но это существенно облегчило бы мою работу, Энни.

Славный ход. Но, учитывая то, что я уже выполнила за него его работу, когда сама смогла выбраться оттуда, я не была расположена помогать ему и дальше. Они оба ждали, что я соглашусь, но я ничего не ответила.

— Энни, что вы делали четвертого августа прошлого года?

Я уже забыла дату, когда меня похитили.

— Я не знаю, Гари. Если вы спрашиваете о дне, когда меня похитили, то я проводила открытую презентацию дома. Это было воскресенье и первый уик-энд месяца. Думаю, вы сами сможете вычислить этот день.

— Может, вы предпочли бы, чтобы я не обращался к вам по имени?

Застигнутая врасплох уважительным тоном его голоса, я взглянула ему в лицо, пытаясь понять, не подкалывает ли он меня. Но оно было совершенно искренним, и я так и не поняла, то ли это какой-то трюк, чтобы завоевать мое доверие, то ли он действительно переживает по этому поводу.

— Все нормально, — сказала я.

— Какое второе имя вашей матери, Энни?

— У нее нет второго имени. — Склонившись к нему через стол, я заговорщицким шепотом спросила: — Ну что, я прошла тест?

Я понимала, что ему необходимо меня проверить, но, блин, у них же есть мои фотографии, и я абсолютно уверена, что уж точно не выгляжу как девушка, которая замечательно провела прошедший год. Кожа да кости, слипшиеся редкие волосы, платье в пятнах от пота.