Чеченцы в Русско-Кавказской войне - Далхан Хожаев

Военный историк царской России генерал В. А. Потто в своей работе «Чечня» писал о тактике чеченцев во время Кавказской войны: «...горе, если ослабевала или расстраивалась где-нибудь цепь, тогда сотни шашек и кинжалов мгновенно вырастали перед ней, как из земли, и чеченцы с гиком кидались в середину колонны. Начиналась ужасная резня, потому что чеченцы проворны и беспощадны, как тигры. Кровь опьяняла их, омрачала рассудок; глаза их загорались фосфорическим блеском, движения становились еще более ловки и быстры; из гортани вылетали звуки, напоминающие скорее рычание тигра, чем голос человека». Л. Н. Толстой, воевавший на Кавказе в начале 50-х годов XIX века, вспоминал боевые кличи чеченцев: «Гиканье горцев есть звук, который нужно слышать, но нельзя передать. Он громок, силен и пронзителен, как крик отчаяния, но нет выражения страха».

Жаркие схватки возникали над телами убитых горцев, десятки родственников и друзей которых иногда погибали на штыках солдат, пытаясь вынести тело с поля боя. Яростно сражавшиеся чеченцы стояли насмерть, давая возможность семьям уйти в горы.

Сражение, ни на минуту не затухавшее в течение двух с лишним часов, кончилось так же внезапно, как и началось... Тела убитых стаскивали в кучу. Царские войска, понесшие большие потери, были остановлены. По официальным, сильно заниженным данным, отряд Галафеева потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 30 офицеров (из них 6 убитыми) и 316 нижних чинов (из них 65 убитыми). Численность и потери участвовавших в сражении чеченцев неизвестны, так как чеченцы стреляли в основном из-за завалов и укрытий и тела погибших не оставляли. (Не желая лишаться наград за свои «победы», Галафеев солгал в реляции, что чеченцы оставили на поле боя 150 мертвых тел.)

Чеченцы готовились к новому сражению. Но на следующее утро началось движение сильно поредевшего отряда Галафеева к Ачхою на соединение с отрядом генерал-майора Лабынцева. После совещания Лабынцев выступил на Ассу, а Галафеев, уничтожив Ачхой, через селение Шильчихи и Казах-Кичу двинулся обратно и 14 июля прибыл в Грозную.

Н. Кровяков в книге «Шамиль» писал: «В кровопролитной битве на реке Валерик (“Речка смерти”) отряд Галафеева был разбит горцами». Походы Галафеева, по словам Г. И. Филипсона, «доставили русской литературе несколько блестящих страниц Лермонтова, но успеху общего дела не помогли».

Даже командиру Кавказского корпуса генералу Головину, трубившему о фантастических победах царских войск и в рапорте военному министру графу А. И. Чернышеву охарактеризовавшему Валерикское сражение как «жаркое дело, обратившееся к чести оружия нашего», пришлось впоследствии признать, что в сражениях при Валерике генерал-лейтенант Галафеев «сделал некоторый вред чеченцам, но и сам претерпел значительную потерю в людях».

17 июля пополненный отряд Галафеева отправился из крепости Грозной в дагестанскую крепость Темир-хан-Шура на помощь генералу Клюки фон Клугенау, войска которого потерпели поражение у аула Каранай, а сам генерал едва не попал в плен к Шамилю. Темир-хан-Шура была беззащитна перед войском мюридов. Но помощь Галафеева оказалась уже ненужной, ибо в разгар успехов Шамиль, получив тревожные вести из Чечни, спешно прервал военные действия. 16 июля он отпустил дагестанское ополчение и вернулся в Чечню, приведя в полное недоумение русское командование на Кавказе, усмотревшее в этом неожиданном уходе «особенный дар провидения».

На самом деле имам, отлично понимая, какой резонанс вызовет захват крепости Темир-хан-Шура горцами, хотел продолжить поход, но начавшийся ропот чеченской кавалерии, взволнованной вестями из Чечни, и ссора имама с влиятельным среди чеченцев и андийцев шейхом Ташу-хаджи заставили Шамиля переменить свои планы.

По дороге в Чечню Шамиль получил радостную весть о победе на речке Валарг-хи, сгладившую досаду имама на то, что его оторвали от похода на Темир-хан-Шуру.

Победа в первом (после провозглашения Шамиля имамом Чечни) серьезном сражении на Валерике еще раз продемонстрировала силу стойкости, героизма и упорства чеченского народа в освободительной войне против колонизаторов.

Назрановский поход

В 1841 году весь край между Сунжей и Андийским Койсу, все селения до самого Аварского Койсу признали Шамиля своим имамом и предводителем.

Взоры имама вновь обратились на запад. Уже 23 февраля 1841 года владикавказский комендант полковник Широков получил от лазутчиков сведения «о поголовном сборище чеченцев под начальством Ахверды-Магомы с намерением будто бы предпринять набег к Назрану». Известие это заставило Широкова собрать всех людей трех кавказских линейных батальонов, находившихся на дорожных и других работах, и усилить небольшой наблюдательный отряд около крепости Назрань. В рапорте генерала от инфантерии Головина военному министру генерал-адъютанту Чернышеву от 24 февраля 1841 года говорилось о необходимости принятия мер для преграждения пути горцам к Владикавказу и Военно-Грузинской дороге.

В марте 1841 года Шамиль посылает чеченца Магомета Киреева к закубанским черкесам для согласования совместных действий. В то же время к Шамилю постоянно прибывали представители назрановского общества, призывавшего имама с войском для освобождения ингушских мусульман от господства гяуров. Ингушские патриоты клялись Шамилю в том, что при первом его появлении у Назрани вся Ингушетия присоединится к войску мюридов. Желание назроновских ингушей перейти на сторону Шамиля подтверждали и мюриды из карабулакских и галашевских чеченцев.

Еще при первых известиях в марте 1841 года о намерении Шамиля сделать поход на крепость Назрань комендант Владикавказской крепости полковник Широков спешно прибыл в Назрань и, собрав всех жителей, с помощью обещаний и уговоров, при активном содействии назрановских старшин сумел пресечь народное волнение. В знак доказательства своей покорности жители выдали 40 аманатов.

По инициативе командующего сунженским отрядом подполковника Нестерова и назрановского пристава есаула Гайтова, который провел совещание с ингушскими старшинами, жители приступили к прорытию канавы от берега реки Назранки до берега реки Сунжи, в версте от Назрановского укрепления. Есаул Гайтов личным примером и денежным пожертвованием до 40 рублей серебром на угощение жителей много способствовал скорейшему окончанию работ.[16] По замыслу Нестерова, сбор всех жителей Назрановского округа с их скотом и имуществом за прорытой канавой, в зоне достижения пушечных выстрелов со стен Назрановской крепости, должен был удержать колеблющихся назрановцев от перехода на сторону Шамиля и ободрить их «противиться неприятелю и дать мужественный отпор его натискам».

Еще до 3 апреля по распоряжению полковника Широкова большая часть скота назрановцев была перегнана к Владикавказу; а 5 апреля по приказанию подполковника Нестерова назрановцы с оставшимся скотом, небольшим количеством имущества и хлеба с помощью русских войск и услужливых назрановских старшин были собраны в укрепленный лагерь между вырытой ими канавой и Назрановской крепостью. Практически царским военным командованием были приняты все меры предосторожности для того, чтобы «связанные по рукам и ногам» назрановцы не присоединились к Шамилю.

В первых числах апреля Нестеров получил известия от генералов Ольшевского, Пирятинского, Мусы Хасаева и от своих лазутчиков о приближении сильного войска горцев под командованием самого имама Шамиля. Число мюридов было преувеличено до невозможности – по слухам, их насчитывалось двадцать с лишним тысяч человек. Эти тревожные известия заставили Нестерова обратить внимание на те пункты, через которые Шамиль мог прорваться к Назрани, чтобы «увлечь колеблющихся назрановцев». Нестеров расположил войска своего отряда в Малой Яндырке (1 батальон и 2 орудия), Назрани (3 роты пехоты, 150 малороссийских казаков и 2 орудия); на правом фланге при ауле Дзанга для прикрытия камбилеевских аулов и крепости Владикавказ были оставлены 1 батальон, 50 малороссийских казаков и 2 орудия.

5 апреля царским командованием в Назрани от лазутчиков были получены более определенные сведения: Шамиль находится на реках Осе и Фортанге с войсками, насчитывающими якобы более 20 тысяч воинов, и собирается идти прямо на Назрань тремя отрядами. (На самом деле войско Шамиля было намного малочисленнее.)

Здесь к войскам Шамиля присоединились тысячи карабулакских чеченцев, галашевцев, а также беглых назрановских ингушей. Войско Шамиля было доведено до 9 тысяч человек.

Один из отрядов под предводительством наиба Малой Чечни Ахверды Магомы должен был идти левым берегом Сунжи, по Кабардинским горам и напасть на Назрань с севера. Второй отряд под личным предводительством Шамиля должен был двигаться правым берегом Сунжи и напасть на Назрань с запада. Третий отряд под предводительством помощника наиба Аварии Хаджи-Мурата – лихого наездника Кахара должен был перерезать дорогу между Назранью и Владикавказом и прекратить все сношения между этими укреплениями.